Логика и рост научного знания

такого смысла, который заранее мог бы отбить у начи-

кого-нибудь предпочтительного философского метода.

нающего философа вкус к попыткам внести свой вклад

Сторонники такого подхода используют в философии

как философа в прогресс нашего познания окружающе-

самые разнообразные методы, поскольку перед ними

го мира.

стоят весьма различные проблемы, которые они хотят

К тому же мне кажется довольно парадоксальным

решить. Они приветствуют любой метод, если только

то, что философы, гордящиеся своей узкой специализа-

они убеждены, что он может помочь более четко по-

цией в сфере изучения обыденного языка, тем не менее

ставить интересующие их проблемы или выработать

считают свое знакомство с космологией достаточно

какое-либо их решение, сколь бы предварительный ха-

основательным, чтобы судить о различиях философии

рактер оно ни носило.

и космологии и прийти к заключению о том, что фило-

Вначале я обращусь к рассмотрению взглядов тех

софия по существу своему не может внести в космо-

философов, метод которых заключается в построении

логию никакого вклада. Они, безусловно, ошибаются.

искусственных моделей языка науки. С исторической

Совершенно очевидно, что чисто метафизические —

точки зрения они так же, как и сторонники анализа

следовательно, философские — идеи имели вели-

обыденного языка, отталкиваются от «нового метода

чайшее влияние на развитие космологии. От Фа-

идей», заменяя (псевдо-) психологический метод старо-

леса до Эйнштейна, от античного атомизма

го «нового метода» лингвистическим анализом. По всей

до декартовских рассуждений о природе материи, от

вероятности, духовное удовлетворение, порождаемое

мыслей Гильберта и Ньютона, Лейбница и Бошковича

надеждой на достижение знания, которое было бы «точ-

по поводу природы сил до рассуждений Фарадея и

ным», «ясным» и «формализованным», заставило их

Эйнштейна относительно полей сил — во всех этих слу-

выбрать в качестве объекта лингвистического анализа

чаях направление движения указывали метафизические

не обыденный язык, а «язык науки». К несчастью, од-

идеи.

нако, «языка науки» как особого объекта, по всей ви-

40

41

димости, вообще не существует. Поэтому для них воз-

гим другим причинам данные три модельных языка

никла необходимость построить такой язык. Построе-

слишком бедны для того, чтобы найти применение в

ние же полноценной работающей модели языка науки —

какой-либо науке. И они, конечно, существенно беднее

модели, в которой мы могли бы оперировать с реаль-

обыденных языков, даже наиболее простых.

ной наукой типа физики, — на практике оказалось не-

Указанные ограничения рассматриваемых модельных

сколько затруднительным, и по этой причине эти фи-

языков препятствуют тому, чтобы эти языки просто

лософы были вынуждены заниматься построением слож-

могли бы использоваться для построения решения

ных работающих моделей в миниатюре — громоздких

тех проблем, которые имеются в виду их создателями.

систем, состоящих из мелких деталей.

Это утверждение легко доказать, и частично оно было

По-моему, эта группа философов из двух зол выби-

доказано самими авторами этих языков. Тем не менее

рает большее. Концентрируясь на своем методе по-

все их авторы, по-видимому, претендуют на две вещи: строения миниатюрных модельных языков, они прохо-

(а) на возможность при помощи разрабатываемых ими

дят мимо наиболее волнующих проблем теории позна-

методов так или иначе решать проблемы теории науч-

ния, в частности тех проблем, которые связаны с про-

ного познания, то есть на их применимость к науке

грессом знания. Изощренность инструментов не имеет

(тогда как фактически они применимы с удовлетвори-

прямого отношения к их эффективности, и практически

тельной точностью только к рассуждениям весьма при-

ни одна сколько-нибудь интересная научная теория не

митивного типа), и (Ь) на «точность» и «ясность» этих

может быть выражена в этих громоздких детализиро-

методов. Очевидно, что обе эти претензии не могут

ванных системах. Эти модельные языки не имеют ни-

быть удовлетворены.

какого отношения ни к науке, ни к обыденному знанию

Таким образом, метод построения искусственных мо-

здравого смысла.

дельных языков не в силах решить проблемы, связан-

Действительно, модели «языка науки», конструируе-

ные с ростом нашего знания. Предоставляемые ям воз-

мые такими философами, не имеют ничего общего с

можности весьма ограничены, даже по сравнению с

языком современной науки. Это можно показать на

методом анализа обыденных языков, так как такие мо-

примере трех наиболее известных модельных языков*.

дельные языки явно беднее обыденных языков. Имен-

В первом из этих языков нет даже средств для выра-

но вследствие своей бедности в рамках таких языков

жения тождества. Следовательно, в нем нельзя выра-

можно построить только самую грубую и в наибольшей

зить равенство и, таким образом, он не содержит даже

степени вводящую в заблуждение модель роста зна-

самой элементарной арифметики. Второй модельный

ния — модель простого накопления груды высказываний

язык работает только до тех пор, пока мы не добавляем

наблюдения.

к нему средства для доказательства обычных теорем

Обратимся теперь к взглядам последней из назван--

арифметики, к примеру евклидовой теоремы о несуще-

ных групп эпистемологов. В эту группу входят те фи-

ствовании самого большого простого числа или даже

лософы, которые не связывают себя заранее каким-ли-

простейшего принципа, согласно которому для каждого

бо особым философским методом и в своих эпистемоло-

числа имеется следующее за ним число. В третьем мо-

гических исследованиях проводят анализ научных про-

дельном языке — наиболее разработанном и более все-

блем, теорий и процедур и, что самое важное, научных

го известном — опять-таки не удается выразить матема-

дискуссий. Эта группа в качестве своих предшественни-

тику. К тому же, что еще более интересно, в нем невы-

ков может перечислить почти всех великих философов

разимы никакие измеряемые свойства. По этим и мно-

Запада. (Она может вести свою родословную в том

числе даже и от Беркли, несмотря на то, что он в своих

самых глубоких замыслах был противником идеи ра-

* Первые два языка представляют собой языки гемпелевской

ционального научного познания и боялся его прогрес-

теории подтверждения и теории моделей, построенной Дж. Кемени, а третьим языком является карнаповская языковая система. —·

са.) Наиболее крупными представителями этого на-

правления в течение двух последних веков были Кант, Прим. перев.

42

43

Уэвелл, Милль, Пирс, Дюгем, Пуанкаре, Мейерсон, рождение интереса к этим загадкам может спасти на-

Рассел и, по крайней мере на некоторых этапах своего

уки и философию от узкой специализации и от обску-

творчества, Уайтхед. Большинство мыслителей, при-

рантистской веры в особую компетентность эксперта, в

надлежащих к этой группе, могли бы согласиться с

его личные знания и авторитет, то есть той самой веры, тем, что научное знание является результатом роста

которая столь удачно сочетается с нашим «пострацио-

обыденного знания. Однако каждый из них приходил к

налистическим» и «посткритическим» веком, с гордостью

выводу, что научное знание изучать значительно легче, посвятившим себя разрушению традиции рациональной