Поймать лаптем удачу

— Не-е-ет! — простонала я. А Гущин засмеялся:

— Неужели всё помнишь?

— Нет! — я упала на подушки. — А я что, на работу не пошла? — с болью в сердце подумала я вслух.

— Сегодня суббота. Офисы не работают по выходным. — отозвался Гущин. — Ты дальше будешь спать или в ванну пойдёшь?

— Можно я умру?

После такого вопроса Сережа встал и подошёл ко мне:

— Значит протрезвела. — он сдернул с меня одеяло, и я увидела, что сижу в ядовито зеленой футболке. — Вика, если сама в ванну не пойдешь, то я тебя отнесу.

— Ты офонарел! — я потянула одеяло на себя. Мне хотелось вспомнить, каким образом, я оказалась в комнате у Гущина? А для этого мне надо ещё подремать.

— Вика! А ты себя, хотя бы, видела? Ты думаешь, мне легко смотреть вот на такое? — Сережа мне в руки сунул квадратное зеркало. Я машинально взглянула на себя и чуть не заорала от страха. На меня смотрел чёрт, ей Богу! Вся косметика была размазана по лицу. Причёска взбилась в подобие гнезда. Я мигом помчалась в ванную комнату. Гущин, посвистывая, поплелся за мной и постучался:

— Вик, а Вик? А у меня была такая же реакция, когда ты набросилась на меня.

— Я тебя не слышу. — я включила воду и думала «Лучше не думать, про что он говорит».

— Вик, а ты, всё -таки, не отменила свое желание обнажиться передо мной?

— Гущин, заткнись!

— Если тебе сменная одежда не нужна, то я тебя в комнате дождусь. Только скажи заранее, мне тоже раздеться? И еще, ты мою зубную щётку не бери. Пальцем рот почистишь.

Я не стала дослушивать его бред и открыла дверь. Он стоял со сложенным новым комплектом белья, даже нераспакованым.

— А одежда? — спросила я и сердце сжалось. Вся моя одежда — это вечернее платье Рубиновой. Его-то мне совсем не хотелось надевать.

Гущин снял с плеча свой спортивный костюм:

— Футболка в пакете.

Я вырвала вещи и захлопнула дверь. Мне было дико стыдно перед ним. Как он вообще меня с таким грязным лицом пустил на свою кровать?! Вот я бы даже на порог дома его не пустила. Нет, надо мне пересмотреть свои приоритеты. Если и выходить замуж, то только за Гущина. Только я терпеть не могу его едкие колкости!

Из ванной я долго не решалась выйти. Я боялась показаться Гущину на глаза. И была абсолютно уверенна, что теперь я с больничного не появлюсь в цехе. Вот, как эта история с Высоковскими могла испортить мне всю жизнь?! Жила же я себе спокойно, ходила на смены… А теперь безработная, с похмелья, испортила себе репутацию приличной недотроги. Мама! Что я, правда, раздевалась перед ним?! И какого лешего я стала подозревать Михаила? Не моя эта работа, а полиции. С какой дури я согласилась идти работать в его компанию?!

— Ты жива? — Гущин стучался в ванну. Я, молча, открыла дверь.

— О, кей! — Серёжа выпустил меня. — Я кофе налил. Есть ты, всё равно, не будешь…

— Буду, — пробубнила я. С чего он взял, будто я с утра есть не хочу?

— Правда? Ты что вчера пила?

— Мартини.

— И пьяная в дрова?! — Гущин засмеялся, чуть со стула не упал. — А у тебя голова болит?

— Нет. Но у тебя сейчас заболит.

— Понял. — Серёжа достал хлеб и масло. — Угощайся!

Я стала намазывать бутерброды и машинально посмотрела на часы, стрелки показывали половину одиннадцатого. Значит, не так много я спала.

— Знаешь, а я ещё пункт в наш договор включу. Моя жена не должна пить спиртное вообще ни грамма! Вика, тебе пить совсем нельзя! Ты понимаешь, совсем!

— Извини, я не помню, как я оказалась у тебя…

— Я могу предположить. Ты на автомате приехала на старый адрес, покуролесила. Зато мне приятно. А ты влюблена в меня оказывается!

— Как? — я покраснела. Нет. Он прав, есть я не хочу.

— Так! Ты замуж за меня выходишь! А вот! — Гущин достал с полки два листа с моими росписями во всех местах, где можно было мою подпись уместить. — Ты подписала договор. Я попросил поставить подпись на каждой бумажке, а ты их наставила везде, где можно.

Я вздохнула. Ладно, хотя бы только это.

— А потом… — Гущин замолчал. — Ладно, пропустим.

Он меня жалеет или это не смешно?

— Что? — я пылала от стыда, как монашка на приёме у гинеколога.

— Ничего. Пей.

Он издевается?!

— Что я наделала?!

— Ну, скажем, ничего. Всё? Успокоилась?

— Гущин! Что я наделала?

— Я же сказал, ничего!

— А что у тебя вид такой довольный? Я переспала с тобой да?! — я встала из-за стола, готовая уйти под ледяной душ и там умереть навсегда. Но Гущин заржал:

— Ты себя помнишь утром? Как я с тобой буду спать? А ты что, правда решила, что переспала?

Меня вот уже второй раз так окатили, не знаю чем… водой или помоями. Я стояла как зомби, а Гущин ржал. Действительно, с чего я взяла, что каждый парень со мной жаждет переспать? Первый за эту неделю мне дал это понять Павел Высоковский, за ним не отстал его брат, а теперь и Гущин. Зачем ему деревенщина, когда к нему толпой домой модели ходят?

— Вы все такие уроды! — я в Гущина запустила чашку с остатками от кофе. — Терпеть вас не могу! — я запустила в него маслёнку.

— Вика! — Гущин вскочил. — Ты ещё пьяная, что ли?!

— В вас стрелять надо!

Гущин успел увернуться от тарелки из под ломтиков хлеба:

— Опять!

Я не поняла его «опять», но он меня поднял и насильно отнёс в свою комнату. Он бросил меня на кровать и гневно спросил:

— Вика, что происходит? То ты сходишь с ума от мысли, что переспала со мной, то ты устраиваешь истерику, что нет! Хочешь, переспим. Я не против!

— Иди к чёрту! Гущин, ты идиот! — я не знаю, плакала я или смеялась. А Серёжа взлохматил кудрявую чёлку и прошёлся по комнате, словно собираясь с мыслями:

— Так. Переспать ты не хочешь, но была уверена, что мы переспали, так?

— Нет!

— Так! — перебил он меня. — Ты стояла как девочка, которая впервые увидела голого мальчика.

— Дебил!

— Похоже. Я понял! Эврика! Ты вчера жаловалась, что Высоковский — гей, что он не переспал с тобой!

Нет! Не может быть! Неужели я ему это рассказала!

— Это получается, ты думала, что любой парень, оказавшийся от тебя в пяти метрах, желает переспать, а на самом деле вышло всё не так, как ты ожидала. Один оказался геем, а другой дебилом, что не воспользовался моментом!

— Гущин, еще слово… — я держала в руках его электронный будильник, а Серёжа спокойно сказал:

— Присядь. — и сам сел на край кровати. — Жаль, что я не пью… Ладно, начнём.

Я села, злая сама на себя. Какая же я дура, безмозглая дура! С Гущиным надо было быть осторожнее, а я выдала даже то, о чем с парнями не говорят.

— Вика, если тебя интересует, хочу я тебя или нет, то ответ положительный. Но это совсем не значит, что я буду спать с тобой, когда ты в пень пьяная. А потом я привык, когда девушка сама предлагает. Уламывать — не мой конек, сама знаешь. А про Высоковского я ничего не знаю! Хватит меня про него допрашивать, спроси его сама? Но есть догадка, логическая.

— Ка..какая? — неужели я ночью его замучила с вопросами про Высоковского? Я Гущина спрашивала, почему со мной не переспал Высоковский?! Вот, блин, я напилась!

— Логическая. Надо быть самоубийцей, чтобы под дулом пистолета решить предложить тебе заняться сексом. Ты об этом не думала?

Я засмеялась. Правда, почему я об этом не подумала?

— Да и сразу тебе говорю, я не гей! А теперь, мы едем в офис или ты уже раздумала?

— Куда?

— К тебе на работу.

— Зачем?

— Сейф вскрывать.

— Но шифр в сумке… — Что?! Я ему всё рассказала?!

— Да. Ты мне все рассказала. Шифр ты написала. Вот. — он мне протянул лист из блокнотика. Там был написаны цифры, и я могу поклясться, что они верные. Но как?! Я его помню, но смутно. Я не уверена, что по трезвому смогу его верно написать. За шифром были два сердца с буквами «С» и «М».

— Это что? — спросила я Серёжу.

— А я знаю?! Себя спроси. Так едем или нет?

— А план у нас какой? — мне даже стало любопытно, что мы с ним придумали.