Тот, кто должен

Пантин внимания не обратил: был занят серьезным делом – выискивал опечатки в новом номере, чтобы было, за что штрафовать корректора.

– Я всем своим номер показала – все в восторге! Говорят, небо и земля, по сравнению с тем, что было. Разница огромная!

            Мих был уверен, что ни ее муж, ни сын не читают «Мозаику», но она врала и сама верила. Пантин расплылся в улыбке, и редакторы просияли.

– Всем подругам показала! Все в восторге! – продолжала Вероника.

            И всех захлестывало ощущение удовлетворения от хорошо сделанной работы и следования правильному курсу.

– Пусть мальчики отнесут новые журналы к машине, мы немного раздадим в «Венском Доме».

            Сидя рядом с ней в авто, Мих рассматривал ее ногти. На каждом ноготке, выкрашенном черным лаком, был нарисован белый зАмок: на ногте большого пальца – большой замок, на ногте мизинца – совсем маленький. Мих обалдевал, настолько это было изящно исполнено и настолько не сочеталось с ее волосами, ее пошлым нарядом, ее враньем о журнале. «Маникюрщица хоть по образцу лепит, – думал он. – А Вероника – на свой вкус, с уверенность, что провинция все простит».

            Впереди тащился КамАЗ, и она никак не могла его обогнать на своей «киа-пиканто». Машина была мелкая, дамская, и водила она неважно.

– Как мама? – спросила неожиданно.

            Уже занесла его в список золотой молодежи, навела справки.

– Мама отлично. Не сбавляет оборотов, – заверил Мих.

– Я восхищаюсь деловыми женщинами!

– А ваш сын?

– Витюша? Он большой уже. У него своя жизнь. Я запрещаю ему меня «мамой» называть, чтобы он перед людьми меня не позорил. Это плохо?

– С какой точки зрения?

– С точки зрения психологии.

– Плохо. Вы сбиваете ему семейные настройки.

– Он такой рассудительный, ответственный, заботится обо мне. Думаю, он будет хорошим семьянином.

            Мих пожал плечами. Вероника снова уперлась в зад КамАЗу. Хорошо, хоть грузовик не ехал до «Венского».

            На втором этаже ресторана был накрыт огромный фуршетный стол. В честь чего была вечеринка, Мих так и не понял. Вероника сунула ему в руки стопку журналов.  

– Раздай кому-то.

            А сама, прихватив всего один номер, юркнула к каким-то знакомым.

Все усиленно жевали. Вероника исчезла в толпе приятелей. Он пошел в другую сторону, озираясь в поисках урны. И вдруг увидел Славку.

            Когда человека не видишь несколько месяцев, сразу заметно, как он изменился. Славка – в каком-то сером костюме и белой рубахе, расстегнутой почти до пупа, загорелый, задастый, с бутером в руке, жевал и что-то рассказывал, усиленно размахивая бутербродом. Мих протолкался к нему.

            Узнались. Славка хотел пожать руку, но потом полез целоваться. Стильный воротила рекламного бизнеса был уже хорошо подшофе. Второпях проглотил закуску.

– О-о-о! Ну, презентуй нам желтую прессу! Самый модный журнал сезона!

            Дамы, жующие рядом, все как одна обернулись. Журнал пошел в народ. Презентация состоялась. Выплыла Вероника, и оказалось, что со Славкой она пересекалась раньше по каким-то рекламным делам. Они тоже поцеловались.

– Славик, все хорошеешь!

– Твоими молитвами, золотце!

            Еще час жевали, отвлекаясь на знакомых, выпивку и покурить.

– А программа какая-то будет? – спросил Мих.

– Программа в цирке, – ответил Славка. – А тут, друг, селебритиз.

            Все пережевав, публика стала растекаться. Славка выразительно указал глазами на Веронику, Мих помотал головой.

– Я сам твоего ценного сотрудника подкину, – отмазал его Славка.

            Она немного застыла, но тот час же ярко улыбнулась.

– Мальчики, не скучайте.

– Посидеть бы где-то в тишине. Я этот «Венский» вообще терпеть ненавижу, – сказал Славка, глядя ей вслед. – К тебе поедем?

– Нет, ко мне нельзя. Не хочу с маман пересекаться. И про тебя я ей такого наговорил…

– О чем?

– Да так.

– Что я бухаю? Так ты ей объясни: как не бухать? То презентации, то банкеты, то встречи с клиентами, то пикники, то фуршеты, – и все ради бизнеса. Она должна понять.

– Я объясню, но ко мне все равно не поедем.

– Ладно, тогда ко мне. Один черт на такси.

            Взяли такси и поехали на Ивановку.

26. МАТЕРИАЛ ДЛЯ СТАТЬИ. ИСТОРИЯ МАШИ

            И, в конце концов, придумала я, как от Петровича избавиться, чтобы его не обидеть. Была у меня подружка еще в ПТУ, Лариска. Училась с нами недолго, потом училище бросила и уехала куда-то, а потом, когда вернулась, мы друг дружку потеряли. Но я помнила, что она с родителями жила, с братом и его семьей, всегда жаловалась, что их много в доме, как в коммуналке. Вот я к ней и пошла – за помощью.

            Лариска – высокая, худая, волосы длинные, кудрявые. Дороги ее ничуть не потрепали, выглядела здорово. А личная жизнь так и не сложилась – жила там же, в родительском доме. Я и говорю ей:

– Переезжай ко мне. Как будто ты больна и тебе деться некуда, и уход за тобой нужен. И я ни на шаг от тебя отходить не буду, чтобы этот старый хрыч от меня отвязался.

            Лариске идея даже понравилась.

– Хорошо, – говорит, – буду твоей больной подругой. Только ты учти, у меня любовник есть – Арсен, он ко мне в гости приходить будет.

            Я согласилась: пусть приходит, не может же Лариска свою жизнь из-за меня менять. В тот же день она вещи собрала и ко мне переехала. И в постель легла.

            Приходит Петрович, а я около нее сижу.

– Подруга, – говорю, – приехала. Неизвестно, чем больна, уход ей нужен.

            Он перепугался, близко к ней даже подходить не стал. Спросил только, когда она уберется. Я ответила:

– Не знаю. Да и идти ей некуда. Мать от нее отказалась.

            Он еще больше напугался.

– Дура ты, Машка! Так ты и меня потерять можешь! А нам же так хорошо вместе было!

            Потом еще приходил несколько раз – надеялся, что я смогу хоть часок для него выкроить. Лариска – как увидит его из окна – так сразу в кровать и так громко стонет, как будто, и вправду, при смерти.

            Конечно, мог он с работы меня выпереть, но пожалел и не выпер. Как мы хохотали с Лариской – до упаду! Избавились-таки от старикана! Она так у меня и осталась. Спросила только:

– Ты точно ни с кем встречаться не хочешь? Не стесню я тебя?

            Но мне тогда о сексе даже думать было противно.

– А мой Арсен с братом за товаром поехал, – говорит она. – Брат вернулся, а он загулял где-то. Так что я тоже женщина свободная.

            Долго тогда ее Арсена не было, и мы жили вдвоем. Она в киоске продавцом работала, а я – на той же стройке. И хорошо вроде бы все было, но что-то такое началось со мной странное. Она то из ванны голой выйдет, то переодевается при мне, а я смотреть на нее не могу – спокойно не могу смотреть, хочется к ней прикоснуться, поцеловать ее.

            Ничего, что я такое рассказываю? Вы же спросили, почему мне стало казаться, что я лесбиянка. Так вот поэтому – из-за Лариски. Хотя раньше таких мыслей у меня никогда не было. Но Лариска очень красивая была – длинноногая, тонкая, гладкая вся такая. И еще я думала, что так много мужчин к ней прикасалось, а она свежая, ароматная, как будто и не было ничего этого.

            Выйдет из ванной и вытирается перед зеркалом в зале, а я сижу в кресле и смотрю на нее – совсем девчонка, словно и жизни не знала.

            Страшно я ее хотела тогда. А, может, просто мужчин не хотела, но все мысли только о ней и были. И все меня тянуло дотронуться до нее – то за руку возьму, то за плечо, то по голове поглажу.

            Лариска замечать стала, посмотрит на меня – посмеется. Но ничего не говорила и не запрещала вроде бы.

            И тут ее Арсен вернулся. Блядовал где-то, а потом к Лариске пришел – с водкой и закуской. Сам смуглый, еще и загорелый, башка лысая, нос крючком, зубы сверкают. Не понравился он мне страшно, я и за стол с ними не села.