Привычка выживать (СИ)

К столу Энорабия возвращается вместе с пакетом сока.

- Ты здесь сидишь целый день, - говорит отстраненно.

- У меня выходной, - отвечает Бити без всякого выражения. Его очки валяются на столе, и без очков выглядит очень молодым, очень незнакомым и очень печальным.

- У тебя не бывает выходных, - фыркает Энорабия и устраивается на стуле, вскрывает пакет сока, наполняет им прозрачный стакан до половины. Остальную половину ее питья составляет алкоголь, которым Бити делится только потому, что у него не спрашивают разрешения.

- А у тебя нет ни одной свободной минуты в одиночестве, - парирует компьютерный гений с тем же безразличием. – Где твоя неугомонная подопечная?

- У нее урок рисования, - вторая закидывает ноги на свободный стул, пьет.

- Ты должна быть на тренировке, - следует ответ.

- У меня выходной.

Замкнутый круг. Они пьют, не чокаясь, думая о своем, и молчание становится похожим на саван, под которым и душно и жутко, но который нет никаких сил стянуть со своего одеревеневшего тела.

- Просто мы устали, Вольт.

Вольт морщится, как от зубной боли.

- Сейчас ты должна добавить, что скоро все закончится, - Энорабия пожимает плечом, но все же соглашается. – Хотя мы оба знаем, что ничего не закончится. Ни после шоу, ни после того, что будет после шоу. Это никогда не закончится, и, быть может, продолжится даже тогда, когда мы все умрем. Или нас убьют. Или мы еще кого-нибудь убьем. Игры будут всегда, чертовы игры, от которых нет спасения.

- И все-таки, - вторая делает еще глоток. – Скоро все закончится.

И не смеется.

- Почему ты так много думаешь об этом интервью? – Бити бросает на нее укоризненный взгляд, и Энорабии приходится ответить на незаданный вопрос. – Иногда Каролину невозможно заставить молчать. Она говорит и говорит, и ты либо слушаешь ее, либо сначала сопротивляешься, а потом ломаешься и слушаешь ее. Меня нелегко сломать, - добавляет не без бахвальства, - но меня сломали задолго до того, как она прицепилась ко мне, как банный лист. Так ты ответишь, почему так много думаешь о каком-то чертовом интервью? За него даже баллов не дадут, наверное.

- Во мне внезапно появился дух соперничества.

Объяснение так себе, но сойдет для темных времен.

Джоанна Мейсон может подкрадываться к своим жертвам незаметно, когда хочет.

- Хорошо, Вольт, тогда давай поиграем, - говорит с ядовитой улыбкой. – До этого момента я плевать хотела на это шоу и это интервью, но раз речь пошла о соперничестве… - она игриво подмигивает и бросает пакеты с покупками в угол, почти не слыша возмущенный этим поступком писк Эффи. – Они хотят шоу, Вольт. Они получат шоу, так? – и оборачивается в Энорабии. – Ты не участвуешь.

- Это еще почему? – Энорабия лениво рассматривает Мейсон, не убирая ног со свободного стула, и Джоанне приходится сесть рядом с Бити, но с другой стороны.

- Ты дисквалифицирована за выступление раньше срока.

- Черта с два, - вторая закатывает глаза. – Просто скажи, что я уже выиграла.

- Черта с два! – седьмая отбирает у Бити бутылку. – На что играем?

- На хорошие манеры, - возмущенно говорит Эффи, водружая пакеты с покупками прямо на стол перед Мейсон, и забирает у нее же бутылку. – Тебя не учили, что пить из бутылки некрасиво?!

- По крайней мере, теперь ты не протестуешь против моего пьянства, - усмехается та в ответ.

- Так что получит тот, кто выиграет?

Все собравшиеся на кухне напряженно думают. Пытаются, по крайней мере. Бити слишком пьян, чтобы думать. Энорабия слишком ленива. А Мейсон, кажется, хочет выиграть просто так. Когда на кухне появляется Эбернети, и спокойно выслушивает новый абсурдный спор, он тоже начинает размышлять о том, чтобы ему такое затребовать, но, в конечном счете, так же отчаянно тупит. Пит, которого кухня манит сама по себе, уточняет, кто будет выбирать победителя, и Каролина вызывается быть судьей, но ее кандидатуру все резко отвергают.

- Она – твоя нянька, - Джоанна показывает на Энорабию. – Он – твой учитель рисования, - обстреливает глазами Пита. – И у тебя очевидная слабость к Китнисс Эвердин. И еще очевидная неприязнь ко мне, - и Каролина вынуждена признать правдивость сказанного.

- Разве Китнисс участвует? – уточняет Хеймитч, не скрывая своего удивления.

- Она – доброволец, - хмыкает Джоанна. – Она доброволец во всех играх, даже в тех, о существовании которых не подозревает.

Когда заканчивается бутылка, начатая Бити, Хеймитч ворчит, что на всех алкоголем не напасешься, но все-таки притаскивает еще одну. Веселье в самом разгаре; ни у кого из присутствующих нет на сегодня никаких планов, и все пьют. Эффи морщится, но тоже пьет маленькими глотками, причитая, что ее обязательно уволят, что ей предстоит тяжелый разговор с Плутархом о ее неспособности держать под контролем неуправляемую свору вверенных ей победителей, но ее причитания с легкой руки Хеймитча превращаются в новые тосты.

Их никто не контролирует. Их посадили в прозрачное здание, им прочитали список запретов, которые можно нарушать и оставили в покое, чтобы посмотреть, что они все с собою сделают. Им дали свободу – не ту свободу, которой можно гордиться, а ту, которая сводит с ума. Что ж, они с удовольствием будут сходить с ума в прозрачных стенах, в обществе людей, которым им так же противны, как и они сами себе противны.

Мигание чертового света несколько портит атмосферу.

- В последнее время он только и делает, что мигает, - замечает с неудовольствием Джоанна.

- Некоторые районы остаются без энергии сутками, - говорит Бити, оживляясь. – Но самое интересное, - здесь гений поднимает вверх дрожащий палец, взывая к тишине, которая и без этого никем не нарушается, - я заметил странную особенность этого здания. Когда свет погаснет, начнет работать аварийный генератор энергии, а само здание окажется заблокированным. Капитолий, - Бити с трудом ворочает языком и тянет гласные, - боится, что мы все отсюда сбежим в случае экстренного отключения света. А самое интересное, - делает завораживающе уместную паузу, - каждый этаж будет заблокирован отдельно.

Договорив, он мечущимся взглядом обводит собравшихся, и собравшиеся взрываются от комментариев. Шум неимоверный, и Хеймитч ловит момент не только шума, но и разговорчивости Бити.

- Напомни мне, над каким важным проектом ты работаешь сейчас? – Хеймитч подсаживается ближе к объекту своих допросов. Алкоголь позволяет ему обнаглеть и подвинуть Энорабию, которая, впрочем, давным-давно ушла отсюда с Каролиной, поэтому подвинуть ее ничего не стоит.

Бити хмельно улыбается.

- Это смертельное оружие? – задает Хеймитч с легкомысленной улыбкой наводящие вопросы.

Бити улыбается еще шире.

- К черту смертельное оружие, Эбернети. Мы уже выиграли чертову революцию, кого нам еще прикажешь убивать? – он обнимает своего собеседника за шею, и пытается шептать ему на ухо. – Мне никогда не говорят всей правды, веришь? Даже тогда, когда я разрабатывал чертовы двойные бомбы, я не знал, когда и где их будут использовать. Никто не знал, ни я, ни Гейл. Сейчас мы работаем над техникой распыления удобрений для одиннадцатого дистрикта. Без этой чертовой установки мы все умрем с голоду зимой. По крайней мере, пока я в этой легенде уверен.

Вдвоем они весело хохочут.

- Мы выиграли чертову революцию, слышишь? – спрашивают друг у друга, а потом вопрос идет в массы, и возникает новый тост, и алкоголь заканчивается раньше, чем начинаются душевные разговоры, в которых чужие тайны срываются с дрожащих губ, потому что все выходит из-под контроля.

- Хреновый из тебя шпион, - ядовито усмехается Мейсон, когда Хеймитч выбирается на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Эбернети не спорит, но слова возражения у него все равно могли бы найтись.

- Где сейчас Китнисс? – спрашивает он, расправляя плечи. Джоанна пожимает плечом. У Вольта депрессия, и он не отслеживает передвижения всех по зданию. Скорей всего, Огненная Девочка на своем этаже, или на тренировке. Ей все равно нельзя покидать этих стен – она ведь вроде как мертва для всего мира.