Самарская область

пр., на войне нет. Настанет, наконец, время, утверждали крестьяне, когда они, не спрашиваясь

разных Самариных, сами запашут землю их и будут пользоваться наравне с ними. В течение

весны в губернии произошло 40 случаев самовольного пользования выгонами, покосов трав и

порубок леса. Такое, замечал губернатор Д. И. Засядко, бывало и в прежние годы, но крайне редко

и глубоко таилось; теперь же самоуправства совершались открыто, число участников в них много

больше и держали они себя вызывающе, угрожая в случае противодействия им жечь усадьбы или

прибегать к другим видам мести. Своеобразно организующим началом явилась община: на

сельских сходах обсуждался план будущих действий, все вместе косили на помещичьих лугах,

предъявляли требования от имени мира. Губернские власти предпочитали улаживать столкновения

в деревне. Войска, чаще всего казачьи сотни, высылались редко – так было в острых

выступлениях в селах Жилинка Бузулукского уезда, Яблоневый овраг, Андросовка и Кондыбан

Николаевского уезда. Оружие для усмирения не использовалось.

Первое мая уже несколько лет было предметом забот администрации. В эти дни приходило в

волнение все городское население. По приказу полицмейстера 1 мая 1905 г. в разные места

города были направлены конные дозоры. Это был воскресный день. На работу не вышли

самарские коночники, и конка стала. В Постниковом овраге (Овраг подпольщиков) состоялась

маевка двухсот (по мнению полиции) до трехсот пятидесяти («Самарский курьер») молодых

людей. Они договорились вечером встретиться в Струковском саду (парк им. Горького), где

собралось несколько тысяч гуляющих. Около десяти часов вечера несколько сот демонстрантов

окружили эстраду и потребовали играть «Марсельезу». Музыканты отказались и покинули эстраду.

Молодежь запела «Отречемся от старого мира» и с криками «Долой полицию!», «Долой

самодержавие!» – начала стрелять в воздух из револьверов. Публика в ужасе разбегалась, в давке

пострадало много женщин и детей. О размерах паники можно судить по тому, что на следующий

день от ушибов скончался незадачливый чиновник.

Из сада демонстранты с песнями пошли по Алексеевской улице (Красноармейской),

навстречу им срочно направили казаков, полицию. У Соборного садика (пл. Куйбышева)

манифестанты встретили войска градом камней и револьверными выстрелами – казаки прибегли к

нагайкам. Пострадавшие оказались как с той, так и с другой стороны. Некоторые демонстранты

укрылись в Соборном садике, откуда и вели стрельбу. Позднее их арестовали, многим крепко

досталось. Таковы реалии стихии: каждая сторона защищает свою правду, страдают и те и другие.

Манифест 6 августа 1905 г. об учреждении законосовещательной Государственной думы (в

просторечии «булыгинской») был неодобрительно встречен революционерами, либералами,

земцами и даже многими предпринимателями. Самарский биржевой комитет в энергичных

выражениях отверг проект министра Булыгина, ратуя за немедленный созыв народных

представителей на основе прямой, равной, всеобщей и тайной подачи голосов, свободы слова,

собраний, митингов. Поскольку ходатайства, адреса желаемого результата не принесли, посчитал

нужным «обратиться к изысканию других способов» воздействия на власти. Язык ультиматума

торгово-промышленных кругов вызвал энергичный протест «Московских Ведомостей», которые

решительно отвергли претензии «с жиру взбесившихся самарских биржевиков».

С конца сентября 1905 г. стихия разлилась по городу и губернии. Шли бесконечные

забастовки, собрания, митинги, демонстрации, порой охраняемые вооруженными дружинниками.

По

улицам

постоянно

ходили

толпы

возбужденных

обывателей,

открыто

велись

антиправительственные разговоры, раздавались призывы к свержению власти. Народ упивался

«запретными речами», в администрации царила неуверенность и неопределенность. С каждым

днем все сильнее звучал новый мотив: всеобщая политическая стачка. Ее неустанно

пропагандировали и революционеры и либералы.

Всеобщая стачка началась в Москве. Инициатором ее были железнодорожники. В Самарской

губернии 11 октября одновременно прекратили работу телеграфисты, железнодорожные

служащие. В ночь на 12 октября пришлось остановить поезда. Нельзя сказать, чтобы пассажиры

были очень рады этому. Ведь через Самару шли поезда с солдатами с Дальнего Востока. На

станции Кинель раненые санитарных поездов поколотили попавшихся под руку забастовщиков. В

Кротовке пассажиры побили посуду в станционном буфете и стреляли в стачечников, к счастью,

никто не пострадал. Волнения охватили город. Прекратились занятия в учебных заведениях,

остановились промышленные предприятия и транспорт, закрылись магазины и лавочки,

государственные и общественные учреждения. Многотысячная возбужденная демонстрация 13

октября прошествовала от Алексеевской площади по улицам Панской и Ильинской, по пути закрыв

государственный банк, окружной суд, городскую управу, канцелярию губернатора, казначейство и т.

д.

Обстановка накалялась: возбужденные обыватели хотели установить свои права,

администрация старалась сохранить порядок. Возле самарской тюрьмы, где демонстранты

намеревались силой освободить политических заключенных, произошло столкновение с

солдатами. Получив отпор, демонстранты направились к городскому монастырю и у ворот церкви

(в районе нынешней улицы Осипенко) провели многотысячный митинг. После чего вернулись в

город. Трагедия, которая назревала весь день, свершилась к вечеру. На углу улиц Дворянской и

Панской у почты дорогу толпе человек в двести преградили казаки. Кто первый начал?

Свидетельства прямо противоположны. Но, по-видимому, первыми открыли огонь из толпы, ранив

трех казаков и четырех лошадей. Казаки спешились и дали несколько залпов, ранив до двадцати

человек, один из них, рабочий И. В. Карасев, через три дня скончался.

Симптомы паралича власти с 14 октября были налицо. Губернатор Засядко, человек

культурный и рассудительный, но маловольный, не желал идти на крайние меры, обещал

представителям «общественности» воздержаться от применения силы. Лишенная привычной

поддержки, оказавшись в изоляции, администрация время от времени издавала постановления, но

не находила, да и не искала механизма их реализации. Как следствие ослабления администрации

– появление многочисленных комитетов, советов, бравших на себя властные функции: городской и

железнодорожный стачечный комитеты, комитет общественной безопасности, совет рабочих

депутатов. Наступило время многовластия, то есть безвластия, стихии. Забастовка парализовала

нормальное функционирование экономики, не выходили газеты, не работали аптеки, пекарни,

почта и телеграф. Забастовка била и по простому люду. Прекратился подвоз продуктов.

Распространялись всевозможные слухи. Торговцы видели зло в забастовщиках, подстрекателях:

студентах и евреях.

17 октября 1905 г. в 5 часов дня после мучительных раздумий и колебаний Николай II со

словами: «Другого выхода нет», – подписал манифест. Создавалось объединенное правительство,

на которое возлагалось выполнение непреклонной воли царя даровать населению незыблемые

основы гражданской свободы на началах действительной непреклонности личности, свободы

совести, слова, собраний и союзов. Было решено привлечь к участию в выборах в

Государственную Думу те классы, которые были лишены избирательных прав по «Положению» 6

августа. Со времени созыва Думы никакой закон не мог иметь силы без ее одобрения. Ей

гарантировалась возможность реального контроля за действиями властей.

В Самаре телеграммы о Манифесте были получены утром 18 октября. По свидетельству