Тайна Бутлегера, или Операция «Ноктюрн»

– Вели возвратить, иначе понадобится адвокат, друг мой.

– Этим занимается Финкер в Лондоне.

– Думаешь, твоя красавица уже нашла укрытие на родине?

– Понятия не имею, – ответил Уэйн, роняя на пол пепел. – Зато мы скоро узнаем, работает ли она на разведку и как давно.

– Я хорошо знаю Суханова, у меня другое о нем представление, чем у тебя, наверное, более точное.

– Какое?

– Хаген не давал ему покоя. Слишком много знал. И потому он решил возвратить нам его мертвым, – ответил Гаккет. – Не исключаю, что это была его личная инициатива. Тогда было бы вполне понятно, почему, ничего не зная, так возмущается Москва. За мою сколь короткую, столь и неудачную карьеру я не встречал еще ни одного русского коллегу, который действовал бы без официального прикрытия.

Гаккет оставил сигару и положил в рот конфету.

– Меткое наблюдение. Нам нужно решить, Гаккет, кто этого хотел и кто это сделал – русские или англичане?

– Следовало бы выяснить, на кого работает, если жива, прекрасная Ванниш, – ответил Гаккет, жуя конфету. – Ты, знающий ее близко, что можешь сказать о ней? Ну-ка напрягись.

Уэйн тоже положил в рот конфету.

– Она довольно патриотично настроена. Непредсказуема и коварна, но только в постели. Если работает на русских, то лишь потому, что однажды ошиблась. Например, встретила русского в шарфе Оксфордского университета. – Он поднялся, потому что кто-то неожиданно постучал в дверь.

Вошел Меддокс с телексами в руках:

– Для мистера Гаккета.

Гаккет взял бумагу и принялся изучать ее, а Меддокс с расстроенным видом кисло улыбнулся Уэйну:

– Личное послание. – И передавая Гаккету второй телекс, добавил: – Управление хочет, чтобы вы немедленно переговорили с Сухановым. Это подробные инструкции.

– Что будем делать с Рудинским? – поинтересовался Уэйн.

Не прерывая чтения, Гаккет ответил:

– Вытряхни из него все, что можно, сломай и выверни наизнанку, как носок.

– Уже сделано и с особой тщательностью. Я проверил его рассказ во всех деталях. Все верно. Я ему весьма не по душе, но он сотрудничает.

– Охотно? – спросил Гаккет, кладя бумаги в карман.

– Чокнутый. Но так или иначе направил нас по следам Ванниш.

– Позволите? – Меддокс взял конфету.

– На свой страх и риск, – ответил Уэйн.

– Кстати, по поводу графа Рудинского. Я мог бы кое-что подсказать, – осторожно заметил Меддокс, не реагируя на иронию.

Гаккет повернулся к Уэйну:

– У этого юного умника есть свои идеи?

– Была одна неплохая мысль, как избавиться от прыщей, – пояснил Уэйн.

Гаккет посмотрел на обезображенные щеки Меддокса.

– И помогло?

– Сам видишь.

Гаккет улыбнулся Меддоксу:

– Придется тебе, парень, ограничить поле деятельности шифрами.

– Согласен, мистер Гаккет. – Он осмотрел конфету, которую держал в руках, поколебался и положил в коробку.

Вздохнув, Гаккет встал:

– Ладно, друзья. Рудинский – это потом. Сейчас надо заняться Сухановым. – И, жестом попрощавшись, вышел из комнаты.

Люк советского самолета открылся, и появилась коренастая фигура Суханова в форме полковника КГБ. Он стал уверенно спускаться по трапу. Внизу его встретил Гаккет, за которым немного поодаль стоял Танкреди. Все трое обменялись чем-то вроде поспешного военного приветствия.

Суханов огляделся и обратился к Гаккету:

– Вижу, ты убрал своих вооруженных людей.

– Вижу, ты покинул свое убежище, но оставил при себе пистолет.

– Хочу надеяться, ты оставляешь за мной право носить оружие.

– Конечно. Ты же офицер.

Тут в разговор вмешался Танкреди. Он решительно заявил Суханову:

– Начиная с этого момента, я не вижу здесь других офицеров, кроме себя, а я в штатском… Не вижу, полковник, вас, не вижу вашего самолета. И буду вам благодарен, если вы, не существуя, все же обойдетесь без военной формы.

– Я дам тебе гражданскую одежду, – предложил Гаккет Суханову.

– Нет нужды. Об этом позаботится мое посольство. Я заложник особого типа, со свободой передвижения, не так ли?

– При сопровождении.

И они направились к джипу Танкреди. Тем временем машины, которые блокировали советский самолет, начали отъезжать от него.

Суханов обратился к Гаккету:

– Поскольку нам предстоит сотрудничать в этом расследовании, хотелось бы понять, что удалось выяснить на настоящий момент.

– У меня сложилось впечатление, что тебе об этом известно больше, чем мне, – ответил Гаккет.

– Но я ведь был заперт в самолете, – усмехнулся Суханов.

– Блестящее начало! – заметил Танкреди. – Каждый из вас убежден, что за срыв обмена отвечает другой.

Гаккет обернулся к Суханову с широкой улыбкой:

– Мне кажется, это очевидно.

– И мне тоже, – с такой же улыбкой ответил Суханов американскому коллеге.

– Это парадоксально, что ваши правительства заставляют вас вместе искать правду, – заметил Танкреди.

– Один из двоих выдаст себя, – объяснил Гаккет.

– Или, возможно, отыщем какую-то третью правду, – улыбнулся Суханов.

– Имей в виду, пока не найдем, не вернешься на свою подмосковную дачу.

Снисходительно улыбаясь, Суханов хотел было что-то ответить, но помешал резкий свист – советский самолет включил один за другим все двигатели.

Все трое сели в джип, и машина быстро проехала к началу взлетной полосы. Гаккет взял с заднего сиденья папку, достал из нее фотоснимки и передал Суханову.

– Тебе не знакомо это лицо?

Суханов с интересом посмотрел на увеличенную с удостоверения личности фотографию Мерилен.

– Красивая женщина.

– Необходимо во что бы то ни стало найти ее.

– Она могла изменить лицо.

– Конечно. Посмотри еще вот это.

Суханов внимательно, одну за другой просмотрел остальные фотографии. Это были фотомонтажи, на которых лицо Мерилен было представлено с различным гримом и с разными прическами.

– Отличный фотомонтаж. Могу взять?

– Конечно.

– Привлекательное лицо, переменчивое. Блондинкой она почти неузнаваема, – отметил Суханов, еще раз взглянув на снимок. – Но, объединив наши усилия, мы найдем ее и вместе допросим.

– Уникальная возможность на деле изучить твои методы допроса, о которых мы столь наслышаны.

– Как и о твоих, Гаккет.

– Тут у вас больше возможностей поверить друг другу. Должен сообщить тебе, что сегодня мы начали широкую кампанию борьбы за гражданские права.

– Да, я только что слышал об этом по радио и узнал также, что мое правительство снова прервало переговоры о разоружении. – Гаккет с недовольным видом покачал головой. – И все из-за этого примитивного ночного инцидента.

– Я бы не сказал, Суханов, что он так уж примитивен. Не забывай, что великое рождается из малого.

Оглушительный рев двигателей прервал мирную перебранку. После продувки двигателей огромный, ярко освещенный лайнер тронулся с места.

Мужчины остановились, глядя на самолет, который медленно направлялся к взлетной полосе, выехал на нее и остановился с работающими на максимуме двигателями.

Суханов сделал широкий прощальный жест, шторка иллюминатора тотчас отодвинулась, и в нем показалось лицо Рудольфа Форста. Стекло исказило его черты, а улыбку превратило в какую-то насмешливую гримасу.

Проехав мимо джипа, самолет стал набирать скорость. Наблюдая за взлетом, Гаккет наклонился к Суханову и громко крикнул, чтобы преодолеть шум:

– Вы очень дорожите Форстом, верно?

– Точно так же, как вы Хагеном, – тоже крикнул Суханов.

– И так же, как теперь, мы дорожим тобой, полковник.

Суханов снова помахал Форсту, хотя и напрасно, потому что самолет уже промчался по взлетной полосе и поднялся в воздух.

– Прощай, товарищ Форст. – Вполне довольный, Суханов повернулся к Танкреди и Гаккету: – У нас принято отмечать отъезд ужином с вином. Что скажете, друзья?

– Прекрасная мысль, – одобрил Гаккет.

– Я голоден как волк, – признался Танкреди, явно повеселев.