Хюльдра (СИ)

В ответ на призыв Марины, фигуры перестали вертеться ишелестеть мантиями, взялись за руки, замерли и в следующее мгновение заговорилислаженным хором.

- Не болтай! – произнес хор голосов.

- Клянемся хранить в тайне состав Совета Десяти и истиннуюсуть обрядов объединения, - развила мысль Марина.

- Не лги! – произнес хор.

- Обман раскроется  только лишь потому, что он существует, -закончила Марина.

- Не навреди! – сказал хор.

- Не делай ничего, что повлекло бы за собой нанесение уроначести, достоинству, или материальному благополучию объединения.

- Начинаем церемонию объединения, - объявила Марина властно,- введите добровольцев.

Это было явно не первое собрание, раз хор голосов былнастолько строен, а заповеди знались на зубок всеми членами загадочного СоветаДесяти. К тому же, едва заслышав приказ ввести добровольцев, двое в капюшонах,что стояли у дальней стены, метнулись в темный угол и вывели под руки до болизнакомую фигуру. Лаврович.

- А я-то надеялся, что мы под этими тряпками прячемся, -расстроился Пашка.

Взгляд Лавровича взгляд был мутен и расфокусирован, движениясмазаны, но он хорошо держался на ногах, и даже умудрялся вертеть головой посторонам. Он не был пьян. Он был одурманен. Вряд ли он понимал, где он и зачемон здесь.

- Ты знаешь, кто я? – спросила его Марина.

- Нет, - ответил Лаврович.

- Отдашь ли ты нам свою кровь добровольно?

Лаврович замялся.

- Да.

Из круга выступила фигура в капюшоне. Схватив Лавровича заруку, некто ловко уколол его палец и выдавил несколько капелек на предметноестекло.

- Это не секта, - догадался Павел, - предметные стекла –это, скорее, по-маньячьи, а не по-сектантски.

- Ты не знаешь, какое количество крови надо забрать, чтобысделать тест на наркотики?- спросила Алиса, у которой появилась догадка.

- Думаешь, это шайка шантажистов? Накачивают наркотой, потомвыкачивают кровь и ею потом шантажируют?

- Что? Слишком сложно?

Павел пожал плечами. На экране Лавровичу предложили испитьиз кубка и занять место в кругу Совета Десяти.

Следующей на экзекуцию втащили Нину. Ее голова упала нагрудь, и длинные темные волосы занавесили лицо. Ни ноги, ни руки ее совершенноне слушались. Тип, что держал Нину слева, схватил ее за волосы на затылке,поднял голову и повертел ею то так, то эдак. Алиса, с ужасом наблюдавшая за происходящим,поняла, что они намеренно демонстрируют лица в камеру. Еще она мельком успелаотметить, что у Смоленской довольно вменяемый взгляд. Она выглядела так, будтонаркотик перерезал нервы, идущие от ее мозга к конечностям, и запер вполнетрезвую и адекватную Нину у беспомощном теле.

Нинино лицо пугало: каждая мышца была расслаблена, отчегоСмоленская не могла ни закрыть рот, ни сглотнуть слюну, которая тянуласьсеребристой ниточкой от ее нижней губы и падала на пол. Вдруг Нина как-тострашно содрогнулась в руках у своих конвоиров, и из ее рта полилась рвота. Еепринуждали стоять прямо, поэтому содержимое желудка вывалилось ей на платье и,полетев вниз, испачкало обувь. Из-под сеток донеслись сдавленные «фу», а Алисапоняла происхождение запах кислятины, что стоял в лодочном сарае наутро.

- В угол, на бок, - велела Марина.

Два «выносящих» отволокли Нину туда, откуда и приволокли.Алиса услышала звук падающего тела. Похоже, эти типы не слишком с нейцеремонились. Алиса вспомнила вдруг, как прошедшие четыре года Нина жаловаласьна хроническую боль в спине, которая вдруг ни с того ни с сего появилась. Былали эта боль последствием травмы, нанесенной этими бугаями? Алису вдруг пронзилаострая жалость, которую она, не медля, сменила на праведный гнев.

Третий «жертвой» ритуала объединения стал Проценко.Оторвавшись от созерцания экранного Пашки, чье безжизненное тело вынесли,продемонстрировали камере и тут же унесли, Алиса взглянула на побледневшийпрофиль Пашки-настоящего. Оценив испарину, выступившую на его лбу, онааккуратно положила свою ладонь ему на локоть. Он вздрогнул от неожиданности, ноот экрана не оторвался.

Алиса не хотела возвращаться к просмотру. Она знала, ктобудет приведен на допрос четвертой и последней.

- Отпусти, - услышала она свой голос. Голос был трезвый, чтозаставило Алису немедленно прилипнуть к экрану. Она успела заметить, какАлиса-на-экране с силой выдрала свой локоть у конвойного.

Она вошла в ритуальный круг самостоятельно. В той же юбке ифутболке, в которых проснулась, и босиком. Ее движения и координацияпрактически не были нарушены, зато глаза были будто сделаны из силикона.Алиса-на-экране отрывисто вертела головой, словно ворона или одержимаядемонами, видимо, стараясь, разглядеть или узнать своих мучителей. Алисе-зрителюпоказалось, что ее голова в тот момент походила на видеокамеру на паузе.Изображение видит, а запись не ведет.

Алиса-на-экране пошатнулась, и тип в капюшоне за ее спинойпридержал ее за локоть.

- Убери лапы, мудозвон! – злобно пропела Алиса-на-экране,приведя в недоумение Алису образца 2010 года.

- Ты знаешь, кто я? – задала Марина стандартный вопрос.

- Ты – сраная эсэсовка, с кривыми ногами и черными усами,неудачливая охотница на чужих мужиков, - произнесла Алиса-с-экрана. Даже непроизнесла, а как-то зашипела и выплюнула. Теперь Алиса, сидящая по ту сторонуэкрана, не могла узнать свое лицо: узкие глаза-щелочки, искаженный рот,обнажающий клыки, раздутые крылья носа, но самое главное – это пальцы на руках.Алиса-с-экрана держала руки на весу перед собой, согнув в локтях на девяностоградусов, и методично сжимала и разжимала кулаки, словно это были ее вторыелегкие. Когда она выпрямляла пальцы, то было заметно, как по каждому пальцупробегает судорога.

Совету Десяти было не по себе от поведения Алисы-на-экране:Марина забыла следующий вопрос и даже конвой отступил от нее на шаг. Алиса,сидящая в кафе во Фрогнер-парке с таким же ужасом взирала на эту адскуюкарикатуру на саму себя, с одним лишь отличием: она знала, что происходит.

Это было ее настоящее лицо.

Хюльдра – это банка с котятами и не солнечный свет,закупоренный в теле женщины. Хюльдра, как и всё – это уравновешенная система и,если усыпить ее лучшую половину, ту, что отвечает за сострадание, нежность,вежливость и контроль гадкой половины, то  вылезет вот такой «дух леса»,мерзкий звереныш, ненавидящий все живое.

За примерами далеко ходить не надо: в любой культуре можнонайти такое существо. Даже самая обычная фея, которую рисуют на флаконах сдетским шампунем, по легенде – обидчивое и мстительное существо с зубами,которое пускает их в ход, если что-то происходит не по ее хотению. Древниезаложили в нашу подкорку сообщение: «никогда не зли женщину!». Особенно ту, укоторой есть или когти, или зубы, или крылья, или она ходит босиком по лесу иест волчьи ягоды.

- Согласна ли ты добровольно отдать нам свою кровь? –продолжала Марина вести обряд. Ее голос немного задрожал.

- Я сдеру с тебя кожу живьем, - пообещала Алиса-на-экране, -из задницы сделаю цилиндр и заставлю твоих детей носить его по воскресеньям.Лоскут со спину пущу на ленты и буду вплетать в волосы, чтобы всегда чуять твойстрах. Почему ты смердишь?

Алиса-на-экране сделала два шага вперед, от чего СоветДесяти невольно подался назад.

- Ты меня боишься! – сказала Алиса-на-экране и, запрокинувголову назад, захохотала. Ее хохот походил на утробный животный рык пополам свизгом

- Господи, страшно-то как, - прошептал Пашка, сидящий рядомс ней в кафе.

- Не то слово, - прошептала Алиса, которая так много знала осебе в фольклоре и так мало о фольклоре в себе. Повинуясь порыву, онисхватились с Пашкой за руки.

- Ты хочешь моей крови? – спросила она, прыгнув навстречуМарине, - я залью ее тебе в глотку!

Алису-на-экране схватили и заломили ей руки, на что онаотреагировала жутким воем, настолько диким, что кое-кто из правофланговых«капюшонов» бросил свечку, которую держал в руках и заткнул уши.Алиса-на-экране вырвала свои руки у конвоиров, и, прекратив визжать, приняласькидаться всем, что попадалось ей под руку. Большой свечкой, что украшаласередину «ритуальной залы» Алиса-на-экране швырнула вправо, мятой алюминиевойкастрюлькой, валявшейся среди мусора – влево. Члены Совета Десяти отступали,уворачивались, но не разрывали кольца из своих рук. Скорее всего, для того,чтобы Алиса не вырвалась и не бегала в таком состоянии по лагерю, иначеорганизаторам слета пришлось бы объяснять если не с органами контроля оборотанаркотиков, так с начальством или администрацией лагеря.