То, что нас обединяет (СИ)

Сбросив тапки, Хелен забралась в постель и закуталась в одеяло. Белье еще хранило запах ее дочери.

Элис. Ее бич, ее бесконечное наказание. Все эти ссоры между ними, громкое хлопанье дверьми… Сколько ночей недоспала она из-за Элис, этой мрачной упрямицы, ее дорогого, непослушного ребенка?

– Не забывай кормить кота, – сказала она на прощание Хелен. В своем красном плащике Элис выглядела совсем еще девочкой. В руках она держала сумку с одеждой, которую тоже собиралась отправить в машину Джеки.

– Его миска у ограды.

– Я знаю, где его миска, – сказала Хелен, стараясь унять внутреннюю дрожь. – Позвони, как только доберетесь, хорошо? В любое время. Отыщи там телефон.

Элис решила сорваться с насиженного места в компании двух своих незадачливых сокурсников. Отучившись в колледже ровно семестр, эта троица решила, что работа в экоцентре где-то на задворках Уэльса куда предпочтительнее полноценного образования. Что еще оставалось Хелен, как только дать дочери немного денег на дорогу да помахать ей вслед?

– В общем… – Элис нерешительно взглянула на мать, и Хелен, стараясь не расплакаться, коснулась губами ее щеки. Что ни говори, обе они так и не научились прощаться.

Дочь забралась в машину, и потрепанный автомобильчик, выглядевший так, будто ему не доехать и до конца улицы, не то что до Уэльса, тронулся с места. Быстро повернувшись, Хелен скрылась в пустом доме.

Отбросив одеяло, она выбралась из постели и тихонько вышла из комнаты. Больше никакого хлопанья дверьми. Вернувшись в гостиную, Хелен невидящим взором уставилась в экран телевизора.

Элис позвонила далеко за полночь, когда Хелен успела уверить себя в том, что где-то на шоссе у машины лопнула шина, и она с размаху врезалась в ограждение. Все трое, разумеется, погибли на месте.

Услышав звонок, она отставила в сторону пустой стакан из-под виски и кое-как добралась до телефона.

– Да?

– Мама? – раздался в трубке голос Элис. – Я звоню по платному телефону. Он жрет монетки, так что я очень коротко.

Хелен с облегчением прикрыла глаза.

– Где ты сейчас?

– Мы здесь, в экоцентре. Только что приехали. Миль за двадцать до места у нас кончился бензин. Мы с Джеки добирались пешком до ближайшей станции, а Дермот караулил машину, – голос ее звучал бодро и оживленно.

На Хелен вдруг накатила волна изнеможения. Сжимая трубку, она прислонилась к перилам.

– Иди спать, – сказала она дочери, – уже поздно. Черкни мне пару строк, когда у тебя будет время. Если кончатся деньги, звони.

Повесив трубку – и одевайся потеплее, она совсем забыла про это сказать! – Хелен заново наполнила стакан и понесла его к себе в спальню. Стоит ли удивляться, что сегодня утром она проснулась с чудовищной головной болью. Подумать только – почти сорок восемь, а она никак не избавится от похмелья!

Хелен раздраженно выключила телевизор. Одни лишь беды и несчастья, если не считать Манделы. Только и новостей, что про войны, голод и терроризм. Чета Чаушеску расстреляна в Румынии прямо на Рождество – двух пенсионеров поставили к стенке и изрешетили пулями. На севере Ирландии новые взрывы – никаких изменений за двадцать лет кровопролития. Ну что за радость слушать об этом в новостях каждый вечер?

Закурив, Хелен устроилась в пустой гостиной. На каминной полке тихонько тикали часы. Итак, Элис больше нет. Теперь их разделяет Ирландское море. У девочки никакой специальности – тринадцать лет учебы коту под хвост.

Художественный талант, без сомнения. Но что толку в таланте, если его не развивать? Что толку в художественных способностях, если ты не в состоянии применить их на практике, не в состоянии заложить их в основу карьеры?

Нет, вы только послушайте: рассуждает совсем как ее родители много лет назад. Те тоже были в ужасе, когда Хелен отказалась пойти в колледж. А уж как они переживали, когда она бросила работу, чтобы выйти замуж за музыканта и воспитывать ребенка! Но теперь, по прошествии стольких лет, она готова была признать их правоту. Получи она после школы журналистскую специальность, ее карьера сложилась бы иначе. Она была бы уважаемым специалистом, а не перебивалась случайными заработками. А что сейчас? Никаких сбережений, никаких гарантий на будущее, когда ее наверняка потеснят молодые авторы.

Может, Элис еще вернется в колледж? Может, ощутит привлекательность хорошего образования, когда ей надоест существовать на рисе и чечевице?

Усталым жестом она загасила сигарету. Что ей теперь остается? Высматривать каждое утро почтальона, с нетерпением ожидать звонка. Напиваться больше обычного, убеждая себя в том, что вреда в этом никакого нет. И так до тех пор, пока не заснет однажды прямо на кухонном полу…

Господи Боже! «Соберись!» – приказала она себе вслух. Поднявшись, Хелен вышла на задний дворик. Здесь она позвала кота, и тот осторожно выбрался из-под кустов.

– Заходи в дом, – сказала Хелен. – Уж лучше ты, чем никого.

Вернувшись в гостиную, она достала из ящика ручку и бумагу. Кот запрыгнул на кресло и уставился на нее немигающим взглядом.

Сара,

прости, что так долго не писала. У нас тут в последние месяцы полная неразбериха. Во-первых – и это самое главное – сразу после Рождества Элис бросила колледж. Признаться, для меня это стало большим сюрпризом. Ничего подобного я и представить не могла. Разумеется, я попыталась воздействовать на нее, но все мои уговоры, как водится, ни к чему не привели. Не далее как вчера она укатила в Уэльс с двумя такими же незадачливыми студентами. Похоже, эта троица заранее все спланировала.

Они подрядились помогать какой-то организации, которая занимается вопросами экологии. Забрались в самую глушь. Не спрашивай даже, что они собираются там делать. Спасать мир, должно быть. Взамен – еда и проживание. Можешь представить, что там за условия! Хотелось бы верить, что у Элис будет своя комната… по крайней мере, что соседками ее будут только женщины. Но кто его знает? Я настоятельно попросила ее писать почаще, и лучше ей не забывать о моей просьбе.

Теперь к другим новостям. У моего отца – а ему уже восемьдесят два – месяц назад был сердечный приступ. Все это время он безвылазно пролежал в больнице. Всю левую сторону у него парализовало, говорить он тоже не может. Я заглядываю к нему пару раз в неделю… просто чтобы посидеть рядом. Думаю, по прежним письмам ты уже догадалась, что я не очень-то близка с родителями. У меня с детства было чувство, что ребенок вовсе не вписывался в их планы. Но сейчас, глядя на отца, я невольно проникаюсь сочувствием. Для человека, который привык командовать и распоряжаться, нет ничего хуже, чем оказаться полностью беспомощным. Моя мать практически переселилась в больницу – и днюет, и ночует в палате отца. По словам доктора, он может протянуть так еще несколько лет… или умереть в любой момент. Что, как ты понимаешь, не очень обнадеживает.

В остальном все по-прежнему. Работа идет своим чередом. Нужно сделать обзор двух книжек и написать статью по поводу Дня святого Валентина. Словом, ничего занимательного. Верните мне Брина! Перепалки с этим человеком всегда держали меня в тонусе.

Мои новые соседи полностью отремонтировали дом. Боюсь даже представить, в каком состоянии он им достался – жилье пустовало целых три года! Купили его, должно быть, за бесценок. Двор перед домом напоминает сейчас строительную площадку – везде груды досок и штабеля черепицы. Прежний хозяин, увидь он все это, наверняка перевернулся бы в могиле! Газон полностью уничтожен, от живой изгороди тоже не осталось и следа. Соседи собираются заменить ее кирпичной стеной. Счастье еще, они не стали настаивать, чтобы я взяла на себя половину расходов – я просто не могу позволить себе подобных трат, имея на руках дочь, которая не зарабатывает ни пенни. Боюсь, мне и впредь придется содержать не только себя, но и Элис!

Отложив ручку, она невидящим взглядом уставилась в камин. Его не растапливали уже два дня – к чему тратиться на одного человека? – и внутри не было ничего, кроме серой золы. Центральное отопление Хелен тоже не включала. Завтра она выберется в магазин и купит себе дешевенький обогреватель. Она снова схватилась за ручку.