Послания Ивана Грозного

этом приказа; что мне приказали, то я вам и приготовил, а сейчас ночь -

взять негде. Государя боюсь, а Бога надо больше бояться». Вот какие у вас

тогда были крепкие порядки: «правду оговорить и перед царями не

стыдился», как сказал пророк. Ради истины праведно и возражать царям,

но не ради чего-либо иного. А ныне у вас Шереметев сидит в келье словно

царь, а Хабаров и другие чернецы к нему приходят и едят и пьют словно в

миру. А Шереметев, не то со свадьбы, не то с родин, рассылает по кельям

пастилу, коврижки и иные пряные искусные яства, а за монастырем у него

двор, а в нем на год всяких запасов. Вы же ему ни слова не скажете против

такого великого и пагубного нарушения монастырских порядков. Больше и

говорить не буду: поверю вашим душам! А то ведь некоторые говорят,

будто и вино горячее потихоньку приносили Шереметеву в келью, - так

ведь в монастырях зазорно и фряжские [итальянские] вина пить, а не

только что горячие. Это ли путь спасения, это ли монашеская жизнь?

Неужели вам нечем было кормить Шереметева, что ему пришлось завести

особые годовые запасы? Милые мои! До сих пор Кириллов монастырь

прокармливал целые области в голодные времена, а теперь, в самое

урожайное время, если бы вас Шереметев не прокормил, вы бы все с

голоду перемерли. Хорошо ли, чтобы в Кирилловом монастыре завелись

такие порядки, которые заводил митрополит Иоасаф, пировавший в

Троицком монастыре с клирошанами, или Мисаил Сукин, оживший в

Никитском и других монастырях, как вельможа, или Иона Мотякин и

другие люди, не желающие соблюдать монастырские порядки? А Иона

Шереметев хочет жить, не подчиняясь правилам, так же как отец его жил.

Про отца его хоть можно было сказать, что он неволей, с горя, в монахи

постригся. Да и о таких Лествичник писал: «Видел я насильственно

постриженных, которые стали праведнее вольных». Так те ведь невольные!

А ведь Иону Шереметева никто взашей не толкал: чего же он

бесчинствует?

Но если, может быть, такие поступки у вас считаются приличными, то

дело ваше: Бог свидетель, я пишу это, только беспокоясь о нарушении

монастырских порядков. Гнев на Шереметевых тут не причем: у него, ведь,

имеются братья в миру, и мне есть на кого положить опалу. Кто же будет

надругаться над монахом и возлагать на него опалу! А если кто скажет, что

я ради Собакиных, так мне из-за Собакиных нечего беспокоиться.

Варлаамовы племянники хотели меня с детьми чародейством извести, а

Бог меня от них спас: их злодейство раскрылось и из-за этого все и

произошло. Мне за своих душегубцев мстить незачем. Одно только было

мне досадно, что вы моего слова не послушались. Собакин приехал с моим

364

поручением, а вы его не уважили, да еще и поносили его моим именем, что

и рассудилось судом Божиим. А следовало бы ради моего слова и ради нас

пренебречь его дуростью и поступить с ним кротко. Шереметев же

приехал сам по себе, и вы потому его чтите и бережете. Это - не то, что

Собакин; Шереметев дороже моего слова; Собакин приехал с моим словом

и погиб, а Шереметев - сам по себе, и воскрес. Но стоит ли ради

Шереметева целый год устраивать мятеж и волновать такую великую

обитель? Новый Сильвестр на вас наскочил: видно, вы одной с ним породы

(Варламовы племянники хотели были меня чародейством извести...Другой на вас

Селивестр наскочил, а однако его семьи. - «Варламовы племянники» - это, очевидно,

Калист, Степан и Семен Собакины, упоминаемые среди казненных, в царском

Синодике [см. текст Синодика в «Сказании кн. А. М. Курбского» Устрялова (стр. 390) и

в цитированной статье С. Б. Веселовского (стр. 338 - 340)]. Время казни Собакиных

точно не известно; их возвышение относится к концу 1571 г., в связи с

кратковременным браком Ивана IV с Марфой Собакиной (умерла 13. XI, вскоре после

свадьбы); Калист (Калинник) Собакин выбыл из разрядных списков в 1573 г. (Древняя

Российская вивлиофика, ч. XX, стр. 53). Во всяком случае, как прямо указывает царь, в

начале «смущения» в Кирилло-Белозерском монастыре (т. е. за год до написания его

послания) «еще Собакиных тогды перед нами измены не было» (см. стр. 189); в момент

написания комментируемого послания царь, хотя уже знал об этой «измене», все-таки

был попрежнему недоволен излишним пристрастием монастыря к Шереметевым за

счет Собакиных. - «Селивестр», сходством с которым («однако его семьи») царь

попрекает монастырь, - это, конечно, благовещенский протопоп Сильвестр, участник

«избранной рады» (см. выше, комментарий к первому посланию Курбскому, прим. 10 и

25); царь намекает, очевидно, что руководство монастыря, подобно Сильвестру,

претендует на роль руководителя и наставника при нем.). ). Но если я гневался на

Шереметевых за Собакина и за пренебрежение к моему слову, то за все это

я воздал им еще в миру. Ныне же, поистине, я писал, беспокоясь о

нарушении монастырских порядков. Не было бы у вас в обители тех

пороков, не пришлось бы и Собакину с Шереметевым браниться. Слышал

я, как кто-то из братьев .вашей обители говорил нелепые слова, что у

Шереметева с Собакиным давняя мирская вражда. Так какой же это путь

спасения и чего стоит ваше учительство, если и после пострижения

прежняя вражда не разрушается? Так вы отрекаетесь от мира и от всего

мирского и, отрезая волоса, отрезаете и унижающие суетные мысли, так вы

следуете повелению апостола: «жить обновленной жизнью»? Сказал ведь

Господь: «Оставьте порочным мертвецам погребать свои пороки, как и

своих мертвецов. Вы же, шествуя, возвещайте царства Божие». И если уж

пострижение не разрушает мирской вражды, тогда, видно, и царство, и

боярство, и любая мирская слава сохранится в монашестве, и кто был

велик в бельцах, будет велик и в чернецах? Тогда уж и в царствии небесном

так же будет: кто здесь богат и могуществен, будет и там богат и

могуществен? Так ведь это подобно лживому учению Магомета, который

говорил: у кого здесь богатства много, тот и там будет богат, кто здесь в

силе и славе, тот и там будет. Он и другое многое лгал. Это ли путь

спасения, если и в монастыре боярин не сострижет боярства, а холоп не

освободится от холопства? Как же будет с апостольским словом: «Нет ни

365

эллина, ни скифа, ни раба, ни свободного, все едины во Христе»? Как же-

они едины, если боярин - по-старому боярин, а холоп - по-старому холоп?

А разве апостол Павел не называл Анисима, бывшего раба Филимона, его

братом? А вы и чужих холопов к боярам не приравниваете. А в здешних

монастырях до последнего времени держалось равенство между холопами,

боярами и торговыми мужиками. В Троице при нашем отце келарем бьш.

Нифонт, холоп Ряполовского, а с Бельским с одного блюда ел.. На правом

клиросе стояли Лопотало и Варлаам, неизвестно какого происхождения, а

на левом - Варлаам, сын Александра Васильевича Оболенского. Видите:

когда был настоящий путь спасения, холоп был равен Бельскому, а сын

знатного князя делал одно дело с мужиками. Да и при нас на правом

клиросе был Игнатий Курачев, белозерец, а на левом - Федорит Ступишин,

и он ничем не отличался от других клирошан, да и много других таких

случаев было до сих пор. А в Правилах святого Василия написано: «Если

чернец хвалится при других благородством происхождения, то пусть за это

постится 8 дней и совершает 80 поклонов в день». А ныне то и слово: тот

знатен, а тот еще выше, - так тут и братства нет. Ведь когда люди равны,

тут и братство, а коли не равны, какому тут быть братству? А так и

иноческая жизнь невозможна. Теперь же бояре своими пороками

разрушили порядок во всех монастырях. Скажу еще более страшную вещь: