Моя Шамбала (СИ)

- А что ж Анька? - спросила мать о том, что ее больше всего волновало.

- А Анька после этого наотрез отказалась встречаться с Жоркой, - заключила тетя Нина.

- Ты знаешь, Нин, а мне жалко. Ведь качели-то, - это из-за нее. Смелость свою доказывал.

- Вот и доказал, дурак!... Аньке-то это зачем? Бабе нужно, что б мужик надежный был. А Жорка баламут.

- Ну, не скажи, Нин. Он токарь пятого разряда. Полу-чает хорошо. Один, вот и дурит. А женится, еще как жить будут. И по сапожному делу мастер. Пол улицы обувь у него чинит.

- Это ты Аньке скажи, - усмехнулась тетя Нина.

- Ну и что ж, так Анька и не в какую? - в голосе матери было сожаление.

- После этого месяц ходил за ней, на углу караулил, а потом напился и стал ломиться в калитку их дома. Первый раз Штерн сумел уговорить Жорку. Мол, иди проспись, а завтра приходи. Потом немец, он же тоже здоровый, помял Шалыгина и сдал в милицию. А это уже в третий раз.

- Да, Нин, видно здорово она запала Жорке в душу, ес-ли он головой на ворота кидается.

- Может и правда любовь, - согласилась тетя Нина.

Глава 6

В кабинете у директора. Военрук Долдон. Майор из военкомата. Ребята получают благодарность. Мать героя Варвара Степановна. Снова бабушка Паша.

Только начался урок математики. Филин сверил жур-нал и, отметив отсутствующих, стал оглядывать притихший класс поверх своих ехидных очков, угадывая, кого выта-щить к доске, чтобы в назидание всем поставить двойку, как вошла директорская секретарша Клавдия Петровна и, извинившись перед Филиным, вызвала:

- Анохин, Пахомов к директору.

- Клавдия Петровна! Зачем к директору? - спросил в коридоре осипшим голосом Пахом.

- А я почем знаю? - отмахнулась Клавдия. И непонят-но было, то ли она действительно не знает, то ли не хочет говорить.

В небольшом директорском кабинете кроме Кости си-дели наш военрук Иван Данилович или Долдон, как всегда, в военном кителе без погон, но с орденами и орденскими планками, и худощавый, невысокий, под стать Косте, май-ор-пехотинец (в этом мы разбирались). У майора на груди тоже поблескивал орден Красного Знамени, а три ряда ор-денских планок радужно расцвечивали китель.

Долдон о чем-то разговаривал о майором и, когда мы с Пахомом вошли, строго посмотрел на нас. Долдона ребята не боялись, а на строевой подготовке отдыхали от уроков так же, как на физкультуре или на английском.

Военрук методично вдалбливал нам уставные истины, повторяя их от урока к уроку.

- Защита Родины что?

А мы ленивым хором отвечали:

- Священный долг каждого гражданина,

- Каким должен быть солдат Советской Армии?

- Солдат должен быть честным, стойким и крепким.

- Что должен солдат?

- Беречь Родину как зеницу ока.

- Ну, пошел долдонить, - процедил как-то сквозь зубы Пахом. Прозвище понравилось и затмило прежнее "Дани-ла-мастер".

С уставом Иван Данилович прожил жизнь, потому что был профессиональным военным. Устав был мил его серд-цу, а уставные положения звучали для него музыкой. Они были его Моцартом и Бетховеным, и, довольный, чуть не со слезой на глазах, он кивал умиленно:

- Так, так. Хорошо!

Быстро оценив ситуацию, мы вызубрили устав и осво-бодились от всех проблем строевой подготовки. Однажды Долдона из-за нас чуть не посадили. Класс стрелял из мел-кокалиберных винтовок по мишени. Заднюю часть школы огораживал невысокий кирпичный забор. За забором ле-жали школьные огороды, на которых мы трудились, а дальше, выходя окнами во двор, стояла та самая пятиэтаж-ка, на которой было водружено знамя Победы. Когда нам надоело стрелять по мишеням, мы при попустительстве Долдона поставили отрезок ржавой водосточной трубы на попа и стали палить по ней.

Урок еще не кончился, когда во двор влетела молодая разъяренная женщина. Пуля от мелкокалиберного патрона угодила в бутылочку из-под молока, которым женщина со-биралась кормить ребенка. Никто не пострадал, потому что бутылочка стояла на столе.

Пуля, потеряв свою скорость, так и осталась лежать среди осколков. Хлопки выстрелов доносились со стороны школы, и женщина, сообразив в чем дело, оставила малы-ша с бабкой и бросилась к школе. Она готова была разо-рвать военрука на части, визг стоял такой, что перепонки в ушах готовы были полопаться. На шум выскочил Костя и, узнав в чем дело, увел женщину к себе в кабинет.

Дело замяли, Долдон получил строгий выговор и ос-тался в школе. Конечно, если бы дело дошло до суда, по-следствия могли бы быть самыми ужасными.

Мы чувствовали себя виноватыми, жалели своего кон-туженного Долдона, в сущности хорошего, не злого челове-ка. Жестокими чаще были мы сами.

- Вот, товарищ майор, ваши молодцы, - кивком пока-зал на нас с Пахомом Костя. Лицо его дышало добродуши-ем, которое к нему не шло.

- Это скорее ваши молодцы, - улыбнулся майор.

- Это вы нашли патрон с запиской и документы? - спросил майор, и лицо его сразу сделалось серьезным.

- Пахом открыл было рот и снова закрыл. Он еще не понял, хорошо это или плохо, и чем это грозит лично ему, Пахому.

- Мы, - ответил я, - тоже еще не решаясь сказать, что не мы одни.

- Это достойный поступок советского школьника.

- С нами были еще ребята, - добавил я, решив, что те-перь можно.

- Мы знаем. Мы уже говорили с Константином Петро-вичем. Но сейчас в школе старшие только вы двое. Мы най-дем способ поблагодарить тех, кто уже не учится в школе.

- А сейчас, - майор встал и подошел к нам. - От имени родственников погибших и горвоенкомата объявляю вам благодарность. А также благодарю школу в лице директора и всех учителей, которые учат и воспитывают надежную нашу смену.

Улыбка осветила его лицо. Он пожал мне и Пахому по очереди руки. Пахом стоял, раздуваясь от гордости. А кому неприятно, когда его хвалят? Только Долдон ерзал на стуле и явно чувствовал неловкость, наверно, от того, что не нау-чил нас, как полагается отвечать на благодарность, объяв-ленную командованием. А что мы должны были сказать, кроме "спасибо"? "Служу Советскому Союзу", что ли?

- Но у меня есть еще к вам одна просьба, - майор дос-тал носовой платок, снял фуражку, промокнул лоб и стал протирать внутреннюю окантовку фуражки.

- Вы можете показать место, где нашли патрон и доку-менты?

- Можем, - ответили мы хором. Майор улыбнулся.

- Дело в том, что приехала мать одного из погибших. Мы ее уже отвезли на воинское кладбище, где захоронены останки, в том числе и тех солдат, документы которых вы нашли. Их имена уже пополнили перечень погибших. Но она хочет побывать на месте гибели ее сына.

- Поедете с товарищем майором Сорокиным, - сказал Костя. - Я освобождаю вас сегодня от двух уроков. У вас, кажется, после математики география?

Мы кивнули, а сердца наши переполнялись радостью.

- И учтите. Поступок вы совершили достойный, но о вашем походе в лес мы еще поговорим. Мало вашего брата без рук и без ног осталось? Небось за порохом ходили?

Мы молчали. Пахом нашел что-то интересное на по-толке, а я разглядывал шнурки на ботинках.

- Мин в лесах нет, - заступился за нас майор.

- А снаряды? Гранаты?

- Этого добра еще хватает, - мрачно согласился военный.

- Так они ж и подрываются на этом. Снаряды раскру-чивают, патроны в костер бросают.

- Ладно, на первый раз инцидент, будем считать, ис-черпанным, тем более, что ходили вы в лес на каникулах, и школа за вас не отвечает.

За воротами стоял открытый "Джип". За рулем дре-мал немолодой уже усатый дядька-сержант с красно-желтыми нашивками за ранения и двумя орденами боевого "Красного знамени" и "Славы III степени". При виде май-ора сержант передернул плечами, как собака после купа-ния, стряхивая сон, и бодро спросил:

- Теперь куда, товарищ майор?

- Давай к пятому заводу. Сразу за заводом частные до-ма. Я покажу.