Бородинское поле

ты... Однако нельзя было медлить. Виктор знал, что это была

первая волна самолетов. Минут через двадцать жди второго

удара. Нужно дальше от этого кромешного ада, созданного

соотечественниками. Это понимал и хитрый, быстро

оправившийся от первого шока Куни.

- На восток, Виктор, только на восток, - торопливо и как

ни в чем не бывало сказал штурман, глядя на беспокойную

стрелку компаса.

И они стремглав сорвались с этого удушливого места и

бросились в пучину джунглей, обходя очаги горящего напалма.

Виктор заметил время. Прошло тридцать пять минут, но

вопреки их предположению не было повторного налета. За это

время они с трудом одолели километра три-четыре. Мокрые от

пота до последней нитки, обессиленные, остановились на

поляне-пятачке, окруженной невысоким и густым кустарником.

Над ними сияло чистое лазурное небо, под ногами

расстилался мягкий зеленый ковер, а вокруг струился воздух

без запаха напалмовой гари и болотного смрада.

- Передохнем, - сказал Виктор и первым опустился на

траву. Куни сел рядом и расстелил перед собой карту, что-то

соображая. Затем заговорил вполголоса:

- Вероятней всего мы находимся вот здесь. Допустим.

Отсюда до моря около двадцати миль. Если мы будем делать

в сутки по десять миль, то выйдем к морю... Мм-да... А если не

десять, а семь миль, тогда... Но почему же, черт возьми, они

не засекли наш маяк, а выгрузились прямо нам на голову? А?

В чем дело? Не могли они не слышать наших позывных. Как

ты думаешь?

- Попробуем связаться, - прошептал Виктор и стал

настраивать передатчик. - Алло, "Кобра", "Кобра", ты слышишь

меня? Отвечай.

Но "Кобра" упрямо молчала, очевидно, не слышала. Зато

их услышали другие. Одновременно из кустов спереди и сзади

раздались строгие окрики и выстрел. Пуля прожужжала над

головами летчиков. Штурман машинально выхватил пистолет,

но Виктор удержал его руку: взгляд его уперся в дуло автомата,

торчащее зловеще из куста.

- Прекрати! Брось пистолет! - Грозный окрик Виктора

привел Куни в замешательство. Он безвольно разжал руку, и

пистолет его мягко шлепнулся о землю. Куни оглянулся, и

растерянный взгляд его столкнулся с жестким взглядом

вьетнамской девушки и направленным дулом автомата. Потом

с третьей стороны от куста на поляну вышла девушка, юная,

хрупкая, совсем ребенок, одетая в простенький, военного

покроя костюм. В руке она держала тяжелый кольт. Она шла к

летчикам смело, твердым, решительным шагом, шла

привычно и уверенно, словно она ежедневно только и

занималась тем, что брала в плен американских летчиков.

Шагах в пяти от них она остановилась и что-то властно

приказала на своем родном языке. Виктор решил, что им

приказывают положить руки на затылок, что он и сделал. Куни

последовал примеру командира, опасливо поглядывая на

кусты, откуда с двух сторон угрожающе смотрели на них дула

автоматов. Но девушка с пистолетом продолжала что-то

настойчиво требовать, наклоняя руку к земле.

- Приказывает ложиться, - сообразил Куни и, понимающе

закивав головой, распластался ниц на траве. Девушка что-то

сказала, и в голосе ее прозвучало одобрение, а взгляд сердито

и грозно смотрел на Виктора, который все еще продолжал

стоять с заложенными на затылок руками. Он понял, что от

него хотят, и быстро лег на землю недалеко от Куни.

Девушки с автоматами вышли из кустов, что-то говоря

между собой, и пальцы их по-прежнему лежали на спусковых

крючках. Девушка с пистолетом сначала подошла к Виктору,

забрала его пистолет, рацию, нож, фонарик и другие военные

принадлежности. Потом то же самое проделала с Куни.

После того как летчики были обезоружены, девушка с

пистолетом пошла впереди, за ней Виктор и Куни, а замыкали

это шествие две девушки с автоматами. Куни возмущался

вслух - он не мог простить себе такого:

- Идиоты! Девчонкам сдались. Сопливым бестиям!

- А ты предпочел бы получить от этих девчонок пулю? -

сквозь зубы процедил Виктор.

- Лучше пулю, чем позор! - горячился Куни.

- Что ж, еще не поздно. Попытайся бежать, - язвительно

сказал Виктор, по привычке все еще вполголоса. Куни не

спешил использоваться его советом и после некоторой паузы

произнес поникшим голосом:

- Получить пулю из отечественного автомата! Этого

только не хватало. Нас же - и нашим оружием.

Шедшая впереди девушка обернулась и что-то грозно

сказала. Куни изобразил на своем лице фатовскую улыбку:

- Пардон, мадам.

- Мадемуазель, - поправил Виктор и горестно усмехнулся.

Но лица девушек были строги и невозмутимы, а глаза

исторгали огонь решительности и презрения. С врагами они не

умели шутить.

3

Святослав Макаров возвратился в Ханой из поездки на

юг Демократической Республики Вьетнам в полдень.

Сопровождавший его капитан Нгуен Ван поднялся с ним в

номер гостиницы, присел к письменному столу и,

вооружившись блокнотом и карандашом, спросил:

- Какие на сегодня планы у товарища полковника?

Щупленький, подтянутый, бронзоволицый, он казался

отлитым из металла, когда становился деловито-серьезным.

"Из него вышел бы классический адъютант командующего, а

он - армейский политработник", - подумал Святослав и ответил

с тихой усталостью в голосе:

- Пожалуй, немного отдохну, приведу в порядок свои

записи, просмотрю вот это. Он кивнул на груду американских

газет и журналов, брошенных в беспорядке на диване: их

принес Нгуен Ван в день отъезда к линии фронта, и Святослав

еще не просмотрел их.

- Да, вам надо хорошо отдохнуть после такой поездки, -

быстро согласился капитан и прибавил, весело сверкая

глазами: - Главное - отоспаться.

Нгуен Ван довольно сносно говорил по-русски - он учился

в Москве в Военно-политической академии имени В. И. Ленина

- и теперь был рад представившемуся случаю пообщаться с

русским офицером в роли гида-переводчика и консультанта.

- Я думаю, хороший сон и вам не помешает, капитан, -

заметил дружески Святослав.

- Я привык: с детства воюю, можно сказать, всю жизнь.

Если не считать годы, проведенные в Москве... До свидания,

товарищ полковник. Если потребуюсь или что такое - звоните

мне или майору Ле Ксюану.

Нгуен Ван щелкнул каблуками и удалился.

"Да, классический адъютант, - думал Святослав. - Воюет

всю жизнь. А ведь это правда, горькая, страшная правда,

трагедия многомиллионного народа". Святослав вспомнил год

рождения Вана: тысяча девятьсот сорок пятый. В Европе тогда

окончилась война, а здесь, на древней вьетнамской земле, она

только разгоралась. Сначала с французскими колонизаторами

народ Вьетнама вел освободительную войну. Это была

изнурительная, жестокая битва за свободу и счастье, за

национальную независимость. И народ победил. Тогдашний

президент Франции, генерал де Голль, тонкий политик и

дальновидный государственный деятель, понимал, что эпоха

колонизаторов кончилась, что продолжать войну против

вооруженного народа бессмысленно, и вывел свои войска из

Вьетнама. Тогда на смену французам пришли чванливые,

самонадеянные янки. Индокитай - бывшая колония Франции -

казался им лакомым куском. В 1961 году де Голль пророчески

предупреждал самоуверенного молодого президента США

Кеннеди: "Интервенция в этом районе приведет к тому, что вы

безнадежно завязнете в этой бесконечной войне. После того

как нация пробудилась, никакая иностранная власть, какими

бы средствами она ни располагала, не имеет шансов на то,