О праве войны и мира

3. Подобную же благость в наименовании рабов “детьми” отметил Сервий в комментарии на стих Виргилия:

“Преградите потоки, дети”. Гераклейцы называли своих мариандинских рабов “дароносцами“12, желая “смягчить горечь их положения”, как заметил древний толкователь Аристофана Каллистрат. Тацит хвалит германцев, у которых рабы находились на положении арендаторов. Феанон в одном послании пишет: “Справедливое обращение с рабами состоит в том чтобы не обременять их трудом и не истощать их силы нуждой”.

В какой мере имущество раба принадлежит господину, в какой мере - рабу?

VI. 1. За труд, как мы оказали, рабу причитается пропитание13. “О рабах, - по словам Цицерона, - не плохо заботятся те, кто предписывает пользоваться ими как наемниками, требуя от них работы, давая им за это справедливое вознаграждение” (“Об обязанностях”, кн. I). Аристотель пишет: “Плата рабу есть его пропитание” (“О хозяйстве”, I, V). Кагон говорит: “Заботьтесь о благосостоянии челяди, чтобы не болели, не нуждались”. “Есть нечто, - указывает Сенека14, - что господин обязан предоставить рабу, как-то: пропитание и одежда” (“О благодеяниях”, кн. III). Пропитание рабов должно составлять четыре модия зерна в месяц, по мнению Доната (“На “Формиона”, акт I, сцена I). Юрист Марциан говорит, что рабу причитается то, что необходимо, по мнению господина, как плащи и прочее (L Peculium nascitur, D. de peculio). История осуждает жестокость сицилийцев15, которые довели пленных афинян до голодной смерти (Фукидид, кн. VII; Диодор Сицилийский, кн. XIII).

2. Сверх того, Сенека в упомянутом месте доказывает, что в некоторых делах раб свободен и даже может проявлять великодушие, поскольку исполняет что-либо, выходящее за пределы обязанностей раба, не в силу приказа господина, а добровольно, тем самым переходя из состояния рабства в отношения дружбы; это Сенека подробно изъясняет. С этим согласуется положение, что если раб, как имеет место у Теренция16, накопит некоторое имущество путем воздержания или приобретет его трудом в часы досуга, то это имущество в некотором роде становятся его достоянием.

Неплохо Феофил определяет имущество раба как “естественное наследственное имущество“17, подобно тому как сожительство рабов называется “естественным браком” (Inst. quod cum eo alt. p.). И Ульпиан, в свою очередь, называет имущество раба малым наследственным имуществом (L. deposit!, 5 D. de peculio). He имеет значения то обстоятельство, что господин может по своему произволу отнять или уменьшить имущество раба; ибо ведь он поступит несправедливо, если сделает это без достаточного основания. Под основанием же я понимаю не только наказание, но и нужду самого господина; поскольку польза раба подчинена пользе господина, даже в большей мере, нежели имущество граждан подчинено нуждам государства. Кстати, по данному вопросу так говорит Сенека18: “Нельзя в доказательство отсутствия у раба имущества ссылаться на то, что господин может не пожелать, чтобы он его имел” (“О благодеяниях”, кн. VII, гл. 4).

3. И оттого-то господин отнюдь не может истребовать обратно после отпуска раба на волю того, что ему были должны во время его рабства и что было уплачено после освобождения, потому что (как говорит Трифонин) поскольку дело идет о взыскании уплаты, следует исходить из естественного обязательства, чтобы заключить, существует долг или же нет, господин поэтому естественно может быть должен рабу (L. si quid. D. de cond. indeb.). И также мы читаем, что подобно тому как клиенты вносили что-либо на нужды своих патронов, а подданные - в пользу царей, так и рабы вносили нечто на нужды их господ, например, если необходимо дать приданое за дочерью или выкупить сына из плена, или предоставить средства на что-либо подобное (Дионисий Галикарнасскии кн. II).

Плиний, как сам он рассказывает в своих письмах, предоставлял своим рабам возможность совершать известные сделки, даже составлять завещания, то есть делить, дарить, оставлять другим рабам имущество в пределах дома (“Письма”, кн. VIII, 16) У некоторых народов, как мы читаем, рабам было предоставлено даже еще более полное право приобретения имущества; ведь нами в другом месте сообщено о нескольких ступенях рабства (кн. II, гл. III [ин. II, гл. V, XXVII]).

4. У многих народов законы свели даже внешние права господ к этой внутренней справедливости, которую мы изъясняем. Так, у греков, несмотря на более суровое обращение с рабами, последним было дозволено “взывать о продаже” [требовать продажи], а в Риме было возможно искать прибежища у изваяний богов или умолять о помощи начальника в случае жестокости, голода или невыносимого обращения (Inst de his qiu sul vel al ) Больше того, иногда случается, что рабу - не в силу строго формального права, а из человечности и благотворительности - предоставляется свобода, которая полагается ему ввиду продолжительных трудов или великих заслуг.

5. После того как рабство водворилось повсеместно по праву народов, возникло, по словам Ульпиана (L Manumissiones. D de lust. et lure), и благодеяние отпуска на свободу. Пример дают следующие стихи Теренция:

Тебя отпущенником сделал я

За то, что ты служил исправно мне19.

Сальвиан говорит, что было в обычае, чтобы рабам, даже не наиболее исправным, но хотя бы только честным на службе, даровалась свобода. Он же добавляет “А то, что приобрели находящиеся в рабстве, - это не возбраняется им выносить из дома господ” (кн. III). Многие примеры подобного великодушия приведены в мартирологах.

Здесь также следует одобрить милосердие еврейского закона. который повелевает обязательно отпустить еврейского раба по истечении определенного срока (Второзаконие, XV, 13), причем не без даров20. На забвение этого закона горько жалуются пророки. Плутарх порицает Катона Старшего за то, что тот продавал рабов, ослабевших от старости, забывая об общности природы людей.

Дозволено ли рабам спасаться бегством?

VII. Здесь возникает вопрос, вправе ли бежать тот, кто взят в плен в справедливой войне; мы ведем речь не о том, кто заслужил это как наказание за свое собственное преступление, но о том, кто попал в такое состояние в силу акта государства (Сильвестр, на слово servitus, 3, Фортуний, на L manumissiones, D. de iust et iure, Эгидий Регий, “О сверхъестественных действиях”, спор 31, сомн. вопр. 7, 119) Вернее считать, что такое лицо бежать не вправе, потому что, как мы уже сказали, в силу общего соглашения народов каждый должен свою службу отдать государству.

Это, однако, следует понимать с оговоркой, если только невыносимая жестокость не приведет пленника к необходимости побега. По соответствующему предмету можно получить консультацию у Григория Неокесарийского (XVI).

Принадлежат ли дети, рожденные рабами господину и в какой мере?

VIII. 1. В другой связи мы подняли вопрос, в какой мере потомство рабов подвластно господину в силу внутренней справедливости. Этот вопрос не следует обходить здесь молчанием, потому что он касается особого положения военнопленных (кн. II, гл. V).

Если отец и мать своими преступлениями заслужили смертную казнь то ради сохранения им жизни можно подвергнуть их потомков рабству, которые иначе не смогли бы родиться, ибо даже за недостатком пропитания родители могут продавать своих детей в рабство, как мы сказали в другом месте. Таково было право, предоставленное богом евреям а отношении потомства хананеян (Второзаконие, XV, 13).

2. Родившиеся дети могут нести обязательства по долгу государства составляя часть последнего, не менее чем сами родители что же касается еще не родившихся детей, то, по видимому, такое основание не представляется достаточным и требуется еще иное, а именно - или связанное с необходимостью питать детей согласие, прямо выраженное родителями, которое даже может обязать детей навсегда, или связанное с самим предоставлением питания, когда дети обязываются до тех пор, пока их услуги не покроют всех издержек на их содержание. Если же господину дается какое-либо большее право в отношении их, то это, по видимому, проистекает из внутригосударственного права, предоставляющего господам возможность свыше меры допускаемой справедливостью.