Кубанский шлях (СИ)

Смурной стоял при своём полку Ларивонов. Вдруг он подошёл к Платову, и я краем уха слышу, как он говорить ему:

- Матвей Иванович, нам придётся сдаться. Сопротивление, как видите, бесполезно. Мы погубим казаков.

- Нет! - сказал наш командир, - лучше умру с честью и славою, чем отдамся врагу на поругание, к стыду моего Отечества. Что будет, то пусть и будет! Я надеюсь на Бога. Он не оставит нас без помощи! Сохранит и даст победу!

И снова наши казачки принялись заряжать ружья. И вдруг раздался радостный крик:

- Пыль! Глядите, казаки: пыль вдали! Это наши, братцы, скачуть! Помочь идёть!

И вправди, показалась колонна. Вот передние сдержали скок своих коней, перевели их на рысь, вот задние подступили, и широкая лава развернулась и понеслась на татар. Это был полк Уварова.

- На ко-о-онь! - зычно крикнул Платов, и все казаки выскочили из укрепления наружу и бросились на татар.

Как мы тогда рубились! У меня рука устала, но я не останавливался до тех пор, пока татары, атакованные с двух сторон, не бросились наутёк.

Мы преследовали их уже вёрст пять, как они налетели на гусарский полк Бухвостова, спешивший нам на подмогу. Доскакал всё ж казак с донесением! Полк тоже принял врага на свои шашки. Славная была рубка, славная! Усё поле покрылося убитыми. Их кабардинские лошади без всадников носились с ржанием по полю битвы. Мы тольки успевали отлавливать и гуртовать их....

Победой той на реке Калалах мы обязаны молодому Матвею Платову. Ерой, так ерой! Апосля той битвы казачьи полки остались на кубанской линии. А потом приехал енерал Суворов и построил вдоль всей Кубани четыре крепости и ажнак двадцать редутов.

- Пётр Осипович! - воскликнул воодушевлённо Андрей, внимательно слушавший повествование казака, - не могли бы Вы со мной позаниматься, сабельному бою обучить. У меня был учитель фехтования, француз. Но в фехтовании всё по правилам. А в бою, какие правила? Какие приёмы? Тогда, под Азовом, подпустили б ногайцев....

- Да-а, покрошили б нас, как капусту, - усмехнулся Сухой, - что ж, я согласный. Для начала лозу порубаем. Покажу, как это делають казаки, артиллерист.

- А можно прямо сейчас начать? - нетерпеливо спросил юный князь.

- Что ж, это можно, - поднялся вахмистр и направился к коновязи.

Они отъехали в сторону, к ближайшей рощице. Сухой слез с лошади и нарубил длинных и гибких ивовых веток. Потом связал лозу в пучки, срубил и заточил колья, расставил в один ряд, предварительно привязав к ним готовую лозу. А чуть поодаль повесил кольцо размером с ладонь, также сделанное из гибкой ветки. Затем срубил высокое молодое деревце, тщательно очистил его от сучьев и веток и, заострив конец, воткнул его в землю в конце ряда лозы. Барятинский с интересом наблюдал за действиями казака.

Закончив приготовления, Сухой вскочил на коня, дал шенкеля , и конь прыгнул вперёд, переходя на галоп. Вахмистр откинул руку назад, вспоминая забытое ощущение того, как сила перетекает с руки на лезвие клинка, и лезвие становится продолжением руки. За шаг до первой лозы он вскинул руку в резком замахе и рубанул. Галопом пройдя лозу, он на скаку выдернул очищенный ствол и, резко развернув лошадь, поскакал обратно, уперев тупой конец ствола в ступню правой ноги. За три шага до кольца он подкинул ствол, развернул острием вперёд и, резко выбросив руку, надел кольцо на заострённый конец. Когда он шагом подъехал к Андрею, тот встретил его ошеломлённым взглядом.

Тут казак взял в руки вторую шашку и начал крутить их обеими руками. Блестящие лезвия описывали в воздухе окружности, образуя вокруг Сухого на расстоянии нескольких метров смертельный пояс.

- Меня завсегда выставляли в первых рядах лавы, - проговорил, словно оправдываясь, он, - а теперь вы, Андрей Ильич, попробуйте срубить лозу....

Надо ли говорить, что первые опыты Барятинского были совершенно неудачны. Но у него не опустились руки, не пропало желание постичь премудрости сабельного искусства, и постепенно, день за днём, всё стало получаться.

Неожиданно начальник гарнизона вызвал прапорщика к себе. Андрей подумал, что причиной вызова послужили как раз частные занятия с Сухим.

Действительно, комендант упрекнул Барятинского в том, что он пренебрегает артиллерийскими науками.

- Хотя и владение шашкой, конечно же, пригодится. Но я о другом, любезнейший Андрей Ильич. Чересчур уж Вы скромны. Из доклада о поездке в Азов, я мог узнать только о наших потерях в стычке с ногайцами и успешной доставке депеши командующему. О Вашей военной доблести пришлось выпытывать у очевидцев. Но, тем не менее, представление мною было написано, поздравляю Вас с досрочным присвоением чина подпоручика.

- Рад стараться, Ваше Высокоблагородие!

- Деденьке Вашему уже написал, не обессудьте.

- Благодарю Вас, Михаил Афанасиевич.

Прапорщик Обросимов, узнав о том, что Андрею дан очередной чин, иронично заметил:

- Ну, князь, пожалуй, года за три Вы и полковником станете.

Никита Фёдорович Обросимов - юноша тоже довольно знатного рода. Но после смерти отца мать его не смогла поддерживать имение в прежнем состоянии. Приказчики её постоянно обманывали. Денег на жизнь и обучение троих подрастающих сыновей не хватало. Она продавала имение за имением, пока не оказалась владелицей небольшой деревушки на сорок крестьянских дворов и деревянного "барского дома", дышащего на ладан. Никита, конечно, винил матушку в разорении, но жалел, и часть скудного жалования отсылал ей. Он сам изъявил желание служить на южном рубеже Отечества и переживал от того, что этот рубеж от него всё дальше. Но нёс службу с великим рвением в надежде скорее получить чин подпоручика и большее жалованье. Пределом его мечтаний были эполеты с бахромой.

С Андреем Никита сошёлся довольно близко. Но в сердце прапорщика поселился червячок, который его постоянно грыз, отравляя дружбу с Барятинским. И последнее обстоятельство ещё больше раздразнило этого самого червячка. Никите ждать очередного чина надо было ещё полтора года. Он подробно расспрашивал товарища о стычке с ногайцами и пытался понять, что в Андрее есть такого, чего у него нет. Обросимов старался ни в чём не отставать от приятеля. Когда Барятинский начал заниматься джигитовкой и сабельным искусством, он с готовностью присоединился к нему. Всё свободное время друзья стали посвящать овладению этим нелёгким мастерством и слушать рассказы наставника о прошлых битвах.

24. В крепости

Хорош собой Андрей Барятинский! Горит золотом офицерский шарф , безукоризненно сидит зелёный мундир на крепком, стройном теле подпоручика, голову венчает чёрная фетровая шляпа, украшенная высоким черным султаном из петушиных перьев, а уж о лице и говорить нечего. Серые глаза, оттенённые густыми ресницами, загорелое, чистое лицо, ухоженные волосы - всё говорит о высоком происхождении юноши. И при этом, он отличается простотой в обхождении, улыбчивостью и трудолюбием. Хотя весьма нелепо смотрятся его аристократические пальцы в смазке и копоти, когда он разбирает пушку или чистит фузею.

Старожилы рассказывали, что гарнизон крепости в начале её постройки состоял из четырёх полков. А это - около пяти тысяч солдат и офицеров, а ещё Азовский казачий полк, артиллерийская и инженерная команды! Но ко времени службы Андрея численность гарнизона и крепостной артиллерии резко снизилась. А полевая артиллерия стала приближаться к полковой. Подпоручику несложно было освоить пушки, мортиры, новые полевые гаубицы, горизонтальную и вертикальную наводки, и прочие артиллерийские тонкости. Хорошо, что отец не записал Андрея в полк с рождения, как это было принято в большинстве знатных семей . А то пришёл бы капитаном, как некоторые недоросли, и стал командовать солдатами, без знаний и подготовки. Он наблюдал, как солдаты смеялись над неопытностью одного такого. Андрею было совестно за него, да и за других офицеров: в этом батальоне не было ни одного, кто знал бы в совершенстве пехотную строевую службу. Пришлось полковнику просить помощи у командующего корпусом.