Трапеция (ЛП)

Барбары. И конечно, была еще ночь, когда они ехали с пляжа. Но тогда Томми

слишком крепко спал, чтобы все как следует прочувствовать. Зато теперь

ощущения были вполне явственными. Его щека лежала на мягкой шероховатой

ткани рубашки. Тыльная сторона ладони касалась кожаного ремня. Бедро его

прижималось к бедру Марио. От парня всегда пахло гвоздикой и – чуть заметно

– потом. Теперь же прибавился еще и слабый запах шоколада. Осознав вдруг

слишком тесную близость, Томми заворочался, притворяясь, будто проснулся, и

немного отодвинулся.

- Все нормально, – прошептал Марио ему на ухо. – Спи.

Томми не ответил. Ему снова стало стыдно. Но все же он не стал двигаться на

свой край сиденья, как собирался вначале, а через секунду Марио снова

притянул его к себе. Без видимой причины почувствовав себя глупо, Томми

сделал вид, что соскользнул в сон: сопеть не стал, но задышал глубже. Теперь

ему действительно хотелось спать.

Через некоторое время Томми сквозь сонную пелену понял, что Марио очень

осторожно поглаживает его по предплечью. Он шевельнулся, и Марио тут же

замер. Ладонь его неподвижно лежала у Томми на плече – словно бы просто

придерживая на случай резкого поворота.

Томми тоже не шевелился и не открывал глаз, только вжимался лицом Марио в

плечо – во тьме, которая походила на темноту глубокого сна. Он слышал, как

Марио дышит, чувствовал, как поднимается и опускается его теплая грудная

клетка. Возможно, Марио тоже спал. Но была в нем эта странная выжидающая

настороженная неподвижность.

И вдруг Томми понял: Марио ждет от него какого-то знака. Прекрасно знает, что

он не спит, но зачем-то хочет удостовериться, что он продолжит притворяться.

Изображать спящего стало почему-то очень важно. Томми опять заерзал, вздохнул, придвинулся немного ближе и почувствовал, как Марио задержал

дыхание. В голове будто лампочка загорелась: той ночью в доме… Он тоже знал, что я не сплю…

Полностью сознавая, что делает, Томми, по-прежнему вжимаясь лицом Марио в

плечо, одной рукой обнял его за спину. Это движение и стало заветным знаком: Марио задышал свободнее, Томми ощутил, как хватка на его плечах крепнет, но

продолжал жмуриться и прятать лицо. Ладонь Марио начала двигаться по его

телу, опустилась к пояснице и ниже, коснулась бедра, скользнула в широкую

штанину шорт. Теперь Томми безошибочно знал, что за возбуждение шевелилось

внутри – неожиданное, нежеланное… но, как ни странно, приятное.

Где-то на заднем плане проскользнуло полузабытое воспоминание о вороватом

эксперименте с одноклассником много лет назад. Мы же совсем детьми были, дурачились – вот и все. Как-то отец предупреждал, что порой мальчикам следует

вести себя очень осторожно с некоторыми мужчинами. Он дал им имя: извращенцы. В устах отца это звучало чем-то отвратительным, и Томми

разрывался между омерзением и неясным любопытством. Сделавшись взрослее, он стал находить эту мысль раздражительно-интригующей. Узнал слово «гей» и

начал обращать внимание на несоответствия, указанные школьными друзьями.

Из разговора с отцом у него осталась туманная мысль, что не следует мешкать в

общественных уборных, потому что там к нему могут пристать всякие неприятные

незнакомцы с неприличными предложениями.

Но это был Марио, и Томми снова осознал – как и в ту ночь – что он, сам не зная

почему, всегда хотел, чтобы Марио касался его вот так. Теплые пальцы доводили

его до экстаза, и Томми вдруг показалось, что всю минувшую зиму он вращался по

кругу, центром которого был Марио, что он жил по-настоящему лишь тогда, когда

Марио был рядом, что все странное напряжение и беспокойство неотвратимо

вело его к этой самой минуте. Он вспомнил (и лицо его вспыхнуло даже в

темноте), с каким смущающим вниманием и чувством, в котором угадал сейчас

зависть, смотрел, как Марио обнимается и целуется с братом. От воспоминаний

загадочное возбуждение только усилилось.

Ладонь Марио двигалась у Томми между ног, и мальчик задержал дыхание: его

тянуло нервно захихикать. Он понятия не имел, что случится дальше. Анжело на

переднем сиденье все еще насвистывал монотонную мелодию, несколько

мучительно знакомых тактов, повторяющихся снова и снова. Сна теперь не было

ни в одном глазу, Томми сидел напряженный, почти перепуганный, и стояло у

него до боли. Сквозь вихрь эмоций пробивался вполне банальный страх: а ну как

Анжело решит обернуться или остановить машину? И что только Марио себе

думает…

Марио сделал долгий глубокий вдох. Томми не оставляло чувство, что от него

ждут чего-то, какого-то действия, но чего именно – он не знал. Только прижался

к Марио теснее, потом подвинулся так, чтобы губами касаться его голой груди.

Ощущение обнаженной кожи подхлестнуло воображение, в голове откуда ни

возьмись заворочались бесформенные образы, странные мысли… Было бы

неплохо… мне почти хочется… мне надо… Он вслепую зашарил перед собой.

Марио быстро подхватил его ладонь и положил, куда надо. Томми чувствовал его

твердое горячее возбуждение, но был еще слишком неуверен, чтобы

действовать, и потому просто держал дрожащую ладонь на месте. Машина

качалась и подпрыгивала на неровной дороге, Марио прижимался к нему всем

телом, Анжело насвистывал мотив, который, казалось, вздымался и утихал почти

в такт с прикосновениями, затмевавшими все остальные чувства. Ладони Марио

были крепкие, требовательные, почти до боли настойчивые… Напрягаясь все

больше, Томми невольно двигался, и дыхание перехватило со звуком, в котором

он не сразу распознал судорожный всхлип. Потом в ушах зазвенело, в голове

поселилась приятная пустота, а тело обмякло. Под его щекой дыхание Марио

замедляло темп, постепенно возвращаясь к нормальному. Наклонившись, парень

мазнул шершавым подбородком по его щеке. Томми вздрагивал, в шортах было

тепло и липко. Шепот прозвучал легким выдохом на ухо.

- Все, малыш, все. Шшш. Спи.

И спустя секунду Томми уже спал – уложив голову Марио на плечо и слушая

тихое насвистывание, звучащее даже во сне. Позже – намного позже, потому что

ветер стал влажным и прохладным – он ненадолго проснулся. Машина не

двигалась, снаружи доносилось звяканье заправочного пистолета. Томми

выпрямился, глядя на неоновую вывеску заправочной станции. Папаша Тони

поменялся с Анжело местами, и тот, перегнувшись на заднее сиденье, негромко

спросил:

- Ребята, может, есть хотите? Или газированной воды?

- Не хотим, – шепотом ответил Марио. – Я спал. Смотри, ты ребенка разбудил…

Томми почувствовал, как Марио мягко укладывает его обратно.

- Сейчас уснет…

И мальчик снова погрузился в глубокий сон.

ГЛАВА 13

Когда настал холодный серый рассвет, все позабылось. Они остановились

позавтракать, и Томми, который, сидя между Анжело и Марио, с аппетитом

поглощал огромную порцию блинчиков и бекона, даже близко не собирался

размышлять над тем, что случилось ночью. Короткая мысль промелькнула лишь

на очередной заправке, где они вымылись и переоделись. Томми заметил

белесое пятно на шортах, но без лишних раздумий запихнул их в пакет с грязной

одеждой. Так можно было притвориться, что ему привиделся странный сон и

ничего больше.

К полудню они, наконец, добрались до маленького городка, примечательного

лишь тем, что тут располагалась зимняя стоянка Ламбета. В дальнем конце

огромного пустыря на краю хлопковых полей уже стояли с десяток грузовиков и

трейлеры. Тесный круг автомобилей и фургонов, с полдюжины маленьких