Краткая история белковых тел (СИ)

Она была в пронзительно синей велокуртке, на спине болтался такой же синий рюкзачок, на голове желтая каска, и я невольно заподозрил в ней сторонницу незалэжной Украины.

Девушка поворачивается ко мне, небрежно стучит пальцем в перчатке по стеклу правой двери, и я его приспускаю. На меня смотрят злые глаза.

-- Ты чего, козёл, не видишь куда едешь?

-- Извиняюсь, это случайно! -- бормочу, невольно отодвигаясь назад и чувствуя врезавшийся в плечо ремень безопасности.

Лёд в голубых глазах девушки понемножку тает.

-- В следующий раз будьте осторожнее, -- произносит она, готовая сесть на велосипед и снова двинуться в путь.

По моим расчетам, скоро загорится зеленый, и вдруг я совершаю отчаянный поступок. Не знаю, что на меня накатило: виновата ли тёмная, невнятная история с Евгением Ивановичем или причина в моих неудачных поползновениях к Лизе.

-- Девушка, а вы не хотите встретиться? -- обращаюсь к ней с неожиданным предложением. -- Можно ваш телефон?

Девушка колеблется. Она то глядит на светофор, то на меня, и мы оба понимаем, что сейчас поток машин рванет, и мы разъедемся в разные стороны. Случайное уличное знакомство, что может быть банальнее? В свое оправдание думаю, что старина Энгельс одобрил бы меня, раз я веду себя согласно его формуле, как простое белковое тело.

Желто-синяя велосипедистка из какого-то кармана достает тюбик, и я вижу, что на боковом стекле она пишет губной помадой свой телефон. Красные цифры выглядят празднично, похожие на художественную надпись на рождественской открытке. И еще девушка мелко приписывает имя: "Аня". Смотрю на её художество и не знаю, что делать -- радоваться, что она решилась оставить свой контакт или возмущаться, что испачкала помадой стекло.

Зажигается зелёный свет и пока я раздумываю, Ани уже нет рядом. Далеко впереди, меж легковых машин, мельтешит её желтая каска, точно кусочек кувшинки качается на темном пруду. Она вдруг напоминает мне, как я следил за Лизой у дома, где запалил её свидание с Евгением Иванычем. Тогда её синее платье тоже мелькало в толпе. Только напоминало не кувшинку, а поплавок, весело прыгающий на речных волнах.

Долго провожаю велосипедистку взглядом, но догнать не могу -- мой транспорт не позволяет так смело маневрировать в гуще железных насекомых, ползущих к неведомой цели.

Приехав на работу, в офис сразу не захожу. Странная девушка Аня, оставившая помадные цифры на стекле правой дверцы, заставляет меня задуматься о том, нужна ли мне такая коммуникация. Но на всякий случай я фотографирую её номер на смартфон, а потом с трудом стираю жирные цифры и это стоит мне измазанного помадой носового платка.

В офисе уже отирается Степан. Выглядит он беспокойно -- ходит из угла в угол невольно, задевая сотрудников фирмы, громко рассказывает анекдоты, но сам не смеется. И я замечаю в глазах его тлеющий уголёк настороженности.

-- Данила, привет! -- бросает он. -- Надо потрещать!

Мы отходим в сторону, останавливаясь в коридоре, недалеко от офиса. Стёпа затравленно озирается по сторонам.

-- Ты нарыл чего-нибудь? -- пытает он меня, взявшись за пуговицу моего пиджака.

Я запоздало вспоминаю о его просьбе проследить за Лизой и найти её любовников.

-- Слушай, Степа, пока ничего нет! -- говорю, чтобы быстрее избавиться от обманутого супруга-рогоносца и спокойно обдумать своё положение.

-- Кажется, она беременная, но мне не говорит.

-- Кто, Лиза? -- я в замешательстве замолкаю, пытаясь собраться с мыслями.

-- Да, да, Лиза! -- горячо подтверждает Соснин, -- понимаешь, чувак, у неё тошнота по утрам и мне кажется, уже нет месячных. Так было с нашим первым ребенком.

-- Да... -- неопределенно мычу я, собирая в кучу заметавшиеся мысли, -- а от кого забеременела? Не от тебя?

Степа морщится, будто хочет утаить нечто важное и сокровенное, но обстоятельства вынуждают.

-- Мы с ней поссорились. Не спим сейчас вместе.

-- Сейчас не спите, но спали раньше.

-- Уже месяца три, -- бурчит Степан. -- Просек фишку?

-- Да! -- опять вынужденно соглашаюсь я с его умозаключением. -- Как думаешь, кто отец?

-- Если бы знал -- морду набил! Я потому и просил тебя...

-- Ладно, я постараюсь узнать быстро, мне пора в офис.

Мы возвращаемся. Однако сюрпризы, которые меня ожидали сегодня, оказались вовсе не исчерпаны утренними встречами с велосипедисткой Аней и новостью, которую преподнёс Степан. Завидев нас, Лиза вдруг встает и подходит к нам, при этом обнимает и прижимается ко мне так, словно она моя девушка. Я заглядываю в её лицо и замечаю, что изумрудные глаза полуприкрыты, а на лице витает привычная усмешка.

Она отрывается от меня и громко обращается ко всем коллегам:

-- Минуточку внимания! Я хочу сделать объявление.

Движимые любопытством, головы моих коллег отрываются от компьютеров, замирают в ожидании, как пациенты перед гипнотизером. Мне, как и всем интересно. Сейчас она, видимо, скажет о своей беременности и уходе в декрет. Да, Ваня Кравчук явно заскучает без неё. С кем он теперь будет красоваться на презентациях?

-- Мальчики и девочки, -- продолжает Лиза, всё-также насмешливо улыбаясь, -- я хочу вам сказать, что ухожу от Степана к Даниле. Сюрпрайз! И еще. У нас будет ребенок -- можете поздравлять!

Если бы за окном внезапно взорвалась бомба, выбив все стекла, если бы произошла техногенная катастрофа с нашим туалетом и фекалии затопили бы офис или вдруг появился председатель правления банка, эти события не вызвали бы столь неожиданного эффекта, как слова Сосниной.

-- Я... мне... -- пытаюсь что-то произнести в оправдание пересохшими губами, но не могу.

-- Так это ты? Вот бл...дь! -- слышу сбоку зловещий голос её мужа, и боюсь взглянуть в его сторону, представляя, что сейчас нарисовано на лице Стёпы.

Между тем Лиза, как ни в чем не бывало, отходит от меня, принимает робкие поздравления. На нас со Степой никто не обращает внимания, будто мы никого не интересующие статисты на этом спектакле, статисты, уже отыгравшие свои партии.

"Как же так, -- мучительно думаю я, -- зачем она врёт? Чтобы скрыть связь с Евгением Ивановичем и подставить меня?" Последняя мысль особенно горька, мне страшно хочется отомстить. Но как, и нужно ли? И не часто ли поддаюсь я этому жестокому желанию в последнее время? Сначала Евгений Иванович, теперь Лиза.

Конечно, сами мысли о мести хорошо действуют на нервную систему -- они успокаивают. Они как отложенное, и потому кажущееся неотвратимым наказание, которое я когда-то ниспошлю на головы своих врагов. Но сейчас. Что делать мне сейчас?

9.

После обеда я в кабинете Арсения Павловича. Кравчук уже там, сидит за столом, ласково улыбается. Без сомнения, сегодняшний скандал с Лизой достиг его ушей, и он сполна упивается своим знанием.

-- А Данила, молодой отец! Привет, привет! -- говорит Иван, вроде в шутку, и весело вздергивает брови ко лбу.

Но мой начальник не настроен шутливо, он хмурится, постукивает короткими пальцами по столу.

-- Так что, Изотов, договорился с клиентом, вернул деньги? Вот Иван Сергеевич, -- Арсений Павлович кивает на Кравчука, -- сейчас был в метро. Нашей рекламы там нет, как и не было.

Кравчук согласно опускает понятые брови вниз, и я понимаю, что он сам, этот хитромудрый Ванька, замешан больше, чем все другие, но делает вид, что происходящее его не касается. Будто он слышит о постерах впервые. Если бы я самолично не видел его за одним столом в ресторане с Евгением Ивановичем, то глядя сейчас на невозмутимо-наглую рожу Кравчука, подумал, что передо мной настоящий борец с мошенничеством в банковской среде. Почти чекист с холодной головой и потными руками.

-- Так что Изотов? Будем увольняться? -- гнёт свою линию Арсений Павлович, и я не понимаю, чем ему не угодил, почему он торопиться от меня избавиться. Хотя причина может быть очевидна. Как-то недавно я разговаривал с нашими кадрами, и одна девушка призналась, что Арсений Павлович хотел бы пристроить своего племянника в банк. Не здесь ли собака порылась?