Прощай, любимый Дрезден-Сити! (СИ)

И с этими мыслями поплёл я по дворам вниз в сторону улицы Долматова. Но чем дальше я спускался вниз, тем безрадостней оказывалась картина окружающего меня мира - всё больше домов покрывалось от старости трещинами, всё больше детских площадок мутировало в пустыри. Старый добрый Дрезден-Сити медленно умирал прямо на моих глазах.

Наконец, я сворачиваю на Долматова и направляюсь в сторону двора.

- Саша, это ты? - окликает меня сверху знакомый женский голос, когда я оказываюсь во дворе.

Я смотрю наверх и узнаю женщину, звавшую меня. Это мама Вовки Михальчука, Светлана Анатольевна, тётя Света. Время совсем не изменило её - лишь морщин на красивом, черноволосом лице прибавилось.

- Тётя Света? Вы? - переспрашиваю я.

- Не узнаёшь, Саша? - переспрашивает меня она.

- Да как же не узнать вас? Вы же мама Вовки Михальчука! А он сейчас дома?

- Да ты шо не знаешь, Саш? Он давно уже не живёт у нас, в милиции работает.

- А где конкретно в милиции работает, не в курсе?

- В гхруппе захвата он!

Впрочем, от своего брата я и так знал, что Вова давно работает в ментуре и даже был рад тому, что нам не пересечься. Представляю, какой бы когнитивный диссонанс испытал бы Володя хотя бы из-за того, что в качестве мелодии на моём мобильном стоит песня missis Garrison с красноречивым названием: `Мусора *** друг друга в ***', а в качестве гудка у меня и вовсе песня группы Азъ `Убей мента', а по настроению могу и вообще ACAB от 4-Skins врубить. Ну не питаю особой любви к людям в форме, ну что я тут сделаю.

Тем не менее, я продолжаю разговор.

- Жаль, а давно он уже не живёт с вами?

- Та давно уже. Тем более у него своя семья, жена красивая, дочка-красавица подрастает.

`Повезло пацану - подумал я - почти у всех в нашем дворе девушки и жёны, один я уже забыл, когда вообще целовал любимую женщину в последний раз и даже детей не сделал. Обидно, блин!'.

- А ты давно в нашем гхороде остановился? - спрашивает тётя Света - Чем хоть заняться планируешь?

- Да вот уже дня три тут у Вадика обитаю. Хочу повидать друзей со двора и одноклассников хочу ещё увидеть.

- Ладно, пошла я сейчас стирать. Рада шо ты приехал!

- Привет Вове от меня! - кричу я.

Тётя Света ушла с балкона и скрылась в глубине своей квартиры, а я направился домой.

Вечером Вадик организовал мне встречу с Гариком Смурым. Невзирая на занятия пауэрлифтингом, Гарик абсолютно не выглядел совсем изменившимся - лицо его было таким же солнечным, как и в детстве, голос таким же каким был и в подростковом возрасте. И только наличие бицухи и молодой жены, которая была рядом - крашенной рыжей девчонки, одетой в чёрное - говорило о том, что детство кончилось.

Мы поперетирали с Игорьком в вечерних сумерках наше прошлое, наши теперешние работы (он работал в Днепре в одном местном Конструкторском Бюро), но дальше этого разговоры уже не клеились. Нам просто нечего было сказать друг другу теперь, да и Гарик разговоров на отвлечённые темы явно не любил.

Но тут провидению видимо было суждено раскрасить этот унылый вечер совсем уж яркими красками и ниспослать мне зашедшую с улицы Черняховского длинноволосую фигуру с ног до головы разодетой в джинсы и шагавшую по асфальту в остроносых ботинках. Фигура, которую сопровождала к тому же какая-то дредастая девица, воскликнула:

- Кого я вииииижу!

- Какие люди в Голливуде! - на радостях подпрыгнул я и быстрым шагом подошёл к фигуре.

Фигурой этой был Дима Телепченко, который любил, правда, иногда себя называть Джим Тэлл. Последний хиппи Дрезден-Сити, казалось он был подобно Остину Пауэрсу заморожен в самый разгар Вудстока, чтоб потом его, предварительно отучив от английского и обучив русскому с украинским акцентом, отморозили в нашем городе суровых и злых пролетариев, до сих пор порой готовых набить морду за хаер и другие атрибуты неформала.

Даже сейчас он себе не изменил. Всё тот же хаер, всё те же хипповские феньки, та же мода 1960-х на нём, родившемся в середине 80-х. И девушка рядом под стать ему - дрэдастая, в каком-то адовом цветастом платье и явно перегоревшая на солнце. Такая вот типичная хиппи-растаманка, наверняка живущая аском и автостопом, такие как она, порой вечно трутся в Питере вокруг уличных музыкантов и ненавязчиво подают себя прохожим так, что они сами готовы положить любые бабки в шапку, лишь бы хоть на миг насладиться их глазами и улыбкой.

В таком облике они стояли перед Вадиком и мной, Дима поведал, как сюда добирался, как чуть не получил люлей от местной гопоты, а потом я сам с ним заговорил.

- Ты то сам как, Димон? - спрашиваю я.

- Да вот учусь в ДэГхэУ на педагхогха, сам знаешь ещё гхруппу опять собрать пытаюсь.

Под своей группой Дима подразумевал кавер-бэнд имени себя (он же Jim Tell band), где он играл и пел преимущественно каверы на забытые блюзы и рок-н-ролл эры детей цветов. Глядя на бесконечные проблемы с составом, а так же на репертуар его группы, я слабо верил в её будущее. Да и в наших краях кто бы захотел играть кавера на Хендрикса, Боба Дилана и Jefferson Airplane?

- А стихи писать продолжаешь? - продолжил интересоваться я.

- Та н╓! Не пишется мне пока ничего.

- Жаль! Обидно, что ничего не пишешь. Я ведь так, Дима, обожал твои стихи!

- Ну, шо тут поделать - жизнь такая штука! А ты, я слышал в гхруппе игхраешь?

- Та да! - признаюсь я - стучу себе, как дятел по берёзе, гитарист наш, правда, удрал, опойник хренов, но мы пока не сдаёмся.

- Ну, здОрово! Правда вокалист у вас какой-то странный, вечно негхатив один распространяет.

- Так это ты меня из-за него в контакте забанил, Мицгол? Ну ты и чудик, Димон!

- Ну, вот оно так! - смутился Дима и тут же радостно улыбнулся - Но всё равно слушай, я вот реально рад, шо ты приехал, даже не ожидал. И слушай, Саня, ты по ходу вообще никак не поменялся. Даже и не скажешь по тебе шо ты из Питера.

- Что ты имеешь в виду, Дим?

- Да ты всё такой же наш - Дрезденский, по-прежнему наш, это даже по речи твоей заметно!

- Да ладно! - усмехнулся я - откуда у вас вообще эти дурацкие стереотипы про `Питер - город интеллигентов' берутся?

Дима с Вадиком засмеялись.

- Да и вообще - продолжил я - что-то я давно забыл, как в последний раз шокал и гхэкал!

- Всё равно слышно! - парировал Дима.

- Да не обязательно, как ты гховорошь `шокать' и `гхэкать', для этого - вставил свои 5 копеек Вадик.

- Ну-у тогда спорить не буду - улыбнулся уже я - Самому уже приятно с того, как я отлично сохранился!

И сам же, как дурачок засмеялся над своей же плоской остротой.

- Ладно, ребят! - сказал Дима - Нам с Юлей пора. Рад я, Саня, шо снова тебя увидел! До встречи!

Дима и его девушка пожали мне руку и стали уходить.

- Удачи вам, ребята! - крикнул я им вслед.

- Заходите ещё! - крикнул Вадик

Мгновение и силуэт Джима Тэлла и его верной космической подруги скрылся где-то в направлении тропинки, идущей к Республиканской улице в сумраке поры, когда-то именовавшейся порой между собакой и волком.

Игорёк с женой тоже исчезли и мы с Вадиком, видя такой расклад, тоже засобирались домой.

- Вот так встреча! - говорю я Вадику - Даже не ожидал, что сам Дима материализуется у нас во дворе. Думал я он в Днепре остался. Обидно, что стихов больше не пишет.

- Ну да, согхласен! - говорит Вадик - Слушай, а ты сам-то ещё пишешь?

- Да так - говорю я - пока творческий кризис.

- А ведь ты, я помню, многхо писал когхда-то. Вот скажи честно - сколько ты написал за свою жизнь рассказов? Полсотни? Или больше?

- Ой, Вадик! Не считал я их даже! Да и вообще - половину этого навоза давно хочу отправить в топку, так как всё написанное там - такой наивняк!

- Нуу, это хорошо! - заключил Вадик - значит, ты взрослеешь. По другхому на многхие вещи смотришь теперь.

- Вот уж действительно взрослею. Только мечту свою бросать я не намерен, а вот не пишется всё равно.