Уткоместь, или Моление о Еве

б землю".

На этом и Ольга явилась. Злая, гневная, пнула ногой ящик, пообещав выкинуть его по дороге.

- Интеллигентка сраная! Без книг она, видите ли, не может! Без матери - может. Без страны-отечества - очень даже, а вот без какого-нибудь долбанного Рильке ей не прожить.

- Рильке я оставила, - говорит Катя.

- И что я буду с ним делать? На хер он мне!

- Мама! Не изображай из себя чмо. Ты мне его покупала. Ты!

- Я много в жизни совершила глупостей, - отвечает Ольга. - Ладно, едем. - Она поворачивается ко мне.

- Недобитая уже написала в милицию. Вот я ехала и думала: "Какое место лучше - сумасшедший дом или тюрьма?"

____________

Я - Ольга.

Газеты уже булькнули об избиении в собственном подъезде уходящей надежды нашей новой литературы Полины Нащокиной. Крест, святая икона! именно так было написано. Я знаю, как это могло получиться. Кто-то первый из молодых написал просто: старую писательницу стукнули по голове. Тот, что постарше, велел сделать текст жалобнее, хотя старыми писателями дороги мостить уже давно начали. Этот другой был, видимо, дурак с претензиями. Он сочинил "уходящую надежду", хотя хотел сказать, видимо, "натуру". Был там и третий. Любитель перформансов, Пелевина и Сорокина. Всех других он имел в виду, всем бы им дал по голове. Он-то и вставил новую литературу. Все эти молодцы пера ещё не видели заявление пальца Нащокиной. Это у них впереди.

Я иду в военкомат. И говорю майору все открытым текстом. В смысле: полетишь с работы, майор, если заявление прочитают.

Он блаженный. Он меня не слышит. Он спрашивает, как чувствует себя Раиса, и что он, лично, может сделать для нее. Я повторяю ещё раз, что не о ней речь, я пугаю его, как могу. Невероятно, но, оказывается, правда: русский солдат ничего не боится, когда думает о своем.

- Они её вылечат? - спрашивает он. - Вылечат?

- А надо ли? - говорю я. - Чтоб сразу в тюрьму?

Он тяжело вздыхает, видимо, ему надо было заглотнуть побольше кислорода, чтобы пошел процесс осознания.

- Надо не дать делу хода, - твердо говорю я. - Изъять заявление.

- Толку-то? - печально отвечает майор. - Склочница напишет ещё одно.

Нет, тупой была я. Он был абсолютно прав. Дело не в заявлении, а в быстро работающем пальце старой онанистки. Я так живо представила последнее, что чуть не сблевнула.

- Ее надо уговорить, - говорит майор.

- Деньги она отпнула ногой.

- Это вы зря с деньгами. Я сам к ней схожу.

Камень с плеч. Почему-то я была уверена, что именно мне предстоит расхлебывать эту историю. По идее, по совести, конечно, Саше. Она там была. И она соучаствовала. И может лжесвидетельствовать, что важнее всего. Но она занимается моей дочерью. Она ведет её сегодня к ангиологу, ей не нравятся Катькины вены. Видела бы она мои, когда я носила Катьку. Электрические кабели, а не сосуды. Ну и где они, где? Одно воспоминание. Но я молчу. Ребенка ведут к врачу. Даже слегка панический поход лучше бездействия при возможном осложнении.

И вот есть