Обретение

точнее, вся промышленная Италия. После возвращения нас из Александрии было совещание

у Буффа, и в перерыве он мне говорит:

– Если бы у нас в Италии был такой человек как ваш Поляков, он бы стал

руководителем государства. Неужели ваши партийные начальники этого не замечают?

Инженер Буффа очень умный, интеллигентный человек и специалист по автомобилям

высочайшего класса. Он был очень богат, имел заводы в Италии и Германии. Но не зря

говорят, что богатые тоже плачут. У него в семье произошло страшное несчастье. При нем

дочь выбросилась из окна из-за несчастной любви, а девчонке было всего семнадцать лет.

Отец пытался схватить ее за ногу, и не смог удержать. Из-за этого у него самого случился

инфаркт. Она была его единственным ребенком.

Чтобы не заканчивать итальянские воспоминания на грустной ноте, расскажу веселое

приключение с участием нашего генерального директора. В одно из воскресений, в период

пребывания Полякова, фиатовцы вывезли нас на Средиземноморское побережье покупаться,

отдохнуть и позагорать. Приехав на место, мы все разделись и собрались первый раз

окунуться. Поляков, будучи сам в трусах, остановил нас и сказал, что сейчас на пляже

проведем совещание, так как здесь нас никто не слышит, и пусть каждый доложит о ходе дел

по его профилю. Можно представить такую картину: сидят кружком три десятка раздетых

74

мужчин и что-то обсуждают. Пляжное совещание затянулось более чем на час, и мы были

очень недовольны, а потом вся делегация хохотала. Такой трюк мог выдать только Поляков.

Я чуть отвлекусь и выскажу свою точку зрения на классификацию человечество

вообще. Я делю по жизни людей на три категории: это созидатели, разрушители и

потребители (можно назвать их еще равнодушные). Причем такая классификация не

обязательно говорит, что это плохой или хороший человек. Это просто свойство натуры. И

разрушители – не обязательно плохие люди, это просто их натура. Например, Горбачев –

хороший человек, умный, а вот разрушил СССР, не подготовив ничего взамен.

Моя командировка в Италию заканчивалась, и я уже начал собираться во Францию.

Задание – приемка оборудования. Приемка – это ответственное дело, но вместе с тем

рабочий день ограничен работой фирмы. Второе, по контракту фирма обязана сдать

оборудование в монтаж и в период шефмонтажа довести его до проектной мощности. Работа

по приемке хороша еще тем, что фирма “умасливает” приемщика и хорошо организовывает

его досуг. Вот с таким настроением я готовился к броску в Париж. Провожали меня активно,

и я только в два часа ночи лег спать, а машина в аэропорт, который находился в Милане

должна была прийти в шесть утра. Без десяти шесть звонок в дверь, за ней стоит знакомый

водитель:

– Пора ехать.

Я заскочил в комнату, взял чемоданы. Водитель, посмотрев на меня и гору бутылок,

сказал:

– Вам, пожалуй, нужно немного одеться.

Действительно, я был босиком и в одних трусах. Голова, конечно, гудела, но я быстро

оделся и пошел к машине. До Мальпенсо (аэропорт в Милане) мы доехали благополучно, я

пошел оформлять билет и только тут понял, что на тумбочке забыл ключи от чемоданов и

советские деньги. В аэропорту успел побриться, и таможня меня пропустила без досмотра.

Вероятно, я на них сильно дыхнул. В аэропорту в Париже меня встретили работники

торгпредства и “Автопромимпорта”. Хотя я и позавтракал в самолете, на их предложение

закусить в Париже с удовольствием согласился. Попросилтолько, чтобы завтрак был в

ресторанчике недалеко от Эйфелевой башни. Ребята очень трогательно все сделали, но в

конце трапезы один из них сказал:

– Тут вам телеграмма от Полякова.

Сердце сразу забилось, в предчувствии, что меня ждет какая-то “пакость”. Так и было

на самом деле, в телеграмме Поляков приказывал срочно прибыть в Тольятти по

производственной необходимости.

Ребята уже взяли мне билет и повезли в другой аэропорт, то ли Орли, то ли Бурже.

Можно представить мое настроение, но деваться некуда. Еду домой. Таможенники снова

меня пропускают без досмотра моего огромного чемодана. Я иду с сумкой, в которой

магнитофон, а под ним сотня разных шариковых ручек. Сажусь в самолет и через несколько

часов оказываюсь в Шереметьево-2. Среди вещей моего чемодана не оказалось и налегке

выхожу на перрон. Нужно перебираться в Шереметьево-1, откуда летят самолеты в Самару.

Но деньги забыл в Турине на тумбочке, “гол, как сокол”. Что делать? Достаю шариковую

ручку и предлагаю первому же водителю довезти меня на Шереметьево-1.

– За такую ручку я вас довезу и в столицу.

В то время шариковые ручки только появлялись у нас в стране. В общем, я в

Шереметьево-1, а денег на билет у меня нет. Мотаюсь по аэропорту в надежде кого-то

встретить и вдруг вижу – идет Поляков. Я – к нему, и прошу дать денег на билет всего

двадцать два рубля, и слышу:

– У меня только пятерка.

Что делать? Достаю хорошую по тем временам, многоцветную шариковую ручку,

подхожу к одному офицеру, излагаю ему проблему и прошу купить ручку. Он берет ее у меня,

75

говорит, что она стоит “стольник”. Мы покупаем мне билет до Тольятти, вернее до Курумоча,

и идем обмывать покупку.

Поздно вечером я уже в Курумоче. Что делать? Звоню домой жене:

– Ты уже в Париже?

– Если Курумоч – Париж, то – да. Нужно меня встретить.

Через час за мной приезжает кто-то из товарищей. К сожалению, дома было не все в

порядке. Лев уронил тяжелую штангу себе на ногу, образовалась гематома, встал вопрос о

сохранении ноги. Все это было в мое отсутствие. Жене пришлось пережить многое.

По приезду я решил пару дней отдохнуть, а потом разобраться, зачем меня сдернули с

Парижа. Но на другой же день меня вызвал Поляков и объяснил, почему он меня вызвал.

Дело в том, что одиннадцатый корпус – главный чугунолитейный практически не строился.

Мы не сможем нормально пустить в работу автозавод без этого корпуса. Даже с помощью

других заводов страны, замены этому корпусу нет. Дело в том, что только за блок цилиндров

итальянцы назначили цену в пятьсот тысяч лир, а весь автомобиль стоил миллион сто тысяч

лир. Вот Поляков и поручил мне разобраться и дать предложения, как менее чем за год

построить этот корпус, смонтировать оборудование и дать литье.

Обстановка на корпусе была абсолютно мертвая. Работало шестнадцать человек -

восемь монтажников и столько же строителей. Наших людей, то есть вазовцев, вообще не

было. Все требовалось увеличивать в сто раз. Башмаки под колонны были установлены на

восемьдесят процентов, а колонны – на тридцать-сорок. Корпус огромный, сто десять тысяч

квадратных метров. С плавильным отделением на втором этаже, с земледелкой на первом. У

нас в Союзе ничего подобного не было. Пока я разбирался и готовил предложения, на завод

приехали заведующий отделом машиностроения ЦК КПСС В.С.Фролов, министр энергетики

П.С.Непорожний и министр Минмонтажспецстроя Ф.Б. Якубовский. Осматривая стройку,

они приехали и на наш корпус. Поляков поручил мне проинформировать руководство о

положении дел. Я все подробно пояснил, еще сгустив краски, и дал ряд крупных

предложений. Они все приняли и сказали мне, чтобы я не стеснялся, а при необходимости

звонил им в любое время. Сегодня думаю, что это была их большая ошибка, так как я за этот

неполный год задолбал их всех, но корпус вытянул. Через месяц после моего приезда на

корпусе работали тысяча шестьсот строителей и монтажников и около двухсот заводчан.

Чугунолитейный комплекс, или “корпус 11” является самым сложным организмом

АвтоВАЗа. Уникальное многотонное оборудование. Фундаменты каждой печи состоят из