Голубой бриллиант (Сборник)

он. - Для референта есть слово "слушаюсь". Все другие могут,

а она, видите ли не может.

- Для этого у меня есть особая причина, - попыталась я

объяснить. - Ты же знаешь, что я глубоко верующая и не могу

позволить себе греха. А то, что ты требуешь - это грех. Я

строго придерживаюсь заповеди: "И не введи мя во

искушения". Ты должен считаться с моей верой и убеждениями

и не принуждать меня к греховным деяниям.

- Ты должна знать народное изречение: в чужой

монастырь со своими молитвами не ходят, - парировал он.

- Значит, я ошиблась монастырем: он не для меня, -

решилась я на дерзость. На самом деле ссылка на "грех" была

использована мной, как уловка. Но он, кажется, поверил и не

стал настаивать на своих притязаниях: для этого занятия у

него были другие "приватизированные". В моем твердом

отказе "не могу" он, очевидно, почувствовал решимость

добровольно покинуть "чужой монастырь", а ему этого не

хотелось. Он привык ко мне, я его в чем-то устраивала, была

не как "все другие".

Как фиговый референт, я имела свое рабочее место -

письменный стол в кабинете секретарши, за которым я, не

имея никаких поручений, просматривала разного рода

журналы, которых в ельцинской России расплодилось видимо-

невидимо. Секретарша - молоденькая блондиночка, недавно

окончившая среднюю школу, несомненно догадывалась о

612

наших интимных отношениях с Денисовым, смотрела на меня,

скучающую от безделья, с ревнивой завистью. Но и я не была

совершенно свободна и без разрешения шефа не могла

надолго отлучаться из офиса. Иногда он через секретаршу

вызывал меня в кабинет и доброжелательно спрашивал:

- Как у тебя сегодня настроение?

- Как всегда: скучаю от безделья.

- Пойди, пройдись по магазинам, купи чего-нибудь

вкусненького на ужин. Жди меня к семи часам. И не вздумай

появляться в Брюсовом переулке.

От Ююкина он знал о Лукиче и строго запретил мне с ним

встречаться. Я уже много месяцев не виделась с Лидой,

позвонила ей, и мы решили встретиться у нее дома. По пути к

Лиде я зашла в магазин, купила торт и бутылку шампанского. Я

пришла к ней в новой дубленке с капюшоном, и Лида уже в

прихожей, удивленная моим нарядом, начала осыпать меня

комплиментами.

- Да ты выглядишь королевой.

А когда я сняла дубленку и предстала перед ней в

короткой, выше колен черной юбке и черном жакете на белой

блузке, она совсем заговорила междометиями:

- О-о! Ух ты! Шикарно! Настоящая офисная девица. И

хотя говорила Лида искренно, фраза "офисная девица" меня

больно покоробила, - да, докатилась: кандидат исторических

наук с перспективой доктора и профессора, превратилась в

"офисную девицу". В этих словах было что-то непристойное,

порочное, нечто среднее между куртизанкой и проституткой,

хотя между той и другой я не вижу разницы. Лида с

пристрастием разглядывала меня и пришла к заключению, что

я очень изменилась и не в лучшую сторону.

- Ты, Ларочка, совсем не та, а какая-то другая. Только не

пойму, какая. Серьезная, что ли? И офисный наряд, скажу

откровенно, не идет к твоей серьезности. Сколько мы с тобой

не виделись? Ох., давно. Ты как-то внезапно пропала и не

давала о себе знать.

Она быстро поставила на плиту чайник, нарезала торт, а

я тем временем открыла шампанское и мы уселись за стол.

- Ну, давай рассказывай, отчитайся, - потребовала

дружески Лида. Мы обе были рады этой встрече. - Как там твой

Егор Лукич, - почему- то сразу поинтересовалась Лида, и

вопрос ее больно ударил по мне.

- Не знаю, Лидуся. Егора я потеряла.

- Как?! - воскликнула она. - Он что?

613

- Нет, он жив. Но я, не на счастье, а на беду рассталась с

ним. - Как, объясни?

- По глупости. Дурь на меня нашла.

- Егора потеряла, а что нашла? Замену, лучшего?

- Лучше Егора в природе не бывает.

- Так в чем же дело? Что за дурь на тебя нашла?

- Все расскажу, все выложу, как на духу. Только ты меня

выслушай. Мне больше некому излить себя, поплакаться,

посоветоваться. Егор да ты - вы мои самые близкие и родные.

И я рассказала ей все начистоту, ничего не тая, как на

исповеди. Она слушала меня внимательно, охала, вздыхала,

иногда вставляла вопросы, слова сочувствия и осуждения:

"бедная", "глупая", "почему со мной не посоветовалась?"

- Словом, Лидуся, я сама загнала себя в угол из которого

не вижу выхода, - с отчаянием сказала я.

- Ерунда. Выход всегда можно найти. А тут тем более, -

возразила я.

- Я, Лидуся, живу, как во сне, все кажется нереальным,

театром абсурда, без любви, без радости. Я приватизирована.

Я для него вроде спортивного снаряда: пришел, сделал свое

дело и поскорей ушел. Без слов, без ласки.

- А ты требуй от него драгоценности, и чтоб квартиру на

тебя оформил. А тогда и брось его, уходи. К Егору

возвращайся.

- Он не примет. Я страшно тоскую по нем. Я предала и

убила его.

- Не кори себя - ты много ему отдала. Самое большое -

любовь.

- Нет, я больше взяла от него. А любовь наша общая. За

короткое время я как бы три жизни прошла. Сначала наша,

провинциальная, скучная. Потом я вырвалась на простор, о

котором мечтала, оказалась в обществе творческой

интеллигенции, умных, красивых, талантливых, настоящих

патриотов, моих единоверцев. Я была духовно богата. И вдруг

это духовное богатство променяла на тряпки, на материальные

блага. Жизнь духа поменяла на жизнь брюха, на все чуждое

моему характеру, противное, на офисную юбочку. Представляю

глаза Егора, если б он увидел меня в таком наряде.

- А у него, у твоего шефа есть жена?

- Жена, двое детей, сын и дочь. Студент и школьница.

Это мне шофер его рассказывал. Сам он хочет казаться

примерным семьянином, любящим мужем и отцом. На важные

614

приемы, в театр ходит с женой. На разные тусовки,

презентации, в казино появляется со мной. Однажды

пригласил меня в ресторан. Несколько раз присутствовала на

переговорах с фирмачами российскими и иностранными.

Скорее в качестве обслуживающей: подавала выпивку, закуску.

После той, первой бани, еще дважды приглашал меня в

парилку. Все повторялось: до постели и в постели нам не о чем

было говорить. До постели он как хищник-автомат. После

постели - холодное бревно. Упругие мускулы, животная страсть

с хищно- садистскими наклонностями. Не стесняется давать

волю зубам.

- А ты не позволяй. Дала бы по зубам.

- Когда-нибудь и дам. Я хотела, чтоб он прописал меня в

этой квартире. Ты понимаешь, что значит для меня свое

жилье;

- Но ты была прописана у Егора. И там твое жилье.

- Я и сейчас там прописана. И Денисов сказал: зачем

тебе прописка в однокомнатной квартире, когда ты прописана в

трехкомнатной.

- А как он узнал?

- Он все, или многое знает обо мне. Эта квартира похожа

на дом свиданий. Вечером, к концу дня приезжает, как на

физзарядку. Удовлетворит свою похоть и быстро слиняет. На

ночь никогда не оставался, спешит к законной жене. А я в

полном одиночестве коротаю ночь, не смея отлучиться. Не

доверяет, звонит по телефону, контролирует. Такова моя жизнь,

Лидуся: есть только прошлое, нет настоящего и в тумане

будущее.

- А как Егор? Он звонит тебе?

- Он не знает моего телефона.

- Но ты-то ему звонишь?

- Звоню. Только заговорить не решаюсь. услышу его

голос, окаменею, слова произнести не могу и кладу трубку.