Избранное

а я батрак? Нет. Да. Нет. Возможно. Но настанет день

что? Вопрос в том… не желать несбыточного

не все ли равно, где. Принять. Но только чтобы делать свое

принять

и делать свое

делать

ДЕЛАТЬ

а теперь уснуть

…И даже когда Джонни зажег свечу и посмотрел на него, бледный, испуганный, Дэйв не мог понять, что это за шум. Но взгляды их встретились, и разом у обоих вырывается одно и то же слово, хотя они и не слышат друг друга, шум оглушает.

Дождь!

По железной крыше он бьет точно ружейными залпами. Конечно же, это из тех ливней, о каких иногда пишут в газетах.

Дэйв зевнул, а через минуту натянул на себя одеяло, повернулся на спину, заложил руки под голову.

По крайней мере стало прохладнее.

Но дышать легче не стало — хотя не все ли равно? Дэйв опять зевает, тянется к свече и хочет прямо пальцами задавить огонек. Но Джонни, который лежал на боку, подперев голову рукой, отодвигает от него свечу.

А, ладно.

И очень скоро они услышали другой звук — голос несущейся по земле воды. Похоже, совсем близко, со всех сторон… и вдруг Джонни вскрикнул и показывает пальцем. И Дэйв видит — вода бежит по полу их лачуги.

Джонни мигом вскочил, подхватил свой чемодан, поставил на койку — и вот он сидит, подобрал ноги, чтоб не мокли, открыл чемодан и проверяет, много ли бед натворила вода. И Дэйв видит — от воды ноги его почернели. Присмотрелся внимательней и кричит:

— Черт возьми, Джонни! Смотри! Водой смыло остатки нашего пала!

Джонни хватило беглого взгляда, и опять они уставились друг на друга. Потому что до сознания обоих дошел еще один звук. Глухие тяжкие удары, удары огромной силы. И Дэйв первым понимает, что это значит.

— Джонни! — кричит он.— Река сносит бревна!

Боже милостивый! — продолжает он. Настоящий потоп!

И ни на миг не стихает ружейная пальба по крыше.

Джонни, видно, совсем перепугался. Слез с койки, забрался с ногами на койку Дэйва, обеими руками ухватился за его локоть. А руки дрожат.

— Вода не поднимется выше,— кричит ему Дэйв.— Нас не затопит. Все обойдется.

Но у Джонни трясутся губы, он молча показывает вверх, в гору.

И тут они слышат еще один звук.

Оглушительный и в то же время словно бы мягкий, безмолвный, будто тяжкий вздох великана. Потом загудело, заскрипело, затрещало, и, кажется, сама земля качнулась и сдвинула лачугу с места.

Дэйв высвободился из рук Джонни и шагнул со свечой к двери. Мало что можно разглядеть, ясно одно — смотришь уже не мимо огромной магнолии на дом Макгрегоров, нет — перед глазами взгорбился холм земли, камня, глины, он влажно блестит, сочится водой, и кажется — он почти жидкий и словно живой: шевелится, перекашивается, скользит, оседает. При свече он огромен, как гора.

Дэйв разом и успокоился, и весь подобрался — он понял.

Был оползень, лишь чудом не задело их с Джонни. Но уэйру накрыло,— хотя через минуту-другую еще надо будет это проверить. А потом только одно: спуститься по дороге к Поруа, если дорогу не размыло, и дальше к Эндерсонам, к телефону, если возможно перебраться через речку.

Едва начинало светать, когда мистер Эндерсон, Дэйв и Джонни поднялись к углу усадьбы Макгрегоров. Дождь давно перестал, и они замечают — за последние полчаса уровень воды в речке почти не поднялся. Эндерсон засветил электрический фонарик; грязная, мутная вода, бурля, несется под мостом, до настила ей осталось меньше фута. Ощущая дрожь моста под ногами, они несколько минут стоят и смотрят, как мимо летят стойки снесенных заборов, и считают мертвых овец, но вот, то скрываясь в воде, то выныривая, мчится, будто метит прямо в мост, огромное бревно, и они кидаются бегом на другую сторону. Бревно все же промахнулось, а они поднялись повыше и стали ждать грузовика.

Миссис Эндерсон дала Дэйву и Джонни переодеться в сухое, и теперь на всех троих клеенчатые плащи. Эндерсон и Джонни вооружились лопатами. Дэйв — заступом. На своем грузовике уже выехал владелец лавки, с ним Лен Ричардс и еще несколько человек. Джек, Уолли и еще двое-трое должны приехать сверху в машине Джека, если не размыло дорогу.

Ждать пришлось недолго. В грузовике прибыли шестеро с кучей лопат, все в плащах. Никто не тратит слов понапрасну, но все с любопытством поглядывают на Дэйва и Джонни. К мосту по соседству с Поруа доезжают в считанные минуты, он оказался в целости и сохранности, ведь он стоит много выше, чем мост перед усадьбой Эндерсонов.

Рэнджи выходит на порог и машет им. Он в пальто и, видно, тоже собирался в дорогу, но машины не останавливаются. Миссис Поруа уже хлопочет на картофельном поле, она тоже помахала им. Проезжая мимо, они замечают — вода прошла по полю, немало клубней обнажила, смыв почву, немало, должно быть, унесла с собой.

Дорога размякла, кое-где широко разлились лужи, но лавочник как-то ухитрялся вести грузовик и остановился, лишь когда жидкая каша, снесенная оползнем, стала уж слишком глубока. Все выскочили из машины, и никто не удержался от крика.

— Видали вы такое!

— Всяко бывало, но чтоб до того худо — не припомнить.

— Только не в здешних местах.

— Ихнюю уэйру, наверно, смяло, как гармошку.

— А ведь сколько лет простояла.

— Сотни тонн на нее навалились. А то и побольше.

— Бедняга старик Вакса.

— И несчастная его старуха.

Дэйв прикинул — оползень шел полосой до полусотни ярдов в ширину. След поднимается по склону туда, где еще черно после вчерашнего пала. И вдруг он весь похолодел: их с Джонни лачуга тоже исчезла!

— Джонни! — говорит он.

Джонни, смотри! О господи!

Но Джонни низко пригнулся, его рвет.

Дэйв подходит, кладет ему руку на плечо; подошел и мистер Эндерсон.

— Послушайте, вы оба,— говорит он.— Возвращайтесь к нам. Отведи его, Дэйв. Тут довольно народу, управимся без вас.

Только вряд ли мы сможем много сделать, прибавляет он. Тут работы не на один день.

— А зачем их откапывать? — говорит кто-то.— Поставим большой крест, напишем имена и годы — и довольно.

Вот уже настоящее утро, небо хмурится, затянутое серыми, почти неподвижными тучами; Дэйв ведет Джонни, поддерживая его под локоть, и вдруг, подняв глаза, видит лошадь, на которой накануне ездил старик,— она пасется немного выше на холме.

Не успели отойти подальше, навстречу — Рэнджи, он нащупывает дорогу палкой. В руке у него ведро, и он объясняет, что идет доить корову; все трое приостановились, и Рэнджи посмотрел вдоль следа, оставленного оползнем.

— Ай-я-яй! — протянул он.

Они расстаются, но почти сразу Дэйв говорит — пускай Джонни пока идет дальше, он сейчас догонит.

И бежит обратно, окликает Рэнджи. Протянул руку и прижал палец к его губам.

— Ты скажешь Седрику, а, Рэнджи? — тихо спрашивает он.

Глаз Рэнджи не различить за темными очками, и лицо не дрогнуло; но пальцы, сжимавшие руку Дэйва, стискивают ее еще крепче.

— Может быть, мы с тобой никогда больше не встретимся, Рэнджи,— говорит Дэйв.

— Э-э!

Пожалуй, я скоро умру, Дэйв. Тогда моей жене нужен будет кто-то в мужья.

Дэйв несколько озадачен таким ответом, но не переспрашивает.

А Эйлин все еще ходит по картофельному полю, подбирает обнаженные ливнем клубни и складывает кучками.

— Тогда я смогу их накрыть, если солнце станет припекать,— поясняет она.

Ну и потоп! Что ж, идет ли дождь, не пойдет — нас он не спрашивает.

Она взмахнула рукой в сторону леса.

— Деревья-то никогда не смывает,— говорит она.

Но мистер и миссис Макгрегор!

Ай-я-яй!

Потом они вышли на пемзовое плоскогорье, и тут Джонни заговорил.

Теперь ему надо в город, купить кой-что из одежды, говорит он. И потолковать с поверенным хозяина. Потому как хозяин задолжал ему жалованье. А Дэйву он тоже задолжал?

Нет. То есть мелочь, сущие пустяки.

Что Дэйв намерен делать?

Ну, пожалуй, поспеет к почтовому поезду и отправится на север. Надо бы поехать домой, повидаться с матерью; и дома у него хватает хороших костюмов, мать их для него бережет.