Прощай, любимый Дрезден-Сити! (СИ)

При слове `мазня' Алексей побагровел от злости и схватился за лежавший на столе нож.

- Мазня, говоришь? - закричал он - Я так и знал. Ты такая же, как и все, ты, никогда меня не понимала и не хотела понять! УМРИ, ТВАРЬ!

И с этими словами он вонзил в жену нож. Та, взглянув на мужа диким взглядом, задрожала в предсмертных конвульсиях и испустила дух. Отбросив труп от себя, Алексей ворвался в детскую комнату и зарезал их под их собственные вопли.

После той жуткой расправы Алексей, терзаемый угрызениями совести, смастерил на люстре петлю из ремня, и через минуту его тело само болталось там в этой петле в предсмертных конвульсиях, пока недостаток кислорода не сделал своё дело.

С той поры обитатели Дрезден-Сити часто стали видеть мерцающие огоньки в пустой квартире Дома со Шпилем, слышать грохот ставней, женское пение, звук колокольчиков, которые когда-то вешали над колыбельками и детский плач.

`Семья художника всё никак успокоения не найдёт!' - говорили суеверные.

И мало, кто решался даже заглядывать туда - не то, что селиться в той проклятой квартире. А те, кто решался, как правило, сходили с ума от ужаса, навеки отпечатывавшегося на лице, а порой и преждевременно седели и старели. Некоторые и вовсе погибали при крайне загадочных обстоятельствах.

Так с тех пор Дом со Шпилем приобрёл в Дрезден-Сити славу мистического и одновременно дурного места, которое лучше всего было обходить стороной.

А картины художника в ту кровавую ночь самовоспламенились и сгорели дотла, и никто никогда не увидел, что же за картины писал Алексей, которые стали причиной его падения и смерти его семьи.

* * *

`Да ну тебя, Саша - сказал я сам себе - что ты во всякие басни веришь, как дитя малое? Тут уже давно просто бомжи обитают, потому в той квартире всё так запущено'.

И пошёл я дальше по проспекту Ленина аж до самого ДМК. Попалась мне по пути ещё пара аптек, но не нашёл я того, что искал и в них.

Разочарованный своим `уловом', я развернулся и, в конце концов, пошёл обратно на свою вписку. На пересечении Ленина и Аношкина я снова увидел всё ту же рекламу Хомы Чайковского на щите.

- Всё лыбишься, паскуда! - процедил я сквозь зубы и продолжил себе путь домой.

Едем в Днепр

- Сань, ты хочешь со мной в Днепр, сгхонять? - спросил меня Вадик.

В тот вечер, когда было сделано предложение ничего из ряда вон выходящего не происходило. Мы ужинали, стареющая Абрикоска медленно и обречённо опустошала свою миску. И только белая кошка, которую я лично прозвал Альфа - Самкой за стремление доминировать над всем животным миром тёти Даши в доме (что выражалось в изгнании всех остальных кошек) пыталась подлизываться то ко мне, то к Вадику в надежде заполучить хоть какой-то деликатес с хозяйского стола. Но после брошенного им `брысь' Альфа-Самка немедленно и с нескрываемым разочарованием удалилась.

- Ну шо, Сань? Поедем в Днепр?

- Конечно! Почему бы и нет! - ответил я без лишних раздумий.

- Я забыл - сказал Вадик - ты в Днепропетровске вообще был?

- А как же? В детстве мои предки ездили туда на базар закупаться, и часто брали меня с собой.

То было правдой. Меня одно время часто брали в областной центр. До сих пор в моей памяти всплывают картины с участием старенького голубого Форда Эскорта, на котором мы ездили туда и обратно, бесконечных Ace of Bace, E-Type, Ветлицкую и Кая Метова в магнитоле, сопровождавших наши трипы, недолгий путь по шоссе, прорезавшему жёлтые поля, степи и лесополосы и конечно же Днепропетровск казавшийся мне увеличенной и от того ещё более уютной версией Дрезден-Сити. Вот только походы по базарам приедались довольно быстро.

- Смотри - предупредил меня Вадик - я ж за тебя гхоловой отвечаю, не твори там херни и не перебагхай дорогху когда не надо.

- Вадик - говорю я - я что - в большом городе не живу? Я там знаю, когда перебегать дорогу, а когда нет.

- Ну, смотри, Санёк! Моё дело предупредить!

Я ещё раз сам себе порадовался за такого друга - ангела-хранителя.

Когда ужин был окончен, телевизор как будто подыграл нам. Сразу после блока новостей и Олега Скрипки из Воплей Видоплясова, который елейным и как будто бы ненавязчивым голосом призвал всех желающих принять участие в конкурсе `Знай Укра╖ну' внезапно пошла какая-то передача про города Украины и её выпуск как раз был посвящён Днепропетровску. Мы с Вадиком, развесив уши, только и глядели в экран, слушая ненавязчивую украинскую речь из уст молоденькой телеведущей, которая рассказывала об истории города, о его памятниках и достопримечательностях. Оживились мы, когда дело дошло до Комсомольского острова, вернее ведущего туда моста, увешанного замками с бесчисленными `Вася + Оля = Любовь', `Коля + Маша = Love' и так далее, и так далее.

- Прям, как у нас в Питере на Поцелуевом мосту! - заметил я.

- От нефигх людям делать! - Вадик скорчил недовольную гримасу - Шо за мода такая - на мостах замки вешать. А если он упадёт вместе с теми, кто такую хрень вешает, кто виноват будет?

Я только пожал плечами.

После передачи мы с Вадиком легли спать пораньше, чтоб успеть на утреннюю электричку в Днепр. А проснувшись, направились в путь.

Путь пролегал наш вверх по улице Черняховского, направо и вверх по Беседова к площади Освободителей, а оттуда вверх по проспекту Ленина на Привокзальную площадь. Мы купили билеты на Днепр и, пройдя по источающему самые мерзкие из всех мерзких запахов переходу, вышли с вокзала на третью платформу.

Утро медленно перешло к тому времени в день, солнце сияло ещё ярче, чем прежде и я, поражённый давно не виденными видами, достал фотоаппарат и начал фотографировать.

Вот в объектив попала наша платформа, вот столб с надписью `Зупинка першого вагону' и пути, ведущие в сторону Киева, Питера и других городов к северу от Дрезден-Сити. Щелчок и в объектив попадает зелёный луг, дачки, окружённые заборами и 6-ю сотками и небольшая дорога, по которой машины, въезжая в город, выезжали на Дорожную улицу.

Поворачиваюсь к вокзалу и щёлкаю его. `Даже спустя 10 лет - думаю я - я с огромным трудом могу понять, как тут на месте жёлтого европейского здания располагалось раньше красное советское неприметное вокзальное здание. Хоть какая-то радость в море разочарования этой недели'.

И вот я поворачиваю объектив к Вадику, наблюдающему не без иронии на мои `фотохудожнические' потуги.

- Вадик! - говорю я - не против, если я тебя сфоткаю?

- Ну, давай! - ответил Вадик бесстрастно и приготовился мне позировать на фоне сооружённого на платформе коричневого входа с надписью `вих╕д у м╕сто' над белыми дверями.

- Улыбочку! - скомандовал я Вадику.

Вадик открыто и спокойно улыбается и вскоре фотография с Вадиком оказывается в памяти моего фотика.

- Когда разместишь фотку? - спрашивает Вадик, выйдя из образа себя улыбающегося.

- В течение дня - ответил я.

- Ну-у, буду ждать! - улыбнулся Вадик и стал смотреть в направлении Киева, откуда должна была прибыть наша электричка.

А я напоследок сфотографировал какую-то многоэтажку цвета мокрого песка слева от вокзала, которую прикрывал стыдливо рекламный щит `Готель Монтана'. `Жаль - подумал я - что этот щит всю картину мне испортил. Такая бы панорама отличная вышла!'.

Но вот Вадик меня уже окликает:

- Саня! Наш поезд!

Я оборачиваюсь и вижу - из-за поворота в сторону нашей платформы едет поезд. И поезд этот меньше всего похож на электричку - выкрашенный в жёлто-свекольный цвет и с обтекаемой мордой он больше был похож на местную разновидность Сапсана, чем на разновидность типичного пригородного поезда. И лишь наружная сторона этой змейки при приближении к платформе своей похожестью на классическую RVR-овскую электричку заставила меня поверить, что это пригородный поезд.

Двери открылись, и мы с Вадиком вскочили в вагон.