Дикое Сердце 1 часть (ЛП)

- Значит, следовало предположить!

- Действительно. Теперь вы правы, – горестно согласилась Моника. – Зная ее, следовало предполагать. Как же она низка и презренна!

- Что полюбила меня?

- Да! За все ее деяния и за это! Что любит такого варвара!

Пошатываясь, Моника отошла к обочине дороги и прислонилась к стволу дерева. Обессиленная и задыхающаяся, она застыла. Хуан шагнул к ней. Его злость слегка смягчилась, словно новое чувство забурлило с новой успокаивающей силой, и он пробормотал:

- В таком случае, Айме обманула нас всех.

- Именно, – подтвердила Моника сдавленным голосом. – Всех обманула, посмеялась, растоптала наши чувства. Все мы имеем право требовать у нее ответа, как и вы, а Ренато Д'Отремон тем более!

Хуан сжал кулаки и гордо посмотрел сначала направо, затем налево, охватывая взглядом всю землю. Рядом, по правую сторону находилась маленькая долина, переходившая в море, плантации сахарного тростника, завод, крутые склоны, непокорное море; слева – далекая Кампо Реаль, окруженная туманной голубой завесой вечера, цветущая долина, сладостная и плодородная, где высился старинный дворец Д'Отремон. Он возмущенно посетовал:

- Ренато Д'Отремон. У него было все, начиная с детства, все доступно. Но ему оказалось этого мало. Он забрал и отнял у меня первое, что я захотел иметь! Будь он проклят!

Хуан Дьявол стоял в оцепенении, сжав кулаки, стиснув зубы, с таким горьким выражением, такой мучительной гримасой, что Моника де Мольнар растерялась. Только сейчас она отметила в нем огромную перемену и осмотрела с ног до головы, начиная от высоких сапог из блестящей лакированной кожи, до хорошо скроенного сюртука, который безупречно сидел на изящном и крепком теле. Она с удивлением заметила белую рубашку из расшитого льна, золотые пуговицы, подстриженные волосы, чисто выбритые щеки, и то ошеломляющее выражение лица, благородную и глубокую боль, стирающую ярость горящих итальянских глаз. Она видела его другим, молодым и привлекательным, сильным и красивым, и у нее невольно вырвалось:

- Хуан, хотите мы поговорим?

- О чем? Я пришел не говорить, а действовать, отомстить за себя. Только это мне осталось: отомстить за себя вот этими руками. Убить ее кулаками, как шлюху! И его тоже убить!

- Вы сошли с ума? Что дурного он вам сделал? Нечаянно или намеренно что дурного вам сделал Ренато Д'Отремон?

- Нечаянно или намеренно? Не знаю. Пожалуй, ничего. Но тем, что родился и живет, он уже причинил мне вред!

- Тем, что родился и живет? Теперь я не понимаю, – удивилась Моника.

- Естественно. Как вам понять! Вероятно, ему тоже меня не понять.

- Тогда почему вы его так ненавидите? Проклинаете?

- А почему вы так упорно его защищаете? Вы ей сестра; для вас он зять, вам-то какая разница?

- Дело не в нем, – увильнула от ответа обеспокоенная Моника. – Это касается всего. Моя бедная мать, робкая женщина, добрая, слабая. То, как вы поступите с Айме, скажется на ее матери, потому что она мать. Вы помните мать, Хуан Дьявол?

- Нет, Моника, – язвительно отверг Хуан. – Не помню. А если бы и помнил, то еще сильнее возненавидел бы фамилию Д'Отремон, проклинал его, питал отвращение, желал стереть его кровь. Да. Стереть его кровь с лица земли!

С безмерной печалью говорил Хуан Дьявол; с бесконечным удивлением слушала Моника. Совершенно другой человек, ничем не похожий на наглого моряка, что спорил с ней у их дома в Сен-Пьере. Было в его боли и гневе что-то благородное и достойное, правильное, чистое и верное, несмотря на ненависть и проклятия; словно он имел право ненавидеть и проклинать, смотреть таким печальным и мятежным взглядом на весь мир. Вопреки всему, Моника восхитилась им… и испугалась. Загадка, скрытая в нем, вырвалась у нее оправданием:

- На самом деле я вас почти не знаю.

- Никто не знает, ведь все равно это никого не интересует. Никого! Я думал, что это волновало женщину, что она меня любит, а все оказалось не так! Я служил ей игрушкой, развлечением, чтобы посмеяться накануне свадьбы с другим. Что ж, теперь мы все вместе посмеемся, а я буду хохотать дольше всех и с большим удовольствием!

- Но почему вы думаете только о ней? Сеньора Д`Отремон больна…

- Сеньора Д'Отремон! – взорвался разъяренный Хуан. – О, святая сеньора Д'Отремон! Она больна? Еще не померла? Хочет прожить до ста лет, пока остальные будут подыхать рядом с ней?

- Хуан, Хуан! – упрекала Моника.

- Хватит уже, Святая Моника, наша беседа и так затянулась.

- Нет, вы не слышите меня. Я не знаю вашу жизнь и историю, не знаю, почему вы питаете злобу к семье Д`Отремон, но что бы там ни было, знайте, Ренато невиновен.

- Невиновен, невиновен, и что? А может он переложил свою вину на другого? Разве фамилия не говорит о благородном или низком происхождении? Не наследуются вместе с ним почести и состояние? А как насчет оскорблений и горя? Но нет… кого волнует прошлое в конце концов?

- И чего вы добьетесь скандалом?

- Я ничего не собираюсь добиваться, мне хватит и того, что я растопчу и запятнаю все.

- А вы не хотите отомстить с большим благородством? В конце концов, на что вы обижены? Женщина принадлежала вам. Потому что любила, не по расчету и безо всяких условий. Полагаю, не по расчету…

- Конечно, расчетом послужила свадебная сделка.

- Тогда вы не имеете права мстить. Это право Ренато Д'Отремона. Вы лишь можете разоблачить ее перед ним, похвалиться тем, о чем мужчина должен молчать. Предать гласности то, что предоставила вам женщина, посчитав, что вы сохраните это в тайне, как настоящий мужчина.

- Хватит, хватит, не запутывайте меня!

- Это правда. И вы станете последним негодяем, если разоблачите ее при всех.

- Замолчите, замолчите, вы окончательно лишите меня рассудка.

- Я достучусь до вашего сердца и добьюсь, чтобы вы поняли. Вы не оскорбленный и не обиженный.

- Надо мной посмеялись, а я ради нее жизнь положил. Я оказался безумцем и дураком, но теперь как же я ее презираю!

- Именно так вам и следует поступить! – Моника словила его на слове. – Разве не самая лучшая месть – ваше презрение, огромное презрение? Если она обманула, солгала, изменила вам, подумайте о том, как вам повезло вовремя ее узнать. Мир огромен, в нем миллионы женщин. Зачем рушить из-за нее жизнь, если она этого не стоит? Зачем причинять зло невинным и себе самому? Что вас ждет после отмщения? Месть займет всего минуту, а что потом?

Хуан Дьявол задумался. Подобно метким стрелам, слова Моники вонзались в его сердце. Вдруг он посмотрел так, будто увидел ее впервые, и как зачарованный, пробормотал, растягивая слова:

- Действительно… есть много женщин. Полагаю, они тоже лгут и притворяются. Хотя вы вроде такой не кажетесь. Но…

- Иисус! – прервала его Моника, услышав приближающуюся лошадь. – Это Ренато. Сжальтесь, не говорите ему. Прошу вас, умоляю, заклинаю именем Бога на небесах.

- Я не верю ни во что, и ни в кого, Святая Моника.

- Ради вас, Хуан, и вашей совести, – прошептала Моника. – Слезно умоляю вас.

Хуан пристально посмотрел на Монику, вопрошающе и странно. На миг показалось, что высокомерные глаза смягчились. Затем он горько улыбнулся и тоже прошептал:

- Вон едет самый счастливый человек на земле.

- Моника, что случилось? Я столкнулся по дороге с твоей непривязанной лошадью, – приближался обеспокоенный Ренато. Но вдруг удивился, узнав спутника Моники и радостно воскликнул: – Хуан, Хуан. Это невероятно. Само небо тебя послало, Хуан.

Он направился к нему с распростертыми объятиями, сжал так непринужденно, по-братски и искренне, что Хуан Дьявол не смог его отвергнуть. Он позволил себя обнять, ответив неловким жестом, затем с горечью повернулся и посмотрел на бледное лицо Моники, и, наконец, произнес совершенно спокойно:

- Ты считаешь, это небо? Святая Моника не разделяет твоего мнения. У нас произошел несчастный случай. Я налетел на нее на дороге, и чудо, что она не пострадала. Разумеется, они с животным не пострадали. Я приносил ей извинения.