Привычка выживать (СИ)

Энорабия едва ли не хватается за голову. Этот день и прежде мог сражаться за звание худшего дня ее жизни, но теперь он получает эту награду вне конкуренции. Диалога у них не получается, они лишь обмениваются вопросами, ответы на которые практически не являются ответами. Энорабия узнает, что Гейл не общался все это время с Бити, что новости о том, что Эвердин жива, Гейл получил не от Бити, а от доктора Аврелия, причем он мог получить их гораздо раньше, если бы Капитолий не заставлял его мелькать на экранах страны, взывая к единению.

- Я приехал сюда, чтобы узнать про шоу. И про то, что встретиться с Китнисс мне не светит в ближайшие три месяца, потому что для всей страны она все еще мертва, - качает головой. – Во что вы опять ввязались? – спрашивает совершенно адекватно, но Энорабия лишь пожимает плечом. – Я не верю тебе, ты не веришь мне, - говорит Гейл как-то отчужденно. – Идеальные отношения для обмена информацией, как думаешь? Кстати, нас не представили, - протягивает ей через весь стол руку. – Гейл Хоторн.

Энорабия представляется в ответ, но на предложение о рукопожатии лишь закатывает глаза.

- Чего ты хочешь?

- Ты знаешь о том, как дела обстоят в твоем родном втором дистрикте? – ответ отрицательный. – Я так и думал. У Капитолия на всех вас есть какие-то планы. Я в эти планы не вписываюсь, поэтому меня держали во втором дистрикте. Я уехал туда почти сразу после смерти Сноу, хотя, если быть точным, меня туда сослали. Если ты не в курсе, то спешу тебя обрадовать: во втором дистрикте восстание не подавлено до сих пор, - Гейл ждет ее реакции, но не дожидается и продолжает. – Профессионалы остались верны прежней власти, а они составляют большую часть населения второго дистрикта. Мы раскололи чертов «Орешек», но так и не получили полного контроля над ним. Со мной должен был поехать Бити, но его сослали в Третий Дистрикт. Конечно, вместо него поехали другие гении, но они так и не достигли нужных результатов. Потом меня начали снимать в этих роликах…

- Я вижу, как ты расстроился, - фыркает Энорабия.

- Я вижу, как тебе интересно, - парирует Гейл. – Ты должна понять, что все это время меня всеми силами отвлекали от того, что творится здесь. Так что здесь творится? Китнисс сама на себя не похожа, Пэйлор бесится по малейшему поводу, чертов Плутарх хитрит и увиливает от ответов, Бити загружен какими-то срочными проектами, а вас всех собирают здесь, подкрашивают и откармливают – для чего?

- Для шоу, - заявляет Энорабия. – Чем я могу тебе помочь? – начинает злиться. – И скажи, почему я должна тебе помогать? И почему ты вдруг так резко протрезвел?

Гейл игнорирует большинство ее вопросов.

- В твоем дистрикте есть те, кто будет продолжать убивать во имя Сноу. Они получают оружие, одежду, еду по закрытым каналам, которые мы не можем отследить, и получают все это, по-видимому, из Капитолия. Неужели это не очевидно?

- Неужели не очевидно то, мой мальчик, что даже после революции вся капитолийская верхушка осталась у власти, а драгоценную Пэйлор окружает стая старых волков? Я знаю, ты один из тех, кто готов был бросаться в бой с киркой, веря в светлое будущее, и тебе повезло это будущее увидеть. Но скажи мне, насколько оно светлое?

Гейл молчит. С каким-то стыдом он вспоминает все, что говорил Китнисс перед Квартальной бойней. Тогда он еще надеялся. Он и сейчас надеется, но он ведь уже не тот юнец, который горбатился в шахтах, почти не видя белого света. Он принял активное участие в войне. Так почему же он ничего не может возразить ей, сидящей напротив, молчащей и смотрящей так внимательно? Он презирал ее, когда-то. Он видел ее на Арене, он знает, что и сейчас эта машина для убийств остается машиной для убийств. Но почему он полез к ней со своими вопросами? Зачем он вообще прибыл в Капитолий, окрыленный новостью о том, что Китнисс жива?

Ах да, конечно.

Всегда все дело в Китнисс.

- Иди спать, - внезапно отвлекает его от самоедства Энорабия. – Ты пьян (кажется), ты устал, твоя любимая девушка считает тебя предателем и винит тебя в смерти твоей сестры, вверенный тебе Дистрикт продолжает восставать против тебя, в Капитолии тебе никто не рад…

- Черт, ты умеешь ободрить, - Гейл фыркает и отставляет пустую тарелку.

- О, через мои ободрения прошло так много подростков, - Энорабия отрезает маленький кусок мяса, хотя, со своими-то зубами могла бы вообще не париться, а есть целиком, - большая часть из них умерла на Арене, но не в этом суть, - она ухмыляется. – Капитолий взвалил на тебя непосильную ношу, потому что, как ни крути, ты – ребенок, - Гейл смотрит на нее с неприязнью. – Сколько тебе лет? – спрашивает бесстрашная вторая. – Восемнадцать? Пусть даже двадцать, пусть даже за твоей спиной целая жизнь, полная решенных и нерешенных проблем, тебе нужен отдых. Могу одолжить тебе на время своего массажиста. Иногда он творит чудеса.

Гейл разрывается между желанием поблагодарить ее, ударить или сразу убить.

- Ты очень напоминаешь мне одну нашу общую знакомую, - выдает с загадочным блеском в глазах.

- Я не умею стрелять из лука.

- Я имел в виду Джоанну Мейсон.

- В этом месте есть что-то инфекционное. Кстати, ты со своим пьянством, разговорчивостью и выкладыванием секретной информации мне тоже кое-кого напоминаешь. Хеймитча Эбернети.

- Мы из одного дистрикта.

- Это всегда многое объясняет.

…

Перепалки с парнем затягиваются до самого рассвета. Гейл, проведший неделю в постоянных спорах с правящим составом Капитолия, пытаясь отстоять право встретиться с Китнисс Эвердин, а затем проведший не самую приятную беседу с самой Китнисс, с большим трудом добирается до лифта. Сама Энорабия, выговорившая за одни сутки больше слов, чем за прошедший год, чувствует себя на удивление живой. До звонка ее будильника остается чуть больше часа, и она принимает решение не ложиться спать – все равно толку от такого сна не будет никакого, а мешки под глазами ей закрасят стилисты, если потребуется. Она моет посуду, презирая себя за занятие чисто женскими делами, и поэтому едва не пропускает возвращение Эффи Бряк. Та крадется в собственную спальню, не сняв туфли.

- Вообще-то здесь камеры, - замечает Энорабия, и Эффи резко выпрямляется, впрочем, ничуть не испугавшись. – Мне следует подождать еще и Хеймитча? – не отстает от нее Энорабия.

- Хеймитча? – удивленно переспрашивает капитолийка, и следует, как привязанная, за той, что задала настолько дурацкий вопрос, чтобы добиться объяснений. – При чем здесь он?

- Мне показалось, - вторая легкомысленно пожимает плечом.

Эффи поджимает губы и устраивается на стуле, глядя на то, как Энорабия расставляет посуду на полках, хотя считает это занятие ниже своего достоинства.

- Как прошло твое интервью? – спрашивает чуть мягче. Энорабия неопределенно пожимает плечом. – Я говорила с Томом, он был очень впечатлен. Уверена, Плутарх тоже будет впечатлен, а это значит, что ты все сделала так, как нужно.

- И что же вам нужно?

- О, - Эффи заметно теряется.

- Во что ты всех нас втянула? – Энорабия становится ближе, и Эффи приходится встать. Каблуки позволяют ей сравняться со второй в росте, но никак не в злости и решительности. – Не отпирайся, я знаю, что ты нашла Бити, хотя найти его было нелегко. Знаю, что благодаря тебе Мелларк и его компания узнали о том, что Эвердин жива. Не обошлось без тебя и в процессе пробуждения Эвердин от сна. А теперь, когда все мы собраны здесь, ты будешь делать вид, что тебе ничего не известно? Я спрашивала Бити, но он – крепкий орешек, он таится, потому что еще сам ни в чем не уверен. На его месте я не была бы уверена в тебе. За тобой кто-то стоит, но кто? Ты играешь против Плутарха, но, может, это только видимость? За последнее время я получила столько вопросов, а я нетерпелива, я жажду узнать все ответы.

Эффи перекладывает маленькую сумочку из одной руки в другую и отстраняется от нависшей над ней Энорабии. Поправляет парик, сидящий идеально, рассматривает свои туфли, и улыбается.