Хюльдра (СИ)

ХюльдраАлёна Половнева

hulder.ru, 2011-2013

Глава первая. 2010год. Алиса из Страны Завитушек.

На вершине холма, обдуваемой со всех сторон ветрами,стоял старый дом. Он был выстроен из темно-серого камня с соблюдениемэлегантных пропорций, но выглядел   старым, одиноким и заброшенным.

Путнику, оказавшемуся в окрестностях этого загадочногодома, казалось, что до него рукой подать. Но если какой-нибудь проходящий мимосорвиголова решал подойти поближе, то он мог шагать несколько дней и так непреодолеть и половины пути. От подножья холма к вершине вели тысячи тропинок,но ни одна из них не поднималась выше середины.

Деревенский люд поговаривал, что дом заколдован.

Вблизи он выглядел очень старым и неухоженным. Егосеверную стену покрывал густой слой мха, в котором, как будто в отдельнойВселенной, кипела невидимая людскому глазу жизнь. Южный фасад был размытдождями: ливни в этой местности почему-то хлестали именно с юга. В восточныеокна на рассвете светило солнце, согревая рассохшиеся старые рамы, а на закатезаливало большую залу, что занимала все западное крыло. Если бы кто-нибудьзаглянул в эту когда-то роскошную комнату, то увидел бы великолепный наборнойпаркет, в котором теперь не доставало дощечек, пыльную хрустальную люстру инеплохо сохранившийся полированный обеденный стол. В глубине комнаты виднелсяизящно сложенный камин и дверь, одна створка которой была все время распахнута.

Деревенские жители наперебой убеждали друг друга, чтостарый дом необитаем. Но однажды старый пастух, гонявший овец у подножья холма,хватив в пабе лишку, уверял всех, кто захотел его слушать, что видел в окнеженскую фигуру, кутавшуюся в шаль.

- Говорю вам, стоит такая, вся в белом, и смотрит прям наменя, - скрипел он, хватаясь то за сердце, то за стакан.

- А я пацаненка видела, - заявила вдруг старая торговка,- прошлой зимой. Он в снежки играл аккурат перед входом.

Остальные выпивохи немедленно подняли на смех баламутов, отбив у тех всякую охоту к досужим разговорам.

Единственное, что можно было сказать наверняка – в домене держали прислуги. В такие дома работников набирали из местных, и если кто-топереступил бы порог старого особняка, то в деревне непременно об этом узналибы. Живущие там (если таковые, конечно, имелись) обходились своими силами:готовили обеды, стирали простыни и ухаживали за собой и своей одеждой.

Те из деревенских, кто не наблюдал людских фигур, хотя быраз видел отблески зажженного очага на стенах западной залы. На отблескинакладывались странные тени, будто какие-то люди фланировали перед огнем сбокальчиком алкоголя. Но об этом старались помалкивать.

Этим вечером, промозглым и прохладным, в доме, каквсегда, будто сам собой вспыхнул камин, и в полураспахнутую дверь вошлапочтенная дама. Ее волосы был подсинены и уложены на старомодный манер. Онадействительно зябко куталась в белую шаль изысканного вязания и подол еенежно-розового шелкового платья мягко скользил по рассохшемуся паркету, то идело обнажая атласные туфельки в тон. Она неспешно подошла к камину, взяла вруки кочергу и аккуратно пошевелила поленца в камине. Осанка дамы и ееотточенные движения выдавала если уж не благородное происхождение, то долгиегоды блестящей светской жизни. За ней, весело потряхивая персиковым пузцом,вбежал маленький лохматый шпиц. Пес был безупречно ухожен и щеголял жемчужныможерелком на коротенькой шее.

Дама  заняла кресло у камина, сложила руки на коленях иобратила свой взгляд к огню. Как сотни вечеров до этого, она сидела, держаспину прямо, и будто чего-то ждала.

В дверь за ее спиной просочился крохотный белокурыймальчик. На вид ему было лет пять, а старомодный сюртучок и короткие штанишкиделали его похожим на мальчишку-посыльного из фильма про Шерлока Холмса. У негобыл прямой нос, яркие, четко очерченные губы и синие глаза. Шпиц радостнокинулся к мальчишке и был награжден потрепыванием по холке.

Как и сотни вечеров до, мальчишке было скучно. Он бродилпо некогда роскошной зале, пытаясь придумывать, чем себя занять. Он перебиралпаркетные дощечки, дразнил шпица, отчего тот заливался тоненьким противнымлаем, и качался на всех обеденных стульях по очереди. Утомившись своимбездельем, он подошел к камину, уселся на меховой коврик и протянул озябшиеруки к огню. Пес пристроился рядом с ним.

Третьим гостем, явившимся в залу, стал молодой мужчина.Он был широк в плечах и одет в потертую кожанку. Его манеры были рязвязны: оншел широко ставя ноги и раскачиваясь, как матрос на палубе. Не глядя ни накого, он направился прямиком к столику в углу. На нем стоял большой штоф,наполненный янтарной жидкостью и грубый тяжеловесный стакан. Рядом располагалсясеребряный поднос. На нем –  горка белого порошка, часть которого быларазделена чьей-то заботливой невидимой рукой на две «дорожки». Как и сотнивечеров до, мужчина наклонился к подносу и при помощи коктейльной трубочки,лежащей тут же, шумно втянул в себя весь порошок. Когда он наклонился, то наего бритом черепе, на затылке можно было разглядеть плохо заживающую ссадину.Она немного кровоточила, но, казалось, не причиняла мужчине никаких неудобств.Проделав привычные манипуляции, мужчина плеснул виски в стакан и, пройдянесколько шагов, плюхнулся в кресло напротив дамы, положив ногу на ногу игромко вздохнув. Его лицо могло показаться симпатичным, если бы его не портилимясистый нос и черные мертвые глаза, которым он принялся буравить свою визави.

- Джентльмен при встрече с дамой говорит «здравствуйте»,- произнесла женщина в шали. Модуляции ее голоса выдавали в ней бывшую актрису,человека, который даже в преклонном возрасте не сдает своих позиций.

- Здравствуйте, - четко выговорил Черноглазый ииздевательски хмыкнул. Он достал из кармана смятую пачку, выбил из нее сигаретуи чиркнул зажигалкой. Стакан с виски он поставил у своих ног, рядом схрустальной пепельницей.

Старая Актриса снисходительно кивнула.

- Я думаю, нам не стоит молчать весь вечер, - произнеслаона.

- Я думаю, нам стоит заткнуться навсегда, - произнесЧерноглазый, не меняя интонации.

Мальчишка оставил свою возню с собакой и взглянул на негоснизу вверх, робко и выжидательно. Черноглазый смягчился.

- Но почему рассказываю всегда я? – проворчал он,обращаясь к Старой Актрисе.

- Вы всегда переиначиваете свою историю на новый лад, -благосклонно улыбнулась та, - мы так не можем.

Она даже льстила безупречно и деликатно: смягчая своеконтральто и добавляя к словам обезоруживающую улыбку. Легкость, с которой онавела разговор, была такой же привычной, как и раздражение, в котором купал всюкомнату Черноглазый.

Ветер, ворвавшийся в оконные щели, вдруг выдал особеннопронзительную руладу: его вой напоминал отчаяние волчонка, отбившегося от стаии потерявшегося в чаще. Именно эти тоскливые ноты заставили Черноглазогопоежиться и настроиться на нужный лад.

- Ну что ж, - сказал он, растерев сигарету в пепельнице,- тогда  я расскажу вам одну легенду. Назовем ее, скажем, «Легенда» о рожденнойсвободной».

Старая Актриса улыбнулась, поощряя его, и уютнееустроилась в кресле, натянув шаль до подбородка. Мальчишка, до сих пормолчавший, весело хихикнул и поднял блестящие глазенки на рассказчика. Он любилслушать истории, особенно те, что были похожи на сказки.

- Северные народы передают эту легенду от отцов к детям,- начал Черноглазый вкрадчиво, - откуда она, где родилась, сколько ей лет –никто не знает. Предание рассказывает о женщинах, столь светлых и обликом, инутром, что все живое преклоняет перед ними колени. Им доверяют люди и звери,они способны оживлять мертвое и исправлять сломанное. Они не колдуньи, неведьмы и не знахарки. Они – дети природы, единые с ней и способные ейпротивостоять. Они живут просто так, не извлекая выгоды из своих умений, и незадумываясь о вечном. Если им случается полюбить, то любят они искренне ипреданно. Легенда называет их непривычным нашему уху словом – хюльдры.