Мужчина и женщина. Книга первая (сборник)

А побитая, испуганная женщина только еще сильнее рыдала и ближе прижималась к профессору. Вот так мирно закончились эти бурные события.

Супруга профессора после этого сильно изменилась: стала задумчивой и тихой, только в глазах, в самой их глубине, вспыхивали иногда злые искорки. Она опять пошла работать в ресторан. Профессор опасался, что это может повредить их семейному счастью, но напрасно – все было хорошо.

На этом можно было бы и закончить наше повествование, если бы через некоторое время в городе не стали появляться мужчины и женщины с довольно странной болезнью: у них после определенных событий появлялись на лбах ярко-красные шишки размером с пятикопеечную монету, и, как правило, все они посещали ресторан, где трудилась, выполняя свой гражданский долг, жена профессора.

Да вот еще что – весь запас этого диковинного порошка у профессора исчез сразу же после памятных бурных событий. И сколько он ни выспрашивал у жены, так и не нашел ни грамма своего препарата.

«Странная пропажа, – думал профессор, возвращаясь домой без предварительного звонка любимой. – И кому он мог понадобиться?»

22. Конфетки

Для маленького Юры весь мир делился на вкусно и невкусно.

Мамино молоко – это вкусно.

Теплые пеленки – тоже вкусно.

Соска – вкусно.

Тетя в белом халате – невкусно.

Папин шлепок по заду – тоже невкусно.

Но со временем к ощущению «вкусно» прибавилось еще одно прекрасное ощущение жизни – «сладко».

Прибавилось оно как-то незаметно, когда кто-то из родительских друзей угостил Юру шоколадной конфеткой,

С тех пор мир был поделен окончательно.

Не вкусно – это что не сладко. А сладко – это конфетки.

И каких только конфеток в своей жизни он не перепробовал!

В фантиках и без фантиков, мягкие и жесткие, приторные и с горчинкой, с ликером и без него, с орешками и с вафлями, круглые и квадратные, продолговатые, тонкие, толстые и…

Вобщем, цивилизация подарила Юре такое многообразие конфет, что приходилось только удивляться возможностям человеческой фантазии в создании такого конфетного многообразия.

Ему казалось, что уже никто и никогда не сможет остановить эту его единственную любовь к конфеткам.

Но…

Но годам к четырнадцати он вдруг обнаружил поразительное сходство между соседкой по парте и одной из самых любимых его конфеток. Сначала заметил сходство лишь по форме, потом по запаху, а уже со временем по вкусу. Соседка в своем сиреневом платьице была также свежа, как и конфетка, завернутая в яркий фантик. Когда Юра наклонялся к ее шее, то чувствовал тот же сладковатый запах, как и от конфетки, освобождаемой от шелестящей обертки.

И наконец, когда на одном из школьных вечеров впервые поцеловал соседку по парте в губы, он почувствовал тот же восторг, какой испытывал при касании своих губ к шоколадной поверхности конфеты.

Повторив через какое-то время все то же, но уже с подружкой своей соседки по парте, он понял, что все девчонки такие же сладкие, как конфетки, только живые и размерами побольше.

А сгодами он понял, что девчонки даже слаще, чем конфетки.

Глядя на девчонок, он все время вспоминал, как в раннем возрасте стоял перед стеклянным прилавком магазина, в котором были выставлены конфеты – яркие, разноцветные, ослепительные, головокружительно пахнущие. Он переводил взгляд с одних конфет на другие и хотел все их съесть или хотя бы каждую надкусить, попробовать.

А теперь жизнь открыла перед ним такое богатство сладостей, что конфетные прейскуранты просто блекли перед могуществом природы по созданию немыслимого многообразия женской красоты.

Девушки – это были лучшие конфетки. Каких их только не было!

И в платьицах.

И в юбочках.

И мягенькие.

И костлявенькие.

И темненькие.

И светленькие.

И толстенькие.

И тоненькие.

Но в отличие от конфет они были и хохотушки, и веселушки, и умненькие, и глупенькие, и хитренькие, и простушки, и игрушки, и вертушки, и недотроги, и свободолюбки, и безразличные, и любопытные.

И при всем при том они, в отличие от конфет, еще и говорили нежными милыми голосочками.

О таких конфетках, о таком подарке в своей жизни Юра даже и не мечтал.

Ну, а раз получил от природы-матери такую любовь и привязанность к прекрасному, то и стал любить это прекрасное от всей души, от всего сердца. Также честно, верно и страстно, как в детстве он, Юрочка-малыш, любил свои сладкие яркие конфетки.

23. Тетушка: «Привет ИЗ Лондона…»

Англичане почти все рыжие.

И если для женщин это обстоятельство является скорее пикантным, чем огорчительным, то рыжие английские мужчины за пределами своего небольшого острова не особо пользуются популярностью.

Единственным исключением из этого всеобщего правила является моя тетушка: она любила, любит и, наверное, вечно будет любить рыжих английских мужчин.

«Вечно», это в смысле века моей тетушки как живого, биологически активного существа, а не в том, в котором вечна Вселенная.

От любви к этим рыжим мужчинам она натворила такого… Впрочем, ничего особенного, если смотреть с точки зрения влюбленной женщины, в ее действиях не было.

Просто она, влюбившись в рыжих англичан, причем не в конкретного мужчину, а именно в образ бравого британца, рыжего и худого, решила соединить с ними свою долгую уже жизнь, а заодно и свое длинное худое тело, на их же родине, на этом туманном острове, тем самым повергнув в страшное уныние тетушкиных поклонников из снежной России – правда, в большинстве своем не ходящих уже и даже не лежащих, а покоящихся.

Взяв себе в голову эту прекрасную мысль, она, как человек, с детства отличавшийся небывалой практичностью, с великим прилежанием приступила к осуществлению своей английской программы.

Перво-наперво она решила раздобыть немного денег, чтобы съездить по путевке в страну своей женской мечты и навести там мосты.

А поскольку денег у нее таких не было, она поступила очень просто: обошла моих компаньонов и взяла от моего имени взаймы.

Вот так она и съездила, точнее, слетала на этот остров.

Оттуда она прилетела такая счастливая, что я, увидев ее, сразу простил ее шалости с моими компаньонами.

Ну, думал, побаловалась немного тетушка, так ведь кто без греха? На то и любовь. Еще слава Богу, что так закончилось, другие на этой почве вообще с ума сходят или сводят, что в общем-то одно и то же.

Подумал я так и, крепко обняв тетушку, поцеловал ее в плечо.

И мы, весело болтая о влиянии рыжинок на концентрацию тумана в предместьях Лондона, поехали к ней домой.

А жила она хоть и в полуподвале, но зато в самом центре города.

Мы с нею распили бутылку виски, подаренную ей одним из ее английских поклонников, посмеялись, позубоскалили, и она мне сообщила, что будет менять эту квартиру на другую, этажом повыше.

Я тогда пошутил, что лишь бы не ниже.

А через две недели она мне позвонила и сказала, что нашла обмен и пригласит меня в гости, как только устроится на новом месте.

Так мы перезванивались по вечерам около двух месяцев, болтая ни о чем.

И вдруг она мне звонит рано утром и просит помочь.

Она срочно едет в Англию на год или больше – ей написал один из поклонников и предложил руку и сердце. Она, конечно, тут же согласилась, зная по собственному, хоть и небольшому опыту, какими нетерпеливыми бывают англичане. В общем, ее судьба отныне связана с милым британским рыжиком, и она едет туда, причем немедленно и навсегда.

Ну, может, и не совсем навсегда, но на год – это уж точно.

Не меньше.

Поэтому она просит меня как можно быстрее помочь сдать ее новую двухкомнатную квартиру, которую она недавно выменяла на свою старую, что была в подвале. Сдать для начала хотя бы на год, а там видно будет. И столько в ее голосе слышалось счастья, что я никак не мог ей отказать.

Но когда я узнал, что она уезжает через день и что за это время надо не просто сдать квартиру, но и получить плату за год вперед, то попытался отлынить.