Хюльдра (СИ)

Алиса с энтузиазмом стащила с себя мокрую куртку и бросилаее на сушилку. Кинув взгляд на Бьорна, который резал огромным острым ножомкакую-то снедь и не обращал на нее никакого внимания, она быстро стащила с себямайку и, на секунду замявшись, бюстгальтер. Взамен мокрому тряпью, котороеулетело на сушилку, Алиса цапнула с вешалки первый попавшийся свитер, которыйоказался большим и уютным, а главное достаточно длинным, чтобы прикрытьзамерзшую попу целиком. Снова кинув на Бьорна взгляд, она стянула юбку итрусики и тоже швырнула их на сушилку.

- Возьми носки в комоде, - велел Бьорн, проходя мимо. В рукеон нес мясницкий нож и пустую тарелку. Он вышел за дверь. Алиса прикинула ипоняла, что он пересек холл и скрылся за дверью напротив.

«Наверно, держит там еще кого-нибудь, кто с парома упал.Засоленным. Отрезает по кусочку от предыдущего и скармливает следующему».

Несмотря на те ужасы, которые Алиса силилась вообразитьсебе, она чувствовала себя очень спокойно в этом почти пустом доме, хозяинкоторого так ненавязчиво и небрежно умудрялся ею командовать. Ему не хотелосьсопротивляться.

«Точно. Маньяк! Маньяк-обаяшка».

Алиса выдвинула второй ящик комода: она предполагала, чтоименно там мужчина, живущий один, должен хранить свои носки. Она не ошиблась.Выудив самые толстые на ощупь и самые теплые на вид, Алиса успела умилитьсятому, какими аккуратными кучками разложены его носки.

Бьорн вернулся с чистым полотенцем и маленькой краснойкнижицей в одной руке и с тарелкой, наполненной ломтиками солонины – в другой.Алиса, успевшая намечаться о шаверме по пути, проигнорировала поданное ейполотенце и норвежский паспорт, но потянулась носом за мясом.

- Ты голодна? – улыбнулся Бьорн.

- Безумно.

- Тогда подтягивайся.

- Нужно только одно дельце сделать, - Алиса залезла в своюнеобъятную торбу, мысленно вознеся себе хвалы за решение оправиться на фьордыналегке. С ней был телефон, кошелек, паспорт и запасные трусики, которые онатут же нацепила бы на себя, если бы ливень не умудрился просочиться внутрьсумки. Поэтому белье полетело на сушилку, а российский паспорт, тоже довольносильно намокший – в Бьорна. Тот ловко поймал его и принялся разглядывать, каккакую-то диковинку.

«Я что? Только что отдала свой паспорт едва знакомомуиностранцу? Ой, наплевать! У меня еще загран есть!».

Алиса намотала на голову принесенное Бьорном полотенце,соорудив что-то вроде тюрбана, и глянула в его паспорт. Bjorn Yorgesen. Тридцать два года.

«Выглядит моложе. В холоде все лучше сохраняется».

Алиса глубоко вздохнула: ей предстояло кое-какое нелегкоеиспытание. Позвонить Васе и сообщить, где она, при этом ни разу не вызвав унего желания немедленно приехать в Эурланн и покрошить Бьорна в винегрет.

Алиса решительно набрала Васин норвежский номер и села напол. Он ответил после четвертого гудка.

- Привет, - сказала Алиса ласково, - я убежала от тургруппы.

- Я знал, что ты так и поступишь, - по голосу Алисауслышала, что Вася улыбается.

- Тут пошел ливень, и меня приютил один человек, -затараторила она, - его зовут Бьорн Йоргесен, номер паспорта…, рост примернометр девяносто, живет в доме, похожим на сахарок в берете…

- Подожди-подожди, притормози, - перебил ее Вася, - этотБьорн тебя похитил, что ли? Но ты украла телефон и пытаешься меня мотивироватьна твое спасение?

- Нет, - ответила Алиса с  улыбкой, поглаживая оленей,нарисованных на ее носочках, - это ты всегда паникуешь, что меня кто-нибудьсъест…

- Детка, это Норвегия, - сказал Вася, - не попадайся на путиэмигрантам, и никто тебя не обидит.

- Правда? – удивилась Алиса столь неожиданному поворотусюжета.

- Правда, - подтвердил Вася, - но номер паспорта я на всякийслучай записал. Скажи мне, а этот Йоргесен, он часом не фотограф?

- Бьорн, ты фотограф? – крикнула она по-английски.

- Да, - просто отозвался Бьорн. Он закончил греметь посудойи теперь по комнате плыл восхитительный аромат свежего кофе. Как в кофейне «УЗаваркиной».

- Сказал, что да, - передала Алиса в трубку.

- Вези его ко мне, - велел Вася, - если это тот, о ком ядумаю, то он – гребаный гений!

- А вот возьму и привезу, - рассмеялась Алиса, - всё, пока!Я пошла есть!

- Обжора! – ласково отозвался Вася и положил трубку.

На столе ее уже поджидала прозрачная розовая рыба, укутаннаяв сметану, свежий черный хлеб, лук, нарезанный кольцами, копченый лосось, тоароматное мясо, что настругал Бьорн в соседней комнате, холодная варенаякартошка, медовый пирог и толстостенная кружка кофе, из которой поднималсяароматный пар. Алиса немедленно напихала в рот всего по чуть-чуть и залилакофе, даже умудрившись не обжечь язык. Наверно потому, что тот был надежнозавернут в копченого лосося.

Бьорн соорудил себе бутерброд, но забыл от него откусить,наблюдая за ней. Его лицо хранило странное выражение, непривычное для Алисы.Бьорн был… равнодушен, что ли? Конечно, он был доброжелателен и общался с ней сявной охотой, но в его глазах не было ничего привычного Алисе: ни похоти, нимольбы, ни подобострастного восхищения, ни напускного холода или надменности.

«Удивительно!».

- С кем ты разговаривала? – поинтересовался Бьорн.

- С братом, - улыбнулась Алиса, но тут же сощуриласькарикатурно-подозрительно - он большой, злой и очень меня любит.

Бьорн расхохотался.

- Я не причиню тебе вреда, - сказал Бьорн очень убедительно,- но почему-то мне кажется, что ты не дашь себя в обиду.

- Не дам, - уверила его Алиса, вгрызаясь в рыбу, - Васянаучил меня стрелять и драться.

- Он военный? – спросил Бьорн, тихонько попытавшисьпроизнести слово «Vasja».

- Он фотограф, - соврала Алиса, соорудив себе гигантскийбутерброд, - сейчас живет в Норге.

Она даже не заметила, как в разговоре на английском языке, унее вырвалось «Norge» вместо «Norway».

- У тебя есть еще кто-нибудь, кроме брата? – спросил Бьорн.

- Сестра, племянник, - сказала Алиса и, подумав, добавила, -и трое друзей. Вот и всё.

Вопросы Бьорна ее не раздражали. Он был мягок, тактичен испрашивал, не требуя ответа. Алиса вдруг поймала себя на том, что хочетпонравиться Бьорну. Он рассказал немножко о себе – о сводном брате и о любимойсобаке, что попала под машину, когда ему было шесть – Алиса обнаружила, что непросто слушает с интересом, но и пытается запомнить.

- Вася сказал, что если ты – это ты, то ты – гений, -сообщила Алиса, натягивая лицо на бутерброд.

- Ты смешная, - сказал Бьорн. В его лице появилась какая-тоновая эмоция, которой Алиса не смогла дать название.

- Правда? – спросила она, отложив бутерброд.

- В хорошем смысле. Ешь. Потом я покажу тебе своифотографии.

Алиса в два укуса одолела свой монструозный бутерброд иотряхнула руки от крошек.

- Ты как маленький удав, - улыбнулся Бьорн. Он встал изстола, и, проходя мимо, погладил ее по плечу. Он скрылся в соседней комнате,откуда донеслось шуршание картона: Бьорн рылся в коробке.

Алиса сидела на своем стуле, не шевелясь и не дыша. Еепарализовало это прикосновение: оно не было отцовским или братским, но и в тоже время не несло сексуального подтекста. Алисе это было в новинку, и сколькоона не силилась, она так и не смогла дать определение той эмоции, которую этоприкосновение в себе несло.

«Много думаешь. Ты же знаешь, что бывает с теми, кто многодумает».

Алиса вдруг поняла, что ведет себя, как самая обычнаядевушка – сидит и  пытается понять, нравится она мужчине или нет. Так делалаНина, так делала Марина и еще много Алисиных приятельниц, подруг и просто знакомых.Это открытие ее взволновало.

- Фотографии, - возвестил Бьорн, внося большую картоннуюкоробку со снимающейся крышкой, - эти снимки не были нигде опубликованы. Тыбудешь единственной, кто когда-либо их видел.

- Это большая честь, - сказала Алиса серьезно, с интересомзаглядывая в коробку, которую Бьорн водрузил на стол.

Бьорн уставился на нее, будто силясь понять, шутит она илинет. Алиса не обратила внимания на его замешательство.