Обретение

Дел в Турине было невпроворот. Проект технологической части делали фиатовцы, но

мы также участвовали, так как уже насмотрелись передовых технологий. Кроме того, мы как

специалисты участвовали в коммерческой части контрактов. Технология закупки была

простой. Мы вместе с ФИАТом объявляли тендер на необходимое оборудование или

оснастку. Десяток фирм предлагали свои услуги, но ФИАТ доверял из них трем или четырем

и давал нам добро. Мы, в свою очередь, знакомились с характеристиками, если нужно,

выезжали на место, боролись за снижение цены и участвовали в подписании контрактов.

Молодец был Марат Нугуманович Фаршатов – директор механосборочного

производства. Он заложил резервы на двойную мощность. Надо сказать, что в европейской

практике принято закладывать до сорока процентов в резерв.

В Турине у меня не сложились отношения с руководителем нашей делегации

Анатолием Анатольевичем Житковым. Житков был бывший начальник одного из главков

Минавтопрома, а на заводе у нас стал замом Полякова по производству. Умный, остроумный

и довольно общительный человек. Самый старый из руководителей ВАЗа, 1913 года

рождения. Много курил и был немного похож на Пальмиро Тольятти. В делегации знали его

характер и почти все ладили с ним. Я думаю, что был не прав и конфликт у нас случился

спонтанно.

На одной из оперативок он обложил меня матом, правда, он это делал в отношении и

других руководителей. После планерки я остался и заявил ему, что не хуже его знаю этот

язык, но оскорблять меня не позволю. Он мне сказал, что материт он только тех, кого

уважает, и чтобы я не волновался. Но этот инцидент случился при моих подчиненных, и я

уже “завелся”, он может меня не уважать, но материть себя я не позволю. Я написал

заявление с просьбой вернуть меня в Тольятти. В это время в Турин прилетал Поляков, и

72

вопрос отошел в сторону. Виктор Николаевич сразу же начал поручать мне отдельные

задания, я стал у него “офицером по особым поручениям”.

Работа с Поляковым требовала максимального напряжения и полной самоотдачи.

Приходил домой не раньше двенадцати ночи, а уезжал к восьми утра. Из этого “итальянского

периода” хотел бы вспомнить два эпизода. Первый состоял в том, что во время переговоров

с инженером Буффа, а это был генеральный директор автомобильного дивизиона ФИАТа,

приблизительно в семнадцать-восемнадцать часов Поляков мне говорит:

– Организуйте поездку в город Александрию на фирму (названия не помню), которая

делает пресс-формы гальваническим методом. Возьмите пару специалистов по вашему

усмотрению и назначьте выезд на двадцать один час.

Я сразу же пошел в фиатовскую службу протокола. Ею руководила госпожа

Диметрина, (как нам говорили, тесно связанная со спецслужбами Италии). Я сказал ей об

указании Полякова, она ответила, что это зона НАТО и для оформления поездки потребуется

две недели. Я ей в ответ:

-Ехать нужно сегодня, в девять вечера.

-Нет, инженер Кислюк - это нереально. Обращайтесь к инженеру Буффа.

Я подошел к Буффа и изложил обстановку. Он сказал:

-Все решим, и переводчика тоже дадим нашего.

В двадцать один ноль-ноль во дворе стояло четыре автомобиля. Два ФИАТ-130 –

представительские для нас, автомобиль карабинеров и автомобиль полиции. Вот какой

авторитет был у Полякова в Италии. К Полякову в автомобиль по его указанию я посадил

начальника цеха оснастки Юдина, во второй автомобиль со мной сел представитель

министерства нефтехимической промышленности. А переводчик сел в автомобиль полиции.

И вот наш кортеж во главе с автомобилем карабинеров и мигалкой на большой скорости

рванул на Милан. Александрия, финиш нашего броска, был за Миланом. К полуночи мы

прибыли на место, и фирма во главе с хозяевами, всеми рабочими ждала нас. И все у них

работало. За час с небольшим мы осмотрели производство, получили ответы на вопросы.

Записывал все только я один. Юдин и работник министерства только смотрели. Во втором

часу ночи мы выехали назад – домой, в Турин. По дороге Поляков остановил наш кортеж и

попросил меня организовать хоть какой-то ужин. В три ночи мы с переводчиком постучали в

дорожный бар. Там закусили бутербродами, выпили по сто граммов коньяка. Поляков не

пил и напомнил мне, что в восемь утра у нас переговоры. В четыре утра мы были дома, а в

восемь я уже был на переговорах. Инженер Буффа спросил меня, как съездили и когда

приехали.

- В четыре утра.

– О, мама миа! О, боже мой!

Переводчик не явился, он позвонил и сказал, что два дня должен отдохнуть после

такой поездки.

Еще один случай произошел через месяц, точнее в следующий приезд Полякова.

Совещание было на самом высоком уровне, в нем принимал участие первый вице-президент

ФИАТа инженер Боно. Немолодой, полный, с пронзительным взглядом черных глаз. Мало

говорил, но слово его было решающим в любом споре. Главным вопросом явилась закупка

для пуска завода партии комплектующих узлов и агрегатов. Этот перечень мы сделали вместе

с фиатовцами, и сумма составила двадцать шесть миллионов долларов по оптовым ценам с

учетом скидки на большой объем закупки.

Поляков приехал с разрешением закупки, подписанным А.Н.Косыгиным –

председателем Совета министров СССР. Но в этом разрешении значилась сумма в

восемнадцать миллионов долларов. Разница в восемь миллионов - это по тем временам

восемь тонн золота высшей пробы. Хочу точно изложить диалог между сторонами –

Поляковым и инженером Боно. Я присутствовал от начала и до конца этого исторического

73

совещания. Время уже семнадцать часов, а в восемнадцать Поляков на поезде должен был

выехать в Рим и оттуда лететь в Москву.

Поляков:

– Вы понимаете, господин Боно, что в этом списке, составленным нашими

совместными специалистами, нет ничего лишнего и без этого объема нельзя запустить завод

в рабочее состояние.

- Да, наверное, вы правы, господин Поляков.

Далее Поляков говорит:

– Вот у меня бумага, подписанная председателем Совета министров правительства

нашей страны, в которой на эту проблему нам выделяют восемнадцать миллионов долларов.

Прошу вас рассмотреть возможность продажи нам всего объема комплектующих узлов,

агрегатов и элементов кузова вот за эти деньги.

Боно излагает свою точку зрения:

– Вы, инженер Поляков, понимаете, что я капиталист в полном смысле этого слова и

себе в ущерб ничего не могу делать, да и акционеры меня просто не поймут. Нужно,

вероятно, заключить контракт на весь объем, но расчеты производить значительно позднее,

вот на это я могу согласиться. Причем никаких процентов мы брать не будем.

Поляков:

– Я не имею права обманывать свое правительство. У нас это вообще нельзя даже

себе представить. Деньги строго регламентируются. Вы же понимаете, что без этого набора

изделий завод запустить нельзя.

Время уже восемнадцать часов, поезд должен пойти в Рим, но мне говорит

переводчик, что поезд ждет Полякова. И весь народ в составе также ждет, не зная, что

произошло, почему стоит поезд. Наконец инженер Боно подписывает контракт в сумме

восемнадцать миллионов на весь объем изделий. При этом он говорит, что они на других

контрактах компенсируют убытки.

Время седьмой час, завозят тележки с водкой, бутербродами с икрой, рыбой, мясом.

Все пьют одну, вторую рюмку. Поляков, Боно и мы, полдюжины человек садимся в пять

автомобилей и мчимся на вокзал. Поезд стоит и ждет Полякова. Автомобили наши стоят

прямо на перроне. И поезд, наконец, трогается. Не зря Полякова в Италии называли “Гранде

капо” – большой начальник. Уважали его все руководители нашей страны, Италии и ФИАТа,