Феликс Веселов. Три знака

 но рекомендовал бы каждому, кто думает и ведет себя так же, дополнять эту поговорку

 ещё и вопросом:” но дал ли бог тебе, неосновательный человек, гарантию, что тебя,

 как бы ты себя ни вёл и что бы не думал?”./

  Кроме  того, я ещё не распрощался с привычками первой половины жизни…

 И потому, когда стуки стали заметно мешать мне, я, не оборачиваясь, мысленно

 “обложил” стучавших и послал их “подалее”. Стуки немедленно прекратились!

 (Помню, что я был поражен такой чёткой “мысленной связью” между мною и

 стучавшей тёмной силой.) Они не возобновились ни в этот вечер, ни в последующие

 дни. Я был доволен собой и, разумеется, не мог предположить, что стуки возобновятся

 спустя несколько лет, но уже совсем другие и в иных обстоятельствах…

 Я ещё не знал предупреждения иеромонаха Софрония:”Кто вёл с ними (демонами-ф.в.)

 борьбу, тот знает, как они бывают умны и, часто, льстивы с теми, кто принимает их,

 и как яростны- когда их отвергают” (3,ч.1,раздел “монашеские подвиги”).

 Тяжелое время приблизилось ко мне во второй половине 77-го года, когда некоторые

 соседи, с которыми долгие годы поддерживались обычные добрососедские отношения,

 вдруг, казалось бы, беспричинно, начали проникаться ненавистью ко мне; некоторые

 воспылали прямо-таки лютой ненавистью- уже и видеть меня не могли, в полном

 смысле слова физически не могли! Я ничего не понимал, терялся в догадках,

 пытался объясниться- только хуже… Однако вскоре выяснилось, что причины на это

 были- и очень глубокие, весомые причины.

 В самом начале 1978-го года меня свалил тяжелый инфаркт, но я выжил. Вот тогда

 ненависть соседей уже заполыхала безудержно. В одном из неожиданных скандалов,

 устроенных на лестничной клетке (разумеется, неожиданных для меня, а не для соседей),

 меня заверили, с ненавистью глядя в глаза, брызгая слюной:”всё равно мы сделаем тебе

 второй (!) инфаркт и в гроб загоним!” в милицию, в прокуратуру, по разным инстанциям

 и адресам посыпались коллективные жалобы соседей, в которых подчеркивалось, что я

 “обвешался иконами”, признаю только религиозные праздники, а советских праздников

 не признаю, плохо отзываюсь о них, мешаю праздновать и т.п.

 (Одна из жалоб, направленная в прокуратуру, была “спущена” оттуда в милицию, а из

  милиции-“по месту жительства”, в товарищеский суд домоуправления. Суд давно уже

 не существовал (распался), и знакомый работник домоуправления дал мне прочесть

 эту жалобу и даже переписать её).

 Поскольку кампанией руководила сов. дама- врач (и непростой, а руководящий врач),

 то в жалобе, написанной ею (в той, которую я прочел и переписал на память), на фоне

 множества грамматический и иных ошибок (которые свидетельствовали о полной

 лояльности руководящего врача по отношению к родному государству), четко выделялся

 основной мотив жалобы, руководящая идея её:”…он невменяем в своих садистских

 действиях…Если он вменяем прошу привлечь к ответственности за хулиганские действия. Если психически больной- необходимо принять меры принудительного

 лечения”. Когда жена привезла меня из больницы домой, мы были ещё слепы

 и не догадывались, что последует вскоре. Поэтому жена имела неосторожность

 попросить соседей вести себя потише, пока мне не станет лучше. И поэтому

 у всех соседей с раннего утра и допоздна бегали в тяжелой обуви по квартирам

 взрослые и дети, ревели проигрыватели, телевизоры и радиоприемники,

 включенные “на всю катушку”, переставлялась мебель, грохотали молотки;

 стуки вернулись ко мне, но уже на “качественно новом уровне”…

 Великовозрастная, недавно родившая тумба с телосложением и силой борца-

 тяжеловеса, дочь руководящей дамы- врача, прибегала с молотком штурмовать

 нашу дверь и, круша её, материлась многоэтажно, визжала и орала что-то

 вперемежку с матом… Приходили участковые инспекторы- милиция “реагировала”

 на многочисленные “сигналы”… мне казалось, что ещё немного- и я не выдержу

 (уехать некуда, все попытки обмена квартиры были неудачны). Конечно, я не мог

 предположить тогда, что всё, переживаемое в те долгие месяцы, весь этот кошмар

 это лишь “цветочки”, а “ягодки”- ещё впереди! И конечно, я не мог предположить,

 что через 10 с лишним лет, сплошь заполненных “цветочками” и “ягодками”,

 я буду писать эту работу в той же квартире!...

 Столкнувшись с советской медициной в лице руководящей дамы- врача и некоторых

 её коллег (коллег рассмотрел, когда сдуру предположил, что в таком отношении врача

 к беспомощному “инфарктнику” есть что-то преступное, и попытался пожаловаться

 на руководящую даму её руководящим коллегам…), я был вынужден констатировать,

 что, в лучшем случае, это глубоко безнравственные и бессердечные “служивые”,

 в худшем же- это в полном смысле слова- убийцы, нелюдь… Одновременно убедился,

что лечившие и лечащие меня врачи, которых я искренне уважал, боятся вмешаться в эту

 историю, а также уже и не могут облегчить моё “физическое” состояние, которое продолжало оставаться тяжелым.

 Я перестал посещать поликлинику (где руководила одним из отделений преследующая

 меня сов. дама), стал покупать медицинскую литературу- пытался разобраться, что со мной происходит… Шли месяцы, я уже понемногу приспосабливался к этой жуткой

 жизни (ненависть соседей была по-прежнему неутолима и неутомима).

 Когда становилось особенно плохо (не хватало воздуха, сдавливало сердце),одевался,

 выходил на улицу и шел побыстрее и подальше, чтобы уж или упасть или избавиться от

 мучительных ощущений (как правило,”отпускало”…).

 Мне повезло в том, что очень рано (задолго до инфаркта) я стал пенсионером по “выслуге

 лет” (первая моя профессия-профессия моей молодости требовала отменного здоровья,

 но давала выслугу лет “год за два”); теперь я не очень-то нуждался в работе.

 Привык надолго уходить в парк- в те годы днём там было тихо, безлюдно, спокойно

 (жена ещё работала). Зимой было хуже- старался заменить парк книжными магазинами.

 Словом как-то приспосабливался и, конечно, не предполагал, что впереди меня ждут ещё

 более тяжкие испытания…

 В апреле 1982 года я получил второй знак.

 Первый и третий знаки я получил через Священное Писание и в таких обстоятельствах,

 которые делали эти знаки неоспоримыми. Второй знак пришёл ко мне совсем иным путём, (больше похож на откровение) и я долго сомневался, от бога ли он…

 Очень медленно, лишь в последнее время, я начал осознавать, что второй знак

 “сообщил” мне о таких вещах, которые невозможно сообщить с помощью текстов

 Священного писания, потому что наверняка я ничего не понял бы!

 И тем не менее, и сейчас у меня нет такой уверенности, как в первом и третьем

 случаях. Я сомневался бы ещё сильнее, если бы не глубинная связь между вторым

 и третьем знаками (которую я начал осознавать только в самое последнее время),

 а также если бы не одно круто изменившее мою жизнь событие, непосредственно

 предшествующее второму знаку и, по моему глубокому убеждению, связанное с ним,

 подготавливающее моё восприятие второго знака.

     И потому сначала- об этом событии.

Всё началось с того, что в марте 82-го года у меня заболели зубы. В молодости я бывал

 у стоматологов регулярно (того требовала моя первая профессия), а затем, приближаясь

 ко второй половине жизни, бросил это сомнительное занятие (не излечение, а временное

 залечивание ценой пыток на зубоврачебном кресле). Обходился анальгином, зубными

 каплями, сигаретами, алкоголем и детективами. Сумма мучений, растянутых на несколько часов, иногда- суток, была не намного больше суммы более коротких, но и более интенсивных мучений с стоматологическом кресле и после него; но не нужно