Гера

         Она истерично смеется. Сашка косится озадаченно.

– Они же не знают, какое ты дерьмо! – продолжает Лека. – Пешка! Просто пешка в чьей-то игре. Никто!

         Похоже, что ее злость, плотно закупоренная в сердце, вырвалась-таки наружу.

– Ты сам уже веришь в то, что ты великий мафиози! А ведь это я попросила тогда Демика порыться в твоей тачке. Знаю, что ты убрал его. Ну, и невелика потеря.

         Сашка чувствует, как его отшатывает к стене. И холодная стена ползет по нему...

– А... Гром?

– Гром?

         Она снова хохочет. Черные глаза бегают по его лицу, и от этого сумасшедшего взгляда волосы встают дыбом.

– Я это придумала! И ты быстро разобрался с Громом. Очень быстро. Просто я не знала, на кого перевести стрелки, а ты легко поверил в эту историю. А ведь никто, ни одна собака не шла тогда по твоему следу. Я всего лишь хотела знать, чем ты занимаешься, и оказалась втянута во все это дерьмо!

– В замужество?

– Мне не нужен муж, которого я буду упрашивать заниматься со мной любовью! Ты слишком низко меня ценишь!

– Да, я... недооценил тебя... Гром погиб...

         Она одергивает его резко:

– Гром не «погиб»! Ты убил его.

– Я поверил тебе...

– Поверил, потому что хотел поверить. Хотел выжить. Хотел сохранить свою жизнь и, недолго думая, принес его жизнь в жертву. Уверена, что Гром смотрел тебе в глаза, как преданная собака, которая не знает, что ее хотят усыпить. Ты – дрянь! Мерзавец! А крутизны в тебе – ни на грош! Отец сказал, что у тебя на счету миллионы, а ты в джинсах затертых ходишь и стрижешься раз в год. Всегда был и будешь пришибленным провинциалом, который смотрит на настоящую жизнь в дверной глазок и боится войти. Жаль тебя... Так и будешь топтаться на пороге. Хотя... сколько тебе вообще жить осталось?

         Сашка слушает молча. Она говорит еще что-то. Что-то такое же обидное и... такое же правдивое. Потом прекращает говорить и начинает собирать вещи. Появляются два чемодана.

         А он молчит. То, что она уходит, не радует его, хотя он много раз мечтал об этом и представлял сцену ухода во всех подробностях. Но сейчас не находит сил порадоваться расставанию. На уровне подсознания отмечает просто, что этот разрыв может повлечь очень много проблем: развод, утрату доброго расположения прокуратуры, стычки с властями.

         Честно говоря, власти не очень любят Сашку. Побаиваются, но недолюбливают. И он сам не понимает, почему. Нельзя назвать участие в поставках оружия абсолютно антисоциальной деятельностью. Оружие было всегда. И торговали им всегда, доставляя во все точки земного шара. И у всех участников военных конфликтов всегда были веские причины для его применения.

         Сашка даже наедине с собой не философствует на эту тему. Он знает только, что самый крупный экспортер оружия, США, продавало и продает оружие десяткам стран – от Саудовской Аравии до Руанды. Великобритания снабжает страны Африки и Персидского залива полицейским оборудованием, которое применяется для пыток. Франция и Германия экспортируют оружие в страны, которые вообще попадают под эмбарго Евросоюза на поставки оружия, в том числе, в Бирму, Китай и Судан. Италия и Япония продают стрелковое оружие Алжиру. Россия вооружает китайскую и индийскую армии, а российские штурмовые вертолеты МИ-35 используются в Эфиопии, Нигерии и Уганде.

         Любой военный конфликт – нарушение прав человека. Но и поездка в общественном транспорте – тоже нарушение. А Сашка уже просчитал всю схему с Конго. Он сам полетит в Руанду, которая поддерживает племена повстанцев. Оттуда пойдет реэкспорт в Конго, уже без него. Но в Руанде он сам встретит товар и сам проконтролирует отправку. Сделка будет оформлена через бельгийский банк, с оплатой, согласно договору, алмазами Конго.

         Особого риска нет. Болгария, Сербия, Чехия, Албания и Израиль уже поставляли оружие в Конго. Африканский континент – темное дело, вечная война и эпидемии. Постоянно тлеющие конфликты требуют огромного количества оружия. В Африке все тает бесследно. И партия господина Киселева тоже растает. Правда, иногда Международная амнистия поднимает голову, инициируя ряд расследований в целях защиты прав человека. Но пока все обходится...   

         А вот стычки с местной властью – не на пользу. Сашка должен иметь возможность выехать из страны – беспрепятственно и в любой момент. Притом так, чтобы Шубин не узнал об этом. Нужно тщательно прятать концы. Шубина это не касается, Сашка так решил. Он запасся паспортами, и все таможни у него схвачены.

         Но Лека переходит теперь в разряд противников. Она не должна знать о его планах. О Громе – забыто, земля ему пухом. Она не решится ворошить эту историю, поскольку сама в ней замешана. Но все, что сделает Сашка после того, как эти чемоданы окажутся за пределами квартиры, будет использовано против него.

– Лека... я виноват, я знаю. Но я хочу попросить тебя...

– Попросить? – она резко оборачивается.

– Я прошу тебя... прости меня...

         Он не чувствует своей вины так же, как никогда не чувствовал любви к ней, но продолжает лепетать униженно:

– Прости меня, пожалуйста... Я думал, у нас все получится...

         Ее лицо искажается гримасой гадливости.

– Ты жалок! Не понимаю, как я могла увлечься тобой!

– Лека...

         Сашка пытается увидеть себя ее глазами: жалким, непривлекательным, опротивевшим импотентом, разбившим ее надежды. Он бы не мстил себе на ее месте.

         Наконец, она исчезает. А он еще сильнее вжимается в стену... Потом садится в прихожей у двери. Действительно, чувствует себя лохом. Неудачником. Импотентом. Еще чувствует холод паркета и пустоту вокруг.

14. РУАНДА

         Киселев вдруг стал очень беспокоиться. То и дело задавал Сашке странные вопросы, которые заканчивались одинаково:

– А если?

         Для Киселева все было впервые.

– Вы же не отправляете груз вникуда, неизвестно, кому. Вы отправляете его – мне в руки. Я прилетаю в Руанду и вместе с этим вашим связным ниггером жду ваш товар. И я лично слежу за реэкспортом в Конго. Груз не пропадет.

– Но это так далеко... а если?

– Вадим Иванович, вы мне верите?

– Да, Гера... тебе верю.

         Сашка уже перестал быть для Киселева Александром Викторовичем, он стал Герой, потому что это имя внушало начинающему торговцу оружием больше уверенности.

         О Руанде Сашка знает только то, что она граничит с Конго на западе, что время совпадает с украинским, и что с апреля по май – сезон дождей. Уже сентябрь, уже должны высохнуть лужи в этой гребаной Руанде.

         Для оформления въездных документов обычно требуют сертификат о прививках против желтой лихорадки и малярии. Сашка, с сертификатом и паспортом на имя Елизарова Семена Петровича, вылетел сначала в Польшу, а оттуда – в Руанду.      

         В Кигали, в «Новотеле Умубано» его встретил «связной ниггер» Уилберт. Уилберт – абсолютно черный, в джинсах и серой рубахе парень двухметрового роста. Нигде ни в Украине, ни в Европе Сашка ни разу не встречал таких черных негров. Уилберт – чернее самой черной африканской ночи. У него широкий нос, но довольно приятные черты, белки глаз – ослепительно белые, и застенчивая, мальчишеская улыбка.

         Он пожимает Сашке руку и морщит лоб, подбирая английские фразы.

– Рад тебя видеть...

– Рад? – усмехается Сашка.

– Слышал о тебе. О твоих делах. Там, где ты, обычно чисто. Ты – это гарантия.

         Сашка пожимает плечами.

         Кигали – не очень большая столица, расположенная на высоком холме. Здесь достаточно ресторанов и ночных клубов.

– Можешь звать меня Вилли, – предлагает связной для облегчения контакта. – Я сам из Зимбабве, врач по профессии. В Сорбонне вообще учился, а потом пришлось вернуться...

– Разве Зимбабве не за президента? – удивляется Сашка, пытаясь припомнить все, что слышал о конфликте в Конго.