Дважды – не умирать

Пунктом получения боеприпасов был обычный «УАЗик», в котором сидели старшина роты прапорщик Гладченко и каптерщик Гомзиков. Один выдавал холостые патроны, по двадцать штук в руки, а другой – взрывпакеты, по одному на человека. Кроме того, каждому полагалось еще по коробке спичек. Ведь для того, чтобы привести в действие взрывпакет, надо было чиркнуть по нему коробком.

После того, как боеприпасы были получены, и снаряжены в магазины, по десять патронов в каждый, поступила команда – подготовить оружие. Это значит открутить со ствола черный компенсатор, предназначенный для стрельбы боевыми патронами и заменить его на серебристый, используемый для холостой стрельбы.

– Становись! – приказал старший лейтенант Рыбаков. – Заостряю ваше внимание на технике безопасности при обращении с оружием. Патроны хоть и холостые, но выстрел с близкого расстояния может быть опасен. Поэтому помните – друг на друга оружие не направлять… Что касается взрывпакетов, то тут надо быть еще более осторожным. На прошлом выпуске, сержанты не дадут соврать, у нас чуть ЧП не вышло. Один боец решил пошутить и бросил взрывпакет позади лежащего в цепи товарища. Дело было летом. Взрывпакет упал метрах в трех, но по наклону покатился, и закатился бойцу аккурат между ног. Хорошо сержант Лавров успел среагировать, с риском для себя, подчеркиваю, выбросил его в сторону. А то бы курсанту оторвало все напрочь…

По строю прокатился смешок.

– А смешного здесь ничего нету. Для того, чтобы вы знали, что представляет собой взрывпакет, я сейчас один прямо при вас подорву.

Заместитель командира роты достал из кармана светлый кубик, размером чуть меньше ладошки и огляделся по сторонам.

– Куда бы его воткнуть, чтобы наглядней… Чем бы таким накрыть сверху?

– Товарищ старший лейтенант, разрешите? – курсант Нечаев подал голос из строя. – Там ведро старое лежит.

– Где?

– Там, где мы ползли.

– Неси…

Курсант Нечаев бегом рванул по поляне и вскоре вернулся с ржавым, помятым ведром.

– О-о-о-о! – обрадовался офицер. – То, что нужно!

Отойдя на безопасное расстояние, он чиркнул торчащим из взрывпакета темным штырьком о спичечный коробок, и когда штырек заискрился, как бенгальский огонь, бросил белый кубик в снег и сверху прикрыл его ведром. После чего быстро отбежал в сторону.

– Ба-а-а-а-а-х-х!

Взрывом ведро подбросило вверх, сизый дым потянулся к небу.

Старший лейтенант вернулся назад, поднял ведро и показал курсантам. В ржавых стенках видны были лохматые трещины, в днище зияла огромная дыра.

– Вот, видите, что бывает?.. Поджог, сразу бросай. Иначе пальцы оторвет, к едреной бабушке!

– Да мы уже настоящие гранаты бросали, товарищ старший лейтенант, – сказал кто-то из строя.

– Ну и что?.. Граната, это граната, а взрывпакет, это взрывпакет… И там и там нужно соблюдать свои меры предосторожности.

Проинструктировав, таким образом, подчиненных, старший лейтенант Рыбаков построил подразделение в колонну по четыре, и, встав во главе, повел по снежной целине на другой край поляны.

– Вспышка с тыла!

Курсанты, как один полегли, сержанты остались стоять.

– Кроме замкомвзвода, команда всех касается! И командиров отделений тоже!

Сержанты, тихо ругаясь, покорно прилегли на снег.

– Встать, вперед!

Рота поднялась и пошла.

– Вспышка справа!

Колонна послушно легла.

– Встать, вперед!Вываленные в снегу бойцы падали, вставали с снова падали, продвигаясь, по поляне все дальше и дальше. Урманов думал только о том, чтобы не потерять что-нибудь из имущества. То и дело проверял, на месте ли магазины, штык-нож… Открученный со ствола боевой компенсатор он предусмотрительно сунул в карман брюк – так надежнее… Падая, он каждый раз чувствовал его бедром. Но не перекладывал в карман бушлата. «Пусть лучше будет синяк, но зато никуда не потеряется», – решил он.

Наконец, когда колонна достигла опушки леса, офицер дал команду:

– Противник по фронту! К бою!

Строй мгновенно разделился на четыре отдельных вереницы, каждая из которых начала действовать самостоятельно, согласно тактическому плану.

Второе отделение осталось на месте. Первое – бегом сместилось влево, а третье и четвертое двинулись направо. Потом каждое отделение самостоятельно, «елочкой», развернулось в цепь, таким образом, что вся рота оказалась на одной линии. Как только последний боец занял свою позицию, последовала команда «Огонь!»

Зарывшись по плечи в глубоком снегу, Урманов вместе со всеми принялся лупить из автомата в направлении леса, где, по установке заместителя командира роты должен был находиться условный противник. Вспугнутая оглушительным треском автоматных очередей, в зимнее предвечернее небо с карканьем поднялась стая ворон.

Когда в магазине закончились патроны, Урманов поменял «рожок» и поставил оружие на предохранитель.

– Взрывпакеты к бою-у-у-у! – раздалась над поляной зычная команда.

Отложив автомат, Урманов повернулся на бок, достал из кармана холодный и гладкий брикетик, взял его в одну руку, в другой приготовил спичечный коробок.

– По противнику-у!.. Взрывпакетами-и!.. Ого-о-онь!

Урманов чиркнул жестким фитилем по спичечному коробку и, приподнявшись, бросил взрывпакет в сторону леса. Спустя пару секунд раздался взрыв, утонувший в море ему подобных. Снег впереди покрылся множеством темных проплешин.

Едва затихла канонада, послышалось мощное:

– В атаку-у-у! Вперё-о-о-од! Ма-а-а-арш!

С отчаянными криками «Ура!», стреляя на ходу из автоматов, курсанты дружно бросились вперед. И Урманов тоже бежал вместе со всеми, и стрелял, и кричал, что есть мочи… И это раскатистое, многоголосое «А-а-а-а-а-а!» неожиданно объединило всех, сплавило в единый могучий организм, наделило такой энергией и силой, что когда прозвучала команда «Отбой!», они еще долго не могли успокоится и готовы были бежать и бежать дальше, чтобы смести все возможные преграды и всех врагов, что только встали бы у них на пути.

Под вечер, когда уже почти совсем стемнело, по проселочной заснеженной дороге, учебная рота в пешем порядке двинулась в обратный путь. Все были измотанные и уставшие, но настроение было прекрасным. Даже мороз как будто ослаб и уже не жег, а лишь слегка холодил их разгоряченные, покрасневшие лица.

Они шли колонной, в ногу, размеренным походным шагом, экипированные по полной боевой. В тусклом свете восходящей луны поблескивало боевое оружие; за спинами топорщились туго набитые вещевые мешки; пояса оттягивали подсумки, штык-ножи, саперные лопатки; противогазные сумки висели на боку… Вокруг в сиреневых зимних сумерках простирались занесенные снегом перелески и поля, а вдали, у линии горизонта, переливаясь желтыми веселыми огоньками, манило к себе теплое и уютное жилье.

Шагая в строю вместе со всеми, Урманов задумчиво размышлял:

«Вот еще один день позади… Мы намерзлись, измучились, устали. Одежда намокла от снега, и в сапогах, сквозь портянки сочиться вода. Мы далеко от дома, соскучились по близким и родным. Но… Все таки, как бы ни было нам тяжело, в нас не стреляют. Мы сегодня вернемся в казарму живыми и здоровыми, все до одного. А потом будет отдых и отбой. И теплая кровать со свежим бельем. И надежда на то, что после выпуска станет легче. А на войне… Вот кому было по-настоящему тяжело. И по-настоящему страшно…»

– Э-эх! – сладко вздохнул Панчук. – Кто-нибудь знает, какой сегодня день?

– День парижской коммуны.

– День танкиста.

– День строителя.

– День сурка…

Посыпались версии со всех сторон.

– Дурачьё, – с ласковой снисходительностью заметил Панчук. – Сегодня пятница.

– Во, дает! – усмехнулся Широкорад. – У них в дурдоме каждый день праздник!

Но Панчук, как лунатик, погруженный в себя, продолжал.

– Эх, был бы я сейчас на гражданке… Пришел бы с работы домой, помылся в душе, натянул свои голубые джинсы, ботиночки лаковые… И – на дискотеку. А там… Девчонки! Вот в таких юбочках. Глазки, ножки, фигурки… Музыка играет, все танцуют…