Вопросы

– Не скучно тебе?

– Нет, – отказался Дим.

Она еще раз вглянула на красивого парня и дернула худыми плечами.

– Ну, как хочешь.

Дим почти не спал. Вздрагивал на остановках, разглядывал темноту за окном, выходил курить в тамбур, но чувствовал, что завис где-то во времени бесповоротно.

На рассвете поезд стал приближаться к ее городу. Дим всматривался в окно и видел только клочья тающего снега, грязь, консервные банки, канавы и узкие лесополосы. Зеленые сосны исчезли, потянулись черные стволы акаций, словно здесь, на юге, зимы было больше, чем там, откуда Дим приехал.

В половине восьмого его встретили на вокзале беспокойные таксисты.

– Куда? Куда едем? Куда надо?

По ту сторону железнодорожных путей было море. Еще холодное, но огромное и живое. Правда, пахло везде не солью и йодом, а мазутом, горелой резиной и табаком.

– Куда, господин хороший?

Дим назвал адрес одному из стаи таксистов. Тот в ответ назвал цену, составляющую ровно половину цены билета на проезд в купейном вагоне с севера на юг через всю страну. Дим кивнул. Такси стало карабкаться в гору от вокзала, стоящего на морском берегу. По краям дороги лепились убогие лачуги, и таксист поймал взгляд Дима в зеркале.

– Это Слободка. Ее раньше все снести хотели. Здесь постоянно угроза затопление. Но теперь не строится ничего. Куда людей девать? Да и люди тут – старухи и алкаши. Пусть уже доживают.

Дим согласился, кивнул. В центре было красиво. В центре разных городов всегда одинаково красиво, но Дим поднял голову к небу и вдруг вспомнил, как Таня говорила, что ветер носит дым от заводов.

– Где же ваш чистый морской воздух?

– Это вам за город надо. Там, куда вы едете, чисто, – успокоил таксист.

– Разве я еду за город?

– Да, на Левый берег.

Дим удивился. Как море может иметь правый и левый берег? Маленькое это, должно быть, море. Такси прошмыгнуло через центр и погнало по трассе мимо заводов вокруг моря. Небо, действительно, прояснилось и стало солнечно. По краям дороги потянулись новостройки. 

Наконец, вдали показались роскошные коттеджи, таксист замедлил ход и стал присматриваться к номерам особняков. И Дим понял, почему он заломил такую цену. Район был привилегированным, и въезд сюда был открыт не каждому.

– Вон ваш дом – с колоннами! – махнул рукой направо.

– Это не мой дом...

Дим расплатился, подхватил сумку и вышел.

Воздух был мягкий. Обволакивающий. И ветра не было. Напротив, поднялось солнце и золотило дорогую черепицу на крышах.

Тот особняк, на который указал таксист, был огромных размеров, с кирпичной оградой и высокими воротами. От калитки к дому вела длинная дорожка. Молодые голые деревца казались совсем хрупкими на фоне кирпичной громады здания.

Дим вспомнил весь путь, который он проделал до этих ворот чужого дома, и на миг ему сделалось страшно. Вышло, что вся его будущая жизнь зависела теперь от нее, более того – от ее первой реакции. Если она не будет ему рада, он не станет ходить за ней по пятам...

Так Дим решил сгоряча и уверенно подошел к ограде. С той стороны послышались шаги и голоса. Высунулись два здоровенных парня и окинули его подозрительным взглядом.

– К кому?

– К Тане.

– К какой Тане? – один из них поскреб голову. – А, к Тане... Издалека?

– Из столицы.

– Холодно у вас?

– Нет, теплее, чем тут.

– Не гони! – оборвал другой. – Давай сюда сумку!

Дим подал сумку, они раскрыли ее и перерыли его немногочисленные пожитки. Потом прошлись по карманам, похлопали по ногам.

– Оружия нет?

– Откуда? – удивился Дим.

– Из столицы, – ухмыльнулся охранник. – А Таньке ты кто?

– Фотографии привез.

– Ладно, иди. Войдешь – направо по кругу. Хозяина сейчас нет. Хозяйка с детьми уехала. Обратно будешь идти – не дай тебе Бог что-то стырить. Все перероем! – предупредили дружелюбно.

Дим пошел к особняку.

Потянул дверь и оказался в холле. Было чисто, изящно и пустынно. Он бросил сумку у двери и свернул направо. Коридор шел полукругом и был похож на лабиринт. Дим даже пожалел, что охранники не провели его внутрь и не сообщили ей о госте.

И вдруг сердце стало колотиться так, что он остановился. Бесполезно было идти вперед и толкать двери комнат. Дом навалился всей своей величиной, надеясь расплющить его. Высокие потолки словно осели.

– Таня! – закричал он.

Никто не отозвался.

– Таня, где ты?

Так бывает страшно маленьким детям, которые в темноте играют в прятки, а потом боятся оглянуться назад, подозревая у себя за спиной темную фигуру призрака.

– Таня! – снова позвал Дим.

Где-то впереди хлопнула дверь и послышались шаги. К нему вышла худенькая, коротко стриженая и испуганная девочка.

– Кто здесь? – спросила она, глядя на гостя.

– Таня..., – узнал ее Дим. – Где твои волосы?..

И вдруг она зарыдала. Бросилась к нему и обхватила руками. А он гладил ее стриженую голову и чувствовал, что ветер, который жил в ее волосах, стал бездомным и превратился в страшную разрушительную силу, готовую перевернуть все вокруг и разбить весь мир на осколки, обломки, камни и пыль. 

Плакать уже было неловко, а слезы все текли по лицу, и она продолжала их размазывать ладонями, и руки уже были мокрыми со всех сторон. Наконец, Таня опустилась в кресло и кивнула Диму, предлагая присесть.

– Вот глупая жизнь... Думала, никогда больше тебя не увижу. И надо же... Надо же... Ты как здесь оказался? – спросила, смахнув последнюю слезинку.

– Приехал, – ответил Дим, понимая, что она даже не догадывается, что он приехал ради нее.

– И когда уезжаешь?

– Никогда. Я к тебе приехал.

Она не ответила. Вскинула еще влажные глаза, но ничего не сказала.

– Чтобы мы были вместе, – добавил Дим.

Все нежные слова, которыми он собирался описать свое чувство в поезде воображаемому попутчику, вылетели навсегда из головы. Может, тот самый бездомный ветер подхватил их и разбросал по миру, вываляв в пыли, чтобы ни одно слово никому не пригодилось.

– Что это значит? – спросила Таня неожиданно резко.

– Это значит... Я тебя люблю.

Ее слезы вмиг высохли, и глаза заблестели как-то иначе, другим, не влажным, а пустынно-сухим, злым блеском.

– И что будем делать? – снова спросила она.

Дим вдруг перестал ее узнавать. Показалось, что совсем другая девушка сидит перед ним – не та, которой он хотел сказать эти слова и даже не та, кторая плакала минуту назад.

– Поженимся, – все-таки закончил он.

– Поженимся? Мы с тобой? – переспросила она.

– А что? – не понял Дим.

Она встала и подошла к окну. Потом вернулась, прошла мимо него и подошла к другому.

Дим не мог понять, что заставило ее плакать так горячо, увидев его, и что заставляет теперь биться в окна, как птицу, потерявшую навсегда свободу.

– Ты сказала тогда, что надо строить дом, сажать деревья и растить детей, – напомнил Дим. – Мне никогда не хотелось этого до тебя...

– Это не я придумала, – перебила вдруг она.

– Я знаю, что это не ты придумала. Но пока ты не сказала, я в это не верил...

– Я тебе другое скажу. Это сложнее, чем воевать. Это не всем дано. Мне этого не дано. И тебе тоже.

– Почему?

– Потому что я – гувернантка, нянька. А ты – уличный фотограф. Какое у нас может быть будущее? Какой дом? Какой сад? Какие дети? С тобой я все равно не смогу бросить работу…

– Но я не прошу тебя ничего менять...

– А если ты не просишь меня ничего менять, зачем тогда ты мне нужен?

Она обернулась и посмотрела ему в глаза.

– Прости меня...Ты приехал сюда... напрасно. Моя жизнь уже состоялась – вот такая, какая она есть. Я привыкла так жить. Привыкла к чужому дому, к чужому саду, к чужим детям, потому что своего у меня ничего никогда не будет. И даже то, что мне не принадлежит, я могу легко потерять. А терять я не хочу. Я слишком много теряла в жизни. Я одна, мне некому помочь. И ты мне ничем не поможешь...