Гармония – моё второе имя (СИ)

Марина из таких женщин.

Значит ли это, что если у Марины будет ребенок от меня, то я разведусь с женой?

Нет. Сейчас говорю это твердо. После того, как меня выписали из больницы, я не обещал Марине, что уйду из семьи. В этом смысле я ее не обманывал; мне кажется, я ни в каком смысле ее не обманывал. Наши отношения были теплыми, замечательными, искренними, но у них, увы, не было будущего. А нам так хотелось, чтобы у нас было будущее! – и вот это невольное желание невозможного можно было при желании считать за обман. Жалею ли я, что такие отношения были в моей жизни?

Нет. Говорю это твердо.

У меня действительно замечательная семья. Я хорошо отношусь к своей жене и люблю сына, и без них не представляю себе жизни. Жена серьезно больна: у нее саркома костей, собственно, рак в начальной стадии. Но не в этом дело; я хочу сказать, не ее болезнь держит нашу семью (хотя, как ни странно, укрепляет: это факт). Уйти от жены – не означает пойти навстречу своему счастью; это означало бы предать ее, если называть вещи своими именами (я не раз говорил об этом Марине). Да и не только ее. У меня есть жена, сын, теща, брат жены (даже мой отец где-то есть, но он не в счет); у нее – муж, сын, мать, брат, (где-то есть свекор, но он не в счет). Большая семья. Наши отношения никогда не были формальными; напротив, они всегда были живыми, человечными. Я предам что-то такое, что не подлежит обсуждению. Какие-то основы жизни. И себя в придачу.

Я не ханжа, но этим не играют. Я никогда не ставил под сомнение семейное начало.

Как нельзя делать аборт, так невозможно предать жену, которая не только не сделала тебе ничего плохого, но и любит тебя бесконечно, посвятила тебе всю свою жизнь. И я любил ее все эти годы. И сейчас по-своему люблю. (Ведь я не уговариваю, не заговариваю себя? Кажется, нет. Уверен, что нет.)

Никогда не забуду, как жена, возвратившись домой после фундаментального обследования, сказала мне, поставив сумку с продуктами на пол:

– У меня две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

– С плохой.

Я всегда считал себя оптимистом.

– У меня неизлечимая и смертельная болезнь. Разве ты не хочешь теперь услышать о хорошей новости? Не хочешь? Ладно, я все равно скажу. Эта болезнь – не рак желудка. Разве не смешно?

Таких женщин не предают.

Но вот появилась в моей жизни Марина, и я потерял голову. От таких женщин, как Марина, нормальные мужики не могут не терять голову. И вот Марина беременна.

Что делать?

Мое эго держалось исключительно на двух опорах, каждая из которых подрубала другую: нельзя предать жену и сына – и нельзя предать любовь и ребенка.

С удовольствием поставил бы своих злейших врагов в эту, мягко говоря, пограничную ситуацию и задал бы им этот невиннейший вопрос. Кошмар под кодовым названием «розовый младенец», ведущий в большое и светлое будущее под названием тупик, кажется, начался. В добрый путь?

Позвонил своему другу, Сене Г. Без фактов и деталей поделился убийственным мироощущением – вроде бы, ощущением бетонного тупика, но при этом пробивается и нарастает некая плохо мотивированная бодрость духа. Нечто вроде травы сквозь асфальт.

Как же совместить несовместимое – невозможность уйти из семьи и невозможность отказаться от своего (моего!) ребенка, виноватого только в том, что его папаша такой противоречивый?

Почему я не страус? Чому я не сокил? Не буревестник?

В горячке я как-то забыл о том, что в правильно поставленном вопросе уже потенциально содержится ответ. Я как-то забыл о том, что безвыходных ситуаций не бывает; честно говоря, сейчас бы с удовольствием треснул по башке кому-нибудь благополучному, забывшему смысл слова «безвыходный». «Выход там же, где и вход» – этот игривый совет хорош до зачатия. А «после того» выхода уже нет; вход остался – а выхода нет. Постепенно для меня самого стало проясняться, чего я хочу (а это не так просто, когда душа саднит и сжимается от детского страха за будущее многих взрослых людей) и что я могу сделать.

В природном, и даже духовном плане все произошло если не правильно, то вполне логично. Но существует еще проклятый социальный план, портящий жизнь нормальным людям…

Все будут ожидать от меня определенных действий в направлении «или – или». Или ты остаешься в семье – или ты уходишь в новую семью. И то, и другое для меня смерти подобно.

В соответствии с моим представлением о чести, совести и справедливости, я – где-то в подсознании – стал намечать такое «направление жизни». Почему бы не попробовать именно совместить несовместимое – совершить то, что противу всех и всяческих правил (разве что в соответствии с законами диалектики, на которые всем начхать)?

Ведь самый лучший способ добиться успеха – совершить невозможное. Я очень и очень постараюсь, сделаю все возможное, чтобы добиться невозможного – чтобы удержать мир и гармонию в своей семье, соблюдая при этом интересы Марины и нашего ребенка. Как?

Не знаю пока. Но для меня сейчас даже теоретически – это единственный приемлемый выход.

…С тем я и лег спать 27.09.07. Утром меня разбудил поцелуй жены, которая уходила на работу и, как всегда, поцеловала меня, полуспящего. За все годы нашего великолепного супружества она ни разу не забыла сделать это. Женщина на все времена, что тут скажешь.

Сделал зарядку, стал бриться.

И тут мне в голову пришла мысль (почему-то очень часто продуктивные и «богатые» мысли приходят именно за бритьем, когда их и записать, и обдумать толком невозможно), которая, окрепнув, за час-полтора превратилась в мое новое убеждение (убеждения нужны, как воздух, тем, кто оказывается в безвыходных положениях). Буду добиваться невозможного. Так хочется и рыбку съесть, и не отравиться. Новая жизнь – так новая жизнь. Начну писать дневник. А там, глядишь, роман. Самому интересно, чем все это закончится. Прекращу вести дневник тогда, когда ситуация разрулится и обретет более-менее приемлемые жизнеспособные очертания.

Скажу о своем решении Марине (о дневнике говорить не буду никому). Интересно, как она отреагирует?

28.09.07

Она отреагировала молча. Внимательно посмотрела на меня и ничего не сказала.Она ведь тоже в шоке. Без денег, без работы. Одна. По-моему, ее интересует только одно: останусь я с ней или нет.

07.10.07

Сегодня день рождения Марины. Поздравил ее по телефону (еще увижу ее сегодня), пожелал нам удачи. Нет, Удачи.

Дневник писать категорически расхотелось. Какие тут записи, когда нутро выедают сомнения, приправленные остро-кошмарным самоедством. Живу как на раскаленных угольях. Чувствую себя попеременно то мерзавцем, то несчастным, то отважным жизнестроителем, то слабоумцем. Мотив самолюбования исключался изначально; облекать же в слова унизительные и мрачные эмоции – для этого надо быть мазохистом.

Вязкие переживания, тяжелые тлеющие чувства, никакой определенности. Если с утра чувствую некий оптимизм и легенькую бодрость, значит, к вечеру настигнет депрессия. Если повезет, и день начнется в миноре, то к вечеру, глядишь, на душе отчего-то полегче.

Вчера ездили к теще. Иными словами, я был помещен в ту обстановку, теплую, родную, которую буду вынужден разрушить собственными руками. Как сказать теще (сыну – и далее по списку), что у меня ребенок от другой женщины? Это просто ад. На жену смотрю как на человека, жизнь которого в скором будущем превращу в руины. Нормальный ад.

Зациклился на этом, и нет никакого продвижения вперед. Тяжелая пауза.

А ребенок растет, развивается. Марина ходит по больницам, назревают крупные бытовые и социально-бытовые проблемы, как-то: необходимость где-то жить, чем-то питаться, как-то зарабатывать на жизнь.

Коротко говоря, самые большие мои проблемы – это проблемы моих близких. Я-то спокойно перенесу все. Но вот все остальные (включая родных Марины) по праву ощущают себя (ощутят, когда узнают про это ) присевшими на ядерную бомбочку. С большим удовольствием и чувством долга будут взрываться и разлетаться на мелкие кусочки. А ты их лови и склеивай. И их можно понять…