Тайна Бутлегера, или Операция «Ноктюрн»

– Срыв операции по обмену разведчиками был организован группой профессионалов, для которых очень важно было остаться в тени, не засветиться, причем настолько важно, что сами они не принимали никакого участия в этом деле. Они использовали людей, оплачивая их дела и шантажируя их. И эти так называемые сообщники совершенно ничего не знали об истинном смысле своих действий. И чтобы замести все следы, даже самые незначительные, они цинично решили уничтожить всех.

– И Рудинского в таком случае тоже, – заметил Коссини.

– Его – нет. Наверное, они полагают, что об этом должны позаботиться мы. Им важно было, чтобы мы установили его личность и заставили говорить. Они хотели, чтобы мы узнали, что он был офицером британского морского флота и обладает необыкновенным зрением. Они хотели, чтобы нам стала известна и роль секретаря английского посла в этой истории. – Гаккет зажег сигару. – Англичане. Слишком прямая дорога, чтобы быть верной. Рудинский: очень умело подвели его практически к самоубийству. Мышь, которую силой заставили залезть в ловушку. Ест сыр, но уже никогда не выйдет на волю.

– А Ванниш? – спросил Танкреди.

Оторванный от своих размышлений, Гаккет взглянул на него:

– Что? Ванниш… Возможно, и она такая же мышь. Ее уберут. Если уже не убрали.

– Но остаются еще похитители, – безутешно заключил Танкреди.

– Соня упоминала четырех человек, – заметил Коссини. – Темноволосая женщина, это Ванниш, и блондин, которого она видела той ночью. А сначала ее охранял какой-то большой и толстый мужчина, помнит и старика, который похитил ее, а потом освободил. Все они… мыши?

Гаккет промолчал, и Танкреди заметил:

– Старик. Кому могло прийти в голову сделать киллером… старика?

– В нашем деле очень рано уходят на пенсию, если доживают до нее, – вздохнул Гаккет. – В определенном возрасте… после активной работы садятся за письменный стол, а не бродят по свету, воруя детей. Полковник Танкреди, готов спорить, скоро вы столкнетесь с новыми трупами.

Танкреди не на шутку обеспокоился. Он жестом попросил Коссини заняться своими делами и отвел Гаккета в сторону.

– Так ведь именно этого я и опасаюсь! Что касается сегодняшнего ночного эпизода, то, мне кажется, я все уладил. Пресса будет говорить о загадочном заговоре, который мы раскрыли, о столь же загадочных террористах, пытавшихся завладеть самолетом. Короткая перестрелка и раненый, исчезнувший в ночи. На сдержанность моих людей я могу рассчитывать так же, как на… собственную скромность. Но если на меня повалятся другие трупы, с запахом, как и у этого аэропорта, то я уже не смогу помешать газетам поднять большой скандал.

– Скандал?

– «Италия всегда готова услужить ЦРУ», «Римский аэропорт – поле битвы межу Востоком и Западом», «Итальянская разведка вновь начинает холодную войну». Уже вижу такие заголовки на первых полосах газет. И телевидение, дорогой друг, сегодня уже не такое, как прежде. А ведь какие были прекрасные времена! Теперь же разве кто их удержит? – Он бросил на Гаккета обеспокоенный взгляд. – Хотите завершу картину? Последуют нападки на мое начальство, на правительство, угрозы политической дестабилизации, протесты коммунистов и левых. Да, забыл еще – моральное линчевание и конец карьеры вашего покорного слуги, если только случайно выплывет мое имя.

– Настоящая катастрофа.

– Мистер Гаккет, – продолжал Танкреди, – если хотите, чтобы наши добрые… личные отношения продолжались, я должен оставаться на определенной дистанции.

– И какова же эта дистанция?

– Расстояние между Римом и теми городами, откуда прилетели оба самолета, которые находятся сейчас во Фьюмичино со своими экипажами и со своими незарегистрированными пассажирами.

– Если я правильно вас понял, – холодно ответил Гаккет, – вы за то, чтобы русские туристы с их гостем, без всякого на то права взятым на борт, улетели.

Танкреди поднял палец, указывая в небо:

– Я нет. Но…

– Кто-то более авторитетный, чем вы?

Танкреди не ответил, и Гаккет продолжал, явно провоцируя:

– Министр обороны? – И еще агрессивнее и саркастически: – Еще выше? Премьер-министр? Папа? Господь Бог?

Танкреди промолчал. Одна только мысль не вызывала у него уже никаких сомнений: от неприятности, в которую его вовлекли, похоже, уже никуда не деться и впереди его не ждет ничего хорошего, это уж точно.

Заместитель американского посла пообедал торопливо и без удовольствия. Просто кусок не лез в горло. Теперь, сидя за своим просторным письменным столом, он глубоко затянулся сигарой и выпустил облако дыма.

– Господа, если ЦРУ проявит свою добрую волю и, самое главное, если КГБ тоже согласится поступить благоразумно в этом злополучном деле… – он замолчал, чтобы еще раз затянуться и выпустить дым в сторону Уэйна и Гаккета, сидевших напротив него, – то можно надеяться, что советские власти, возможно… я в этом не уверен… согласятся в качестве жеста доброй воли заменить героического Фрэнки Хагена, покойного, но не по их вине, каким-нибудь другим агентом американского империализма, который в настоящий момент находится в туристической поездке по архипелагу ГУЛАГ.

– Он так сказал? – удивился Гаккет.

– Да, мои дорогие.

– Советский посол употребил слово «ГУЛАГ»?

– Нет, это мой вольный перевод, – уточнил заместитель посла.

Уэйн недовольно поморщился:

– И они еще становятся в позу обиженных. Сукины дети! Мы теряем человека, а они протестуют.

– У вас есть какие-нибудь предложения, мистер Уэйн?

– Да. Давайте и мы будем стрелять в цель, – ответил Уэйн. – Ведь пройдет же рано или поздно этот мерзкий тип Форст мимо иллюминатора или нет?

– Действительно, какая тонкая мысль, – с явной иронией отметил заместитель посла.

– Ну это я так… – тоже с иронией усмехнулся Уэйн.

Заместитель посла поднялся:

– Ладно. Оставляю вам кабинет и продолжайте эту небольшую конференцию на высшем уровне, в которой я не могу принимать участие в силу… как бы это сказать… профессиональной этики. А также потому, что вынужден защищать ваши действия на дипломатическом фронте.

Агенты тоже встали из-за стола. Заместитель посла предпочел не подавать им руки.

– Пусть всем будет ясно, что мы с вами не знакомы, и следовательно, я не отвечаю за ваши решения. – Он прошел к двери, но, прежде чем выйти, обернулся и с иронией произнес: – Заметили тонкость? Именно потому, что восхищаюсь нашей разведкой, оставлю вас тут, закрывая глаза на то, что вы станете рыться в моих бумагах и устанавливать микрофоны. – И вышел, не дав им возможности ответить.

– Ничего себе типчик! – заметил Гаккет. – Интересно, почему Вашингтон использует этих умников. И вообще, к чему все это приведет?

– Туземцы, – ответил Уэйн, – орут благим матом.

– Кто? Оборона или иностранные дела?

– Оба министерства.

Гаккет бросил взгляд на часы и схватился за трубку.

– Дайте мне Меддокса, – велел он. – Меддокс… Ты поторопил? Хорошо. – Он положил трубку, взял сигару из коробки на письменном столе и предложил вторую Уэйну.

– Главное сейчас, чтобы не прервалось наше сотрудничество с Танкреди, – сказал Уэйн, откусывая кончик сигары.

Гаккет принялся рассеянно перебирать какие-то бумаги.

– Он выйдет из игры… только официально. Ты что-нибудь выудил из английского посла?

– Он хитер, но, мне кажется, не имеет к этому никакого отношения.

– А твоя подруга?

– Какая подруга?

– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Сердечная подруга, Уэйн.

Уэйн прошел к креслу и уселся, положив ноги на письменный стол.

– А, моя бывшая… невеста?

– Так вы расстались?

Уэйн ответил равнодушным тоном:

– Она оставила меня.

Гаккет тоже расположился в кресле. Нашел коробку шоколадных конфет и предложил коллеге.

– Она увезла мебель, постельное белье, одежду. А также кое-какую деликатную информацию? – поинтересовался он.

– О нет. Только некоторые мелочи, создающие атмосферу.