Трапеция (ЛП)

куполом, поверьте, иногда становится весьма и весьма мокро. Помню, был один

случай, когда мы ездили со Старром…

- Тихо! – приказал Папаша Тони, вслушиваясь в оркестр. – Наш выход. Andiamo…

Томми быстро коснулся значка со Святым Михаилом. Когда они пересекали

залитый светом манеж, Анжело шепнул:

- Все будет хорошо.

Стоя на мостике между Марио и Папашей Тони, Томми на секунду услышал

аплодисменты, прежде чем снова отбросить все лишние мысли.

Марио блеснул стремительной напряженной улыбкой.

- Спокойно, Везунчик. Помни: все то же самое, что на тренировках.

Взяв перекладину, парень бросил уголком рта: «Следи за стропами» – и прыгнул.

Томми глубоко вздохнул. Он был на своем месте.

Не успело представление закончиться, а зрители – окончательно разойтись, как

по манежу засновали униформисты, торопясь все убрать до дождя. Трейлеры и

некоторые грузовики уехали уже во время второго отделения. Каждый номер, закончив выступление, собирался и заранее отправлялся на новое место. Быстро

освободившись от трико, Томми нырнул в штаны и свитер. Вместе с Марио и

Баком он складывал оборудование: тщательно протирал металлические стойки и

перекладины, помог туго свернуть сетку. Промокшая или выпачканная

аппаратура означала бы бесконечные проблемы, а то и дорогостоящие замены, не говоря уже о серьезной потенциальной опасности.

Вскоре пришла мать Томми – в сапогах и с шарфом на голове. Начался дождь –

частый и обильный.

- Ищешь Томми, Бесс? – спросил Анжело. – Он в грузовике.

Бесс Зейн заглянула внутрь.

- Поедем? Отец уже отбыл с клетками. Я собираюсь выводить трейлер.

- Мы еще не закончили, – Марио вытер лицо. – Пусть едет с нами… Не стоит

ждать. Как считаешь, Том?

- Хорошо, – согласилась Бесс Зейн. – Увидимся в следующем городе, Томми.

И она заторопилась прочь, разбрызгивая лужи, как деловитая утка.

- Пусть бы шел, – сказал Бак. – Без него бы доделали.

- Да ладно. Анжело, Папаша поведет трейлер… Езжайте вперед, хорошо? Мы с

Томми поедем на грузовике.

Анжело ушел, а Бак, словно черепаха, вытянул шею из воротника синей

униформы.

– Черт, минут пять-десять – и здесь будет потоп. Давайте закругляться, пока

поле не превратилось в болото. Все собрали?

Марио огляделся.

- Да, как будто.

В грузовике оборудование уложили на положенные места; откидная полка, которую Сантелли использовали в качестве туалетного столика, закрыла

зеркало. Свободное место оставалось лишь посредине, где лежали свернутые

матрасы Бака – он спал на них, когда не мог найти дешевое жилье в городе.

- Все готово? Подсоби мне с дверями, – позвал Бак. – Вы, ребята, сядете

впереди?

- Нет, останемся здесь. Может, вздремнем, да, Том?

- Конечно, – Томми помог задвинуть тяжелые створки.

Голая площадка под единственным оставшимся источником света совсем

опустела. Только разбросанные обертки и ведерки из-под попкорна мокли там и

сям под дождем. Почти все уже уехали. К ним подбежал, накинув капюшон, Ламбет.

- Грузовик готов?

- Все чисто, – откликнулся Томми, как сотни раз слышал от Марио.

- Хорошо. Гаси свет, Смитти! – крикнул Ламбет.

Большой прожектор на передвижном генераторе погас. Цирк исчез – остался

только залитый дождем пустырь, освещаемый лишь вспышками молний. Бак

захлопнул двери, и Томми услышал грохот засова.

Внутри стало темным-темно. Вытащив фонарик, Марио быстро посветил вокруг.

- Так, сядем на матрасы.

Он стянул перепачканную обувь.

- Разуйся и ты, Том. А то разведем здесь грязь.

Грузовик медленно сдвинулся с места. Марио кинул туфли в угол, потом

отправил туда же мокрые кроссовки. Шины чавкали по слякоти, шумел мотор, дождь тяжело бил по металлической крыше. Марио широко зевнул.

- Черт, – вздохнул он, – из-за этого ливня мы даже не остановимся поужинать. А в

Ньютон приедем часа в два ночи… К тому времени все будет закрыто крепче, чем

створки устрицы. Голодный?

- Переживу.

- Все равно, вот, возьми, – Марио снова зажег фонарик, и из ящика, где хранился

грим, достал большую плитку шоколада.

Половину он вручил Томми.

- Откуда это у тебя? – поинтересовался тот, разворачивая обертку.

- Привычка с балетной школы. Некоторые девочки… а Лисс в особенности…

пропускали завтрак или забывали сделать перерыв на обед и начинали валиться

в обмороки, как подкошенные. С той поры я начал носить с собой шоколад. И

когда сладости продавали по карточкам, то брал шоколадку всякий раз, когда

натыкался на нее в магазине. Просто на всякий случай.

Удар грома раскатился, как выстрел, и Томми сказал в темноту:

- А если в нас попадет?

- В грозу самое безопасное место в мире – движущаяся машина. Шины заземляют

или что-то вроде того.

Выл ветер, металлические двери потрескивали, когда грузовик набирал

скорость. И внезапно Марио сказал:

- Слушай, пару дней назад я обещал, что мы поговорим. По-моему, сейчас

подходящее время.

И хотя Томми не думал об этом со дня неудачной репетиции, он сразу понял, о

чем речь. На ум моментально пришел десяток вопросов, но вдруг стало стыдно

спрашивать. Наконец, он набрался духу:

- Когда я был маленьким, отец рассказывал мне про… про геев. Только он

говорил так, что становилось противно. Ты называл их еще как-то…

- Гомосексуалы.

- Да. Он… он пытался меня ими напугать.

- Я не заметил, чтобы ты так уж перепугался.

- Ничего из того, что ты делал, меня не напугало! – с горячностью заявил Томми.

Марио тронул его руку в темноте.

- Спасибо. Я не хотел пугать тебя. Или делать больно. И я рад, что ты это

знаешь.

- Папа рассказывал так, будто эти парни… геи, гомо… гомосексуалы бродят

рядом и хватают детей. Как будто если бы я прошел мимо такого…

Марио вздохнул.

- Я таких не знаю. Может, они и бывают. Но… не знаю, никогда не встречал. И

будь я проклят, если хоть пальцем трогал кого-то, кто бы этого не хотел.

Гомосексуал не обязательно должен быть… извращенцем. Это просто мужчина, который любит не женщин, а других мужчин.

- Ты имеешь в виду… в этом смысле. В смысле секса.

- Ага.

- И ты гомосексуал?

- Да. Всегда был.

Томми с минуту обдумывал услышанное. Потом проговорил:

- Наверное, надо тебе сказать. Я не в первый раз… делал это с парнем. Значит, выходит, я тоже такой, да?

Даже в темноте, не видя, Томми почувствовал на себе быстрый взгляд.

- И сколько вам было? В смысле, тому, второму?

- Ну, нам обоим было лет по восемь… может, девять…

- Да нет же, Томми. Что вы делали? Подрочили друг другу? Эту стадию проходят

все дети. Во всяком случае, мальчики. Про девочек не знаю, не интересовался.

Так или иначе, это совсем ничего не значит, – он помедлил. – Я сейчас спрошу, а

ты можешь не отвечать, если не хочешь. Был когда-нибудь с девушкой?

Глядя в темноту, Томми пробормотал:

- Нет. Один раз почти. В прошлом году. Мы потискались немного. Та девушка…

ну, она разрешала парням делать с собой всякое…

- Роза? Ну да. Ее все знают. Перетрахала все, что в штанах. Возможно, тебе

повезло, что ничего не было. От нее, небось, можно все, что угодно, подхватить.

Папаша Тони сказал, что, если поймает ее возле нашего грузовика, вышвырнет

прочь. И чтобы мы с Анжело держались от нее подальше, а если что – сразу к

доктору. Так что произошло? Не смог или не захотел?

- И то, и другое, наверное. Она… она засмеялась и спросила, не гей ли я.

Еще один навязчивый призрак скользнул в мыслях. Джефф Марлин и его

грязный шепот: хочешь быть моей девочкой?