Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Докторъ не на шутку перепугался, увидя, какъ разгнѣвался губернаторъ, и хотѣлъ было уже убраться изъ-залы, но въ это время на улицѣ послышался рогъ почтальона. Метръ-д'отель подбѣжалъ къ окну и возвратившись назадъ, сказалъ губернатору, что отъ герцога прибылъ курьеръ, вѣроятно, съ какой-нибудь важной депешей, въ ту же минуту, запыхавшись, весь въ поту, вошелъ въ залу курьеръ, и доставши изъ сумки какой то конвертъ, подалъ его губернатору. Санчо передалъ конвертъ мажордому и велѣлъ ему прочитать адресъ, на которомъ было написано: «Донъ Санчо Пансо, губернатору острова Бараторіи, въ его собственныя руки, или въ руки ею секретаря».

— А кто здѣсь мой секретарь? спросилъ Санчо.,

— Я, Бискаецъ; я умѣю читать и писать, воскликнулъ какой-то господинъ.

— Ну если вы Бискаецъ, да еще умѣете читать и писать, такъ вы могли бы быть секретаремъ самого императора, сказалъ Санчо. Вскройте этотъ конвертъ и посмотрите, что тамъ написано.

Новорожденный секретарь исполнилъ это приказаніе и прочитавъ депешу, сказалъ, это такого рода дѣло, которое нужно сообщить губернатору по секрету. Санчо приказалъ всѣмъ выйти изъ залы и остаться въ ней только мажордому и метръ-д'отелю. Всѣ остальные вышли вмѣстѣ съ докторомъ, и тогда секретарь прочелъ губернатору слѣдующую депешу:

«До свѣдѣнія моего дошло, что нѣсколько непріятелей моихъ и управляемаго вами острова, намѣреваются произвести на этомъ островѣ ожесточенное нападеніе; не могу сказать только въ какую именно ночь. Будьте поэтому на готовѣ, чтобы васъ не захватили врасплохъ. Я узналъ также, отъ достойныхъ довѣрія шпіоновъ, что четыре переодѣтыхъ человѣка, страшась вашего проницательнаго ума, прибыли на островъ съ намѣреніемъ убить васъ, поэтому смотрите зорко, наблюдайте за всѣми, это подойдетъ говорить съ вами и не ѣшьте ничего, что вамъ подадутъ. Я постараюсь помочь вамъ въ минуту опасности, вы же дѣйствуйте во всѣхъ случаяхъ, какъ вамъ ухажеръ вашъ умъ. Изъ этой страны, 16 августа, въ четыре часа утра. Вашъ другъ, герцогъ».

Извѣстіе это поразило Санчр и повидимому испугало и удивило всѣхъ окружавшихъ его.

— Теперь, сказалъ губернаторъ мажордому, нужно сію же минуту, то есть я хотѣлъ сказать, сейчасъ же, посадить въ темное подземелье доктора Черстваго, потому что если меня долженъ кто-нибудь убить, и притомъ самой ужасной смертью — голодной, такъ это именно онъ.

— Мнѣ также кажется, замѣтилъ метръ д'отель, что вашей милости не слѣдовало бы кушать ничего, что стоитъ на этомъ столѣ; — большая часть этихъ припасовъ принесена монахинями, а позади креста, какъ вамъ извѣстно, прячется, говорятъ, чортъ.

— Это мнѣ извѣстно, отвѣчалъ Санчо; но теперь пусть мнѣ дадутъ кусокъ хорошаго хлѣба и фунта четыре или пять винограду, въ немъ не можетъ быть отравы; да наконецъ, не могу же я жить не ѣвши. И если мы должны быть готовы отразить замышляемое на насъ нападеніе, такъ нужно закусить, потому что кишки поддерживаютъ сердце, а не сердце — кишки. Вы, секретарь, отвѣтьте герцогу, моему господину, что все будетъ исполнено, точь въ точь, какъ онъ приказываетъ, поцалуйте отъ меня руки госпожѣ герцогинѣ и напишите ей, что я прошу не забывать одного, отослать письмо и мой пакетъ Терезѣ Пансо. Напишите ей, что этимъ она сдѣлаетъ мнѣ несравненное одолженіе, и я постараюсь отслужить ей чѣмъ могу. Да кстати можете поцаловать руку и господину Донъ-Кихоту, пусть онъ увидитъ, что я человѣкъ не совсѣмъ неблагодарный. Вы же, съ своей стороны, какъ отличный секретарь и хорошій бискаецъ, можете сказать все, что вамъ будетъ угодно и что найдете нужнымъ; теперь же приберите со стола, дайте мнѣ поѣсть, и тогда я готовъ буду встрѣтиться лицомъ въ лицу съ столькими шпіонами, убійцами и волшебниками, сколько обрушится ихъ на меня и на мой островъ.

Въ эту минуту въ залу вошелъ пажъ. «Одинъ крестьянинъ», сказалъ онъ губернатору, «хочетъ увидѣть вашу милость по какому-то очень важному дѣлу.»

— Странные право эти господа съ дѣлами, замѣтилъ Санчо. Неужели они не могутъ понять, что вовсе теперь не время говорить о дѣлахъ. Развѣ мы губернаторы, мы судьи, не такіе же люди изъ костей и тѣла? И развѣ не слѣдуетъ намъ оставить тоже сколько-нибудь времени для необходимаго отдыха, или имъ хочется, чтобы насъ дѣлали изъ мрамора? клянусь моей душой и совѣстью, если губернаторство останется въ моихъ рукахъ, — чего я не надѣюсь, судя по тому, что я вижу, — такъ я научу уму разуму этихъ господъ съ разными дѣлами. Сегодня, ужь такъ и быть, впустить этого крестьянина, но только увѣриться сначала не шпіонъ и не убійца ли онъ?

— Нѣтъ, нѣтъ, господинъ губернаторъ, или я ничего не понимаю, или крестьянинъ этотъ долженъ быть добръ, какъ добрый хлѣбъ; — онъ такой святоша на видъ, сказалъ пажъ.

— Къ тому же мы всѣ здѣсь, замѣтилъ мажордомъ; бояться значитъ нечего.

— Господинъ метръ-д'отехь, сказалъ Санчо, нельзя ли теперь, когда этотъ докторъ Педро Черствый убрался отсюда, дать мнѣ закусить, но только чего-нибудь поплотнѣе, хотя бы ломоть хлѣба съ лукомъ?

— Сегодня за ужиномъ мы постараемся вознаградить недостатокъ обѣда, отвѣтилъ метръ-д'отель, и ваша милость будете вполнѣ сыты и довольны.

— Дай Богъ! проговорилъ Санчо.

Въ эту минуту вошелъ крестьянинъ, котораго за тысячу миль можно было признать за прекраснаго человѣка и прекраснаго дурака.

— Господа, кто здѣсь губернаторъ? спросилъ онъ, входя въ залу.

— Кто же можетъ быть имъ, если не тотъ, кто сидитъ на креслѣ, отвѣтилъ секретарь.

— Ну такъ поклонъ мой ему, сказалъ крестьянинъ, и упавши на колѣни, просилъ губернатора позволить поцаловать ему руку.

Санчо не позволилъ этого, велѣвъ крестьянину встать и спросилъ, что ему нужно?

— Я, ваша милость, началъ проситель, крестьянинъ изъ деревни Мигуель Турра, находящейся въ двухъ миляхъ отъ Сіудадъ Реаля.

— Вотъ другой Тертавуера, сказалъ Санчо; говори, говори, любезный, продолжалъ онъ, я же скажу тебѣ только, что я очень хорошо знаю Мигуэль Турру, она не далеко отъ моей деревни.

— Я, ваша милость, продолжалъ крестьянинъ, по милости Божіей, обвѣнчанъ передъ лицомъ и по обряду святой римско-католической церкви; у меня два сына — оба студента, младшій — учится на бакалавра, старшій — на лиценціата. Я вдовецъ, потому что жена моя умерла, или лучше сказать ее уморилъ плохой лекарь, прослабивъ ее въ то время, когда она была тяжела; а я, ваша милость, думалъ было, если-бы Богъ далъ мнѣ сына, сдѣлать изъ него доктора, чтобы не завидовалъ онъ братьямъ своимъ лиценціанту и бакалавру.

— Выходитъ, значитъ, что если бы жена твоя не умерла, или не уморили ее, сказалъ Санчо, такъ ты не былъ бы вдовцомъ.

— Никогда не былъ бы, отвѣтилъ крестьянинъ.

— Ты однако къ дѣлу скоро идешь, замѣтилъ Санчо. Поторопись, любезный; теперь, скорѣе время спать, чѣмъ говорить о дѣлахъ.

— Такъ вотъ, ваша милость, тотъ сынъ мой, продолжалъ крестьянинъ, который учится на бакалавра, влюбился въ одну дѣвушку, на нашей же сторонѣ, Клару Параличную, дочь Андрея Параличнаго, очень богатаго крестьянина нашего; и эта фамилія ихъ Параличный происходитъ не отъ ихъ рода, не отъ ихъ земель, а потому что весь ихъ родъ былъ разбитъ параличемъ, оттого они и называются параличными; и однако, нужно правду сказать, Клара эта — словно жемчугъ восточный, такая она красавица. Если ввглянуть на нее справа, похожа она на полевой цвѣтовъ; взглянуть слѣва, слѣва она, пожалуй, не такая красивая, у нее съ этой стороны глаза недостаетъ, отъ оспы пропалъ. И хоть сама она рябая, и ямочки у нее большія и глубокія, однако всѣ влюбленные въ нее говорятъ, что это не ямочки, а овраги, въ которые сваливаются души ихъ. Она, скажу я вамъ, такая чистоплотная, что о ней говорятъ, будто собственно отъ того она и курносая, что не хочетъ марать своего лица, и носъ у нее дѣйствительно словно убѣгаетъ отъ рта. И со всѣмъ этимъ, она красота неописанная, потому что ротъ у нее большой, такой большой, что это былъ бы ротъ просто на рѣдкость, еслибъ не случилось такой бѣды, что не хватаетъ въ немъ десяти или двѣнадцати зубовъ спереди и сзади; о губахъ ужъ я не говорю онѣ такія нѣжныя и тонкія, что если-бы можно было размотать ихъ, такъ вышелъ бы цѣлый мотокъ; только по цвѣту онѣ не похожи на обыкновенныя губы, и оттого кажутся просто удивительными: — какими то синевато-зелено-лиловыми. Пусть господинъ губернаторъ проститъ мнѣ, что я тамъ подробно описываю эту дѣвушку, вѣдь въ концѣ концовъ она все же должна сдѣлаться моей дочерью, я ее очень люблю я мнѣ она кажется очень красивой.