Привычка выживать (СИ)

Энорабия переводит дыхание. Медлит какое-то время, пытаясь собраться с мыслями.

- Заслужить? – переспрашивает Том. – Каким образом?

- Безупречной учебой в течение нескольких лет. К тому же, незадолго до Жатвы, каждый из нас должен был пройти целую полосу препятствий, так называемую мини-Арену. Полоса препятствий каждый год была новой, хотя и не блистала новаторством. Чтобы попасть на нее, нужно было постараться, выделиться в нескольких внутренних соревнованиях. Отбиралось только десять детей – пять мальчиков и пять девочек. Нередки были случаи, когда на мини-Арене кто-то погибал, - Энорабия прикрывает глаза и будто цепенеет.

- Это ужасно, - говорит Том.

Если бы на его месте был Цезарь, а само действие происходило в прямом эфире, он обязательно пожал бы руку девушки с явным сочувствием и ободрением. Цезарь был великим актером, у которого получались бесконечные импровизации. Благодаря им он и продержался так долго на своей проклятой должности.

- Я попала на Голодные Игры, - продолжает между тем Энорабия с большим спокойствием. – Я победила. Мой коронный номер запомнился на долгие годы, поэтому я сделала себе эти жуткие зубы, - будто бы через силу девушка заставляет себя продемонстрировать их, - никому не пожелаю почувствовать то, что почувствовала я, когда чужая теплая кровь хлынула в мое горло. Со стороны это выглядело приемом на грани фола; все мы знаем, как распорядители шоу относятся к каннибализму. Но мне удалось не переступить черту. Мне удавалось не переступать ее очень долго, поэтому я сижу здесь сейчас.

- Не переступить черту, - повторяет Том с просветленным лицом.

“Здесь собрались лучшие из актеров современности”, - со злостью думает Энорабия. Но она не собирается переступать черту в нелегком деле актерского мастерства. Никто не ждет от нее слез, слезы будут явным перебором. И слава Богу! Энорабия забыла, когда плакала в последний раз.

…

Она не забирает у Джоанны Каролину. Просто заходит на четвертый этаж, обнаруживает двух союзников за просматриванием глянцевого журнала, непререкаемым тоном требует у Джоанны пачку сигарет, а затем вызывает лифт без всяких объяснений. Кажется, и седьмая и внучка Сноу понимают, что к ней сейчас лучше не лезть. Они обе чертовски догадливы.

Энорабия курит на балконе. Не удивляется, когда к ней присоединяется уставший Пит. Он не говорит, что искал здесь Каролину, но Энорабии, в общем-то, совсем не интересно. Она делится сигаретами и молчит. Ее интервью заняло куда больше времени, чем планировалось. Она выговорила столько связанных предложений, сколько ей хватило бы на несколько лет обычного ее общения. Пит берет сигарету, и рассматривает с каким-то маниакальным вниманием.

У них, похоже, был тяжелый день.

- Вам двоим чертовски повезло, что началась революция, - внезапно говорит Энорабия с жуткой усмешкой. – Вы не успели отведать того, что называют «жизнью после Голодных Игр».

Пит смотрит на нее удивленно. Как смотрел бы, будь она людоедом, а он – жертвой, которую сразу по прибытию в логово не кинули в кипящую воду.

- Нет, я не собираюсь тебя есть, - фыркает вторая. – Просто запомни на будущее: если я улыбаюсь, не обнажая десен, значит, я настроена вполне дружелюбно.

- А если? – двенадцатый не договаривает.

Энорабия расслабленно пожимает плечом и выдыхает грязный дым.

- В другом случае лучше бежать, хотя не факт, что бегство спасет тебя от смерти.

Рассеянно она продолжает выхватывать куски из данного в течение дня интервью. Конечно, учредители подразумевали под интервью исповедь, душераздирающую историю вроде той, которую когда-то рассказал Финник. Подумать только, что он решился на подобный шаг. Но, пусть он и не сказал толком правды, пусть скорректировал большинство частей своего рассказа, и вложил бесконечную череду издевательств, унижений и грязи, которую выливали на него в течение долгого времени, он был искренен. Он почти что исповедовался во имя общего дела.

Энорабия же лгала. Никогда прежде ложь не жгла ее так сильно изнутри. Правда, скрываемая, частично забытая, частично погребенная заживо под иллюзиями и разрушенными надеждами, истекающая кровью правда, от появления которой никому, включая ее саму, не станет проще, рвалась наружу. В одно мгновение она возненавидела Пита Мелларка, так некстати оказавшегося рядом с ней в минуту слабости. В одно мгновение она проиграла в голове все возможные варианты развития событий, и самым приемлемым ей показался вариант с исповедью и последующим за ней убийством единственного свидетеля, но, конечно, этот вариант был таким же нереальным и таким же бредовым, как и все остальные.

Энорабия всегда была сильной. Но она продолжала быть обычной женщиной.

Странно, что Капитолий об этом забыл.

Непростительная ошибка с его стороны.

…

Том подается вперед, когда Энорабия рассказывает об аукционах, которые проводились для богатых жителей Капитолия. Лотами были победители разных лет, разыгрывались они играючи легко, как предметы роскоши или произведения искусства, сдаваемые в аренду на определенный срок. Под продажей подразумевалось рабство. Покупатель мог использовать приобретенного победителя по своему усмотрению, мог продлевать срок использования, выплатив ту же стоимость в казну Президента, мог вернуть победителя досрочно, но деньги ему не возвращались. Победителя, который не угодил своему хозяину, ожидали не самые приятные деньки; для некоторых эти деньки были последними в жизни.

Том задает вопросы, не самые тактичные, но все же с трудом держащиеся в рамках. Энорабия отвечает, после минуты молчания, делая над собою усилие. Энорабия не раз отпивает из высокого стакана прохладной воды, а иногда просит сделать перерыв, и ее просьба выполняется. Том смотрит на нее с жалостью, с восторгом, с жадностью, но не пытается сжать ее руку, прикоснуться к ее плечу. Быть может, инстинкт подсказывает ему, что подобный шаг обойдется ему очень дорого. Энорабия согласна играть на камеру, и даже вне камеры, но ее актерский талант трещит по швам при физическом контакте с тем, кого она подспудно ненавидит.

Пит слушает молча, даже не глядя в сторону Энорабии. Должно быть, он проклинает себя за то, что решил зайти на этот этаж, и обреченно думает о том, что не сможет убраться отсюда в рекордные сроки. Ему Энорабия рассказывает чуть подробнее, не столько про покупателей, сколько про собственное обучение в стенах Капитолия. Тренировки с оружием она могла полюбить, потому что любила спорт во всех его проявлениях. Но тренировки по обольщению, по манипулированию людьми, которые обладали ею против ее воли, запоминались только через боль, унижение, отвращение к самой себе. Ей не повезло быть способной ученицей. Она продолжала показывать высокие результаты, желая извлечь из происходящего максимум пользы для себя. Но невозможно быть немного свободной, находясь в рабстве.

Она была востребована. Сноу использовал ее как элитную проститутку и профессиональную шпионку. Она сделала себе прекрасные зубы, надеясь, что это хоть как-то отвлечет всех тварей Капитолия. Но это только сделало их интерес еще более сильным, разожгло в них новые и новые фантазии, которые ей тщетно приходилось стирать из собственной памяти уже после написания подробных отчетов о происходящем между нею и ее клиентами.

Энорабия была сильной.

- Вы не завели собственных детей? – как-то невпопад спрашивает Том, и Энорабии приходится огрызнуться.

- Времени не было. К тому же, я не люблю детей.

Пит сжимает и разжимает кулаки, когда она говорит о многочисленных абортах. Конечно, победителям позволялось иметь детей, которые имели слишком большие шансы повторить путь своих родителей. Но Энорабия была слишком полезной; ей не позволялось использовать противозачаточные таблетки или как-то оберегать себя. Причин подобного обычно ей не объясняли, но вторая подозревала, что во всем происходящем чувствовался особенный росчерк садизма Сноу.

- Поэтому тебе отдали Каролину? – спрашивает Пит тихо и неуверенно.