Дважды – не умирать

Последнюю ночь Урманову предстояло провести здесь, в этой казарме, среди опустевших коек друзей, которые больше никогда сюда не вернуться. Да и сам он завтра отправится прочь от этих стен.

Уже было поздно, но «отбой» никто не объявлял. Сегодня, в последний день, учебной роте негласно разрешили нарушить распорядок. Только погасили яркий верхний свет, чтобы окна не демаскировали и дежурный по части не нагрянул невзначай.

Гвоздев, Мазаев и Кольцов подошли, сели рядом. В руках у Мазаева была гитара.

– Даже не верится, – произнес Кольцов, грудью наваливаясь на подоконник и жадно втягивая подрагивающими ноздрями чуть сплюснутого, перебитого носа, дразнящие, весенние запахи. – Неужели все позади? Неужели все это закончилось?

– А слабо еще разок повторить? А?.. Все с самого начала, – усмехнулся Гвоздев.

Кольцов посмотрел на приятеля долгим, пристальным взглядом. Без тени улыбки на обветренном смуглом лице.

– Честно?

– Ну, да…

– Нет. Второй раз я бы уже не вынес.

– И я, – откликнулся Мазаев из темноты.

– И я… – кивнул, подсевший к ним сбоку Шкулев.

– И я… И я… – тихим эхом зашелестело со всех сторон.

Гвоздев сконфузился.

– Да пошутил я, вы чего, пацаны…

Ему никто не ответил. Слишком серьезной оказалась вдруг эта тема.

– Завтра сядем в поезд, и тю-тю!.. – сказал Пантюхин, откинувшись на спинку скрипнувшей двухярусной кровати. – Только нас здесь и видели.

– Кто знает, – вздохнул Кузьмин. – что там еще нас ждет… На новом-то месте.

Урманов оторвался от окна, устало провел ладонью по лицу:

– Что бы там ни ждало, а хуже уже не будет.

Он повернулся к Мазаеву, взял у него гитару. Покрутил, настраивая, тугие колки, провел по натянутым струнам рукой. Они отозвались тягучим напевным звоном.Урманов поднял голову. Из полумрака на него смотрели глаза притихших друзей. Он уверенно взял первый аккорд и запел.

– Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги,

Значит скоро и нам уходить, прощаясь без слов.

По нехоженым тропам протопали лошади, лошади,

Неизвестно к какому концу унося седоков.

Часть II

Глава 1

Жаркое южное солнце нещадно палило с небес. Вдали, похожие на прижатые к земле облака, синели высокие горы.

Несмотря на полуденный зной, возле заросшего, обмелевшего за лето ручья, неспешно работала группа солдат. Они устанавливали столбы для внешнего ограждения. Часть бойцов, вооруженных лопатами, выкапывала в сухой сыпучей земле узкие глубокие ямы, а остальные – вставляли в эти отверстия длинные бетонные бруски, утрамбовывая затем почву вокруг гладко ошкуренными тяжелыми двуручными чурбаками.

До обеда оставалось совсем немного времени и Урманов, поглядывая на часы, уже готовился объявить построение. Но неожиданно услышал взволнованный голос рядового Митрохина.

– Това-а-а… Товарищи старший сержант!

– Да, – Урманов лениво приподнял опущенный на глаза козырек.

– Там это… Ефрейтор Гуцан…

– Что Гуцан?

– Ну, он змею в ручье поймал, – рядовой Митрохин растерянно моргал короткими белесыми ресницами. – И всех пугает… А Зарипов за автомат схватился.

Урманов быстро поднялся с шершавого нагретого солнцем валуна и кинулся вслед за Митрохиным… Еще издали они услышали нервные, отчаянные выкрики и раскатистый громкий смех.

Ефрейтор Гуцан держал в руке небольшую верткую змейку с темной блестящей спиной и матовым светлым подбрюшьем. Сворачиваясь кольцами, извиваясь, змея тщетно пыталась вырваться. При этом из широко открытой пасти ее, доносилось угрожающее шипение.

– Ха-ха-ха! – покатывался со смеху Гуцан, подступая к Зарипову все ближе и ближе, потрясая при этом грозно шипящей змеей. – На, подержись за хвостик! На!..

– Не подходи-и-и-и! Не подходи-и-и-и! – истошно вопил Зарипов, упираясь спиной в дощатый забор. На его бледном, испуганном лице застыла гримаса ужаса. Еще бы… Все в роте знали, что он панически боялся всякой ползучей живности. Любая мелкая ящерица или лягушка могла повергнуть его в трепет. А тут – змея!

В руках у Зарипова был автомат. Он, как щитом, пытался прикрыться им от надвигающейся угрозы.

– На, Зарик, на!.. – не отставал от него Гуцан. – Поцелуй ее в мордочку! Ха-ха-ха!

Вокруг, посмеиваясь, толпились бойцы первого взвода. Происходящее их явно забавляло.

– Не подходи-и-и-и!

Зарипов неожиданно вскинул оружие и решительно передернул тугой затвор. С холодным металлическим лязгом патрон послушно вошел в патронник. Черный зрачок ствола уставился Гуцану в грудь.

– Стой! – крикнул Урманов, плечом раздвигая собравшуюся толпу. – Отставить!.. Гуцан, ко мне!

Слегка сконфузившись, ефрейтор нехотя подчинился.

– Да это же уж, смотрите! – Гуцан ткнул пальцем в желтые пятна на голове у змеи. – Я просто пошутить хотел. А он…

– Ты у меня дошутишься! – зло бросил ему Урманов, одновременно выхватывая автомат из рук Зарипова. – Смотри, отправлю в «Дальний», там быстро поумнеешь!

Гарнизон «Дальний» был для местных солдат чем-то вроде Камчатки. Маленький, тихий поселок дворов на пятьдесят, затерянный высоко в горах, куда даже почту не каждый день привозили, а мобильной связи там и вовсе не было. Попасть туда никому не хотелось. Из всех развлечений только сон, да чистка оружия… Курица перебежит дорогу – уже событие.

– Не надо, товарищ старший сержант… Я исправлюсь, – вполне серьезно, без тени улыбки произнес Гуцан, отпуская измученного ужа на свободу. – Правда, я обещаю…

Урманов скептически усмехнулся. С ефрейтором у него были старые счеты. Это сейчас он стал поспокойнее. А поначалу, когда Урманов только-только принял взвод, вел себя нагло и агрессивно. Однажды даже подраться пришлось.

В тот день они вернулись с учебных стрельб, сдали оружие и коротали время в расположении. Командир роты приказал Урманову построить подразделение. Поскольку тот являлся заместителем командира первого взвода, все построения роты были на нем.

– Строится, рота! – привычно скомандовал Урманов и неожиданно услышал в ответ:

– Не ори…

Вальяжно закинув ногу на ногу, Гуцан сидел на табурете в окружении друзей и с вызовом смотрел на него. Это действительно был вызов… Ведь если оставить эту выходку без внимания, промолчать, то на следующее построение кое-кого вообще можно не дождаться. А потом – и самого начнут посылать… Положение было безвыходным. С этой секунды ты либо остаешься командиром и продолжаешь командовать подразделением, либо превращаешься в жалкое униженное существо. И ладно бы, если бы они были с ним с одного призыва. А то ведь он на полгода младше. Дерзость неслыханная…

– Встать! – Урманов решительно подошел к ефрейтору и остановился напротив него. Тот, чуть помедлив, поднялся. Ехидная усмешка кривила его губы.

Что делать дальше, Урманов не знал. Отчитывать наглеца было бессмысленно, даже глупо. Его авторитет в этой ситуации только бы укрепился. Но сразу бить по лицу – тоже не вариант. Несоразмерно как-то… С каждой секундой затягивающаяся пауза склоняла весы в сторону Гуцана. Вся рота с интересом смотрела на них и ждала, чем закончится эта история.

– Извинись, – сказал Урманов, глядя ефрейтору прямо в глаза. – Или я тебя ударю… Считаю до трех.

Гуцан ухмыльнулся. Толстые, упругие щеки налились багровым румянцем… Он был одного с ним роста, но массой, пожалуй, поболее – борец, дзюдоист.

– Раз! – почти не слыша собственного голоса, хрипло произнес Урманов, с усилием разлепив враз пересохшие, непослушные губы.

Ответом была напряженная, звенящая тишина.

– Два! – снова тихо сказал Урманов, чувствуя, как болезненной легкостью наливается все его тело и тысячи острых противных игл впиваются в немеющие руки и ноги.

– Три!

Отступать было нельзя. Поздно…

– Уф-ф! – левым прямым он достал соперника в голову. Тот качнулся. Но устоял. И тут же ударил в ответ.