Голубой бриллиант (Сборник)

поток. - Ты какую воду любишь? - спросил меня. Я пожала

плечами. - Некоторые предпочитают температуру в двадцать

пять градусов, другие в тридцать, - пояснил он.

- Ту, что потеплей, - ответила я.

- Значит в тридцать, - решил он и, повернувшись лицом

ко мне сказал: - Итак приступим к оздоровительным

мероприятиям, выгоним из себя весь винно-коньячный хмель.

Вот вешалка, раздевайся, и марш в парилку.

Сказав это приказным тоном, он торопливо начал

раздеваться. Снимая с себя одежду, он небрежно швырял ее

на вешалку. Я стояла в растерянности. Раздевшись до трусов,

он обратился ко мне:

- Ну что стоишь? Тебе помочь? Будь, как дома. - И начал

расстегивать пуговицы моей блузки. При том делал он это

быстро и ловко, я не успела даже возразить, как моя блузка

оказалась на вешалке, а он уже растянул молнию моей юбки.

- Я сама, - робко произнесла я, чувствуя его власть над

собой. Конечно, для меня здесь все было ново, необычно, и я

не против была "пройти курс оздоровления". Я раздевалась не

спеша, еще не решив, до какой степени обнажаться. Он понял

мои колебания и тот час же снял свои трусы, оказавшись в

костюме Адама.

- Ты что, монахиня? - И так же ловко снял с меня

лифчик. Остальное я сняла сама.

Мы надели тапочки, он взял со скамейки байковое

одеяло, и мы вошли в парную. На меня пахнуло горячим

теплом и чем-то ароматным, напоминающим запах свежего

ржаного хлеба. Я хотела присесть на нижнюю полку, - а они

были в три этажа: две узкие и верхняя широкая, - но полки

были горячими и я не решилась. Денисов понял мое

затруднение, быстро вышел и вернулся с двумя гладко

выструганными дощечками, одну подал мне со словами: "это

тебе подгузник", другую оставил на скамейке, а сам расстелил

одеяло на верхней полке. Все это он делал быстро, но не

суетливо, как автомат. Я обратила внимание на его

обнаженную фигуру. Она показалась мне если и не

безукоризненной, то довольно ладной. Впечатление портил

уже явно наметившийся живот. Я не люблю пузатых мужчин.

Вначале мне было жарко даже на нижней полке, но

599

постепенно я свыклась и даже почувствовала особую прелесть

от горячего пара. А Денисов все хлопотал, выходил из парной,

вернулся с флакончиком какой-то жидкости, набрал в ковш

горячей воды, добавил в нее немного из флакона и плеснул на

камни. Повеяло новым, очень терпким и незнакомым мне

ароматом.

- Поднимайся на верх и ложись животом на одеяло! -

скомандовал он.

- Там жарко, - взмолилась я.

Тогда он вынул из ведра с горячей водой березовый

веник, окунул его в ведро с холодной водой и шлепнул им по

моей спине. Я вздрогнула, но было приятно, и я легла на

одеяло. Он очень мягко, осторожно касался веником моего

тела и спрашивал:

- Не очень жарко?

- Очень.

Тогда он опять окунул веник в холодную воду и положил

на меня. Так продолжалось минуты две-три после чего он

велел мне лечь на спину и процедура продолжалась тоже

минуты две-три. Положив веник мне на живот он поцеловал

мою грудь и сказав "пока достаточно", помог мне сойти вниз.

После парилки сразу в бассейн. Ощущение очень приятное,

какое-то блаженное состояние. Из бассейна опять в парилку,

но вместо березового был эвкалиптовый веник. И снова по

две-три минуты и бассейн, где я почувствовала себя

совершенно трезвой.

- На сегодня хватит, - решил он, когда я вышла из

бассейна, и, пристально оглядев меня, польстил: - У тебя

хорошая фигура.. - И набросил на меня, а потом и на себя

простыни.

Мы пошли в комнату, где был накрыт стол, и из нее в

следующую поменьше размером, в которой была

единственная широкая тахта. Он силой посадил на нее меня,

отбросил простыни, и я отдалась ему без сопротивления,

молча, без ненужных слов, без любви и без страсти, из

любопытства и как бы по обязанности, мне было и не плохо и

не хорошо, мне было безразлично. Я по-прежнему находилась

в каком-то тумане в состоянии отрешенности. Получив свое,

Денисов отвернулся от меня, лежал неподвижно и молча, как

бревно. Мы были чужими. Молчала и я, вспомнив Егора,

ласкового, нежного, и во мне вспыхнуло чувство жалости к

Егору и себе самой. Ведь мы были одно целое, и боль и

жалость ощущали вместе, сообща. Меня подмывало сказать

600

что-то язвительное, колючее, но подходящие слова не

находились, и Денисов, вставая с постели, озабоченно

проговорил:

- Тебе надо поспешить, что б Андрей к полуночи

возвратился в Москву.

Выходит не я, а он меня уязвил, мол, случилась и

отваливай. Он раньше меня вышел из комнаты и я услышала,

как в соседней комнате, где был накрыт стол, прозвучал хлопок

открытого шампанского. Когда я вошла туда, он сидел за

столом, прикрывшись простыней, и наливал в узкий длинный

фужер шампанское и затем рюмку наполнил коньяком.

Скривил подобие иронической улыбки и лукаво сощурив глаза,

предложил:

- Садись, отметим твое вступление в должность.

Завернувшись в простыню, я сказала:

- Я хочу пойти одеться.

- Потом оденешься. Шампанское можно пить и в

костюме Евы. - Он схватил меня за руку, крепко сжал и

посадил за стол, подав мне фужер.

Его поведение и слова были для меня оскорбительными,

и я не смолчала. Когда он стукнул своей рюмкой с коньяком о

мой фужер с шампанским, я сказала:

- Что я должна понимать под своей должностью? То, что

сейчас произошло?

- Ну, не только. Должность референта гораздо шире,

серьезней, интересней и значительней. Будешь со мной

принимать иностранцев - партнеров по бизнесу, сопровождать

меня на приемах, разных презентациях. Об этом поговорим,

когда возвратишься из Твери. А сейчас - посошок, на дорожку. -

Он снова наполнил шампанским мой фужер, и себе вместо

коньяка налил шампанского, не взглянув на меня, выпил

залпом. Он явно спешил заняться делами, а может избавиться

от меня, - и такая мысль пришла мне в голову. Когда я села в

машину, Андрей спросил меня:

- Куда прикажете, Лариса Павловна?

- В Тверь.

- А заезжать никуда не будем?

И тут я вспомнила про шубу и решила забрать ее. Я

зашла в квартиру - "свою" квартиру, и получше осмотрела ее.

Да, хорошо бы иметь такую квартиру в Москве. Но какой

ценой? После бани я не питала особых иллюзий в отношении

своего будущего с Денисовыми Что ж, произошло то, что рано

или поздно должно было произойти: я очень хочу ребенка, это

601

моя главная мечта и забота, мое неукротимое желание. И

сегодня я сделала решительный шаг к моей заветной мечте. Я

отдаю себе отчет в, том, что с первого раза можешь и не

забеременеть, для полной гарантии потребуется длительная

связь, и я пойду на нее, чего б это мне не стоило, отступать

поздно. Я посмотрела на телефонный аппарат, и сердце мое

заныло. Я прошептала: "Егор, милый, прости. Ты же

согласился, что мне нужен ребенок. Я не изменила тебе, не

предала нашу любовь". Я взяла трубку и набрала номер

Лукича. Услышав его такой родной и знакомый голос,

повторивший дважды "Я слушаю", я не могла вымолвить ни

слова и положила трубку на рычаг. Меня охватило непонятное

оцепенение, которое тут же перешло в дрожь. Тогда я быстро

схватила сверток с шубой и выбежала из квартиры. Наверно и

Андрей заметил мое волнение, потому что, когда машина

тронулась, он спросил:

- С вами все в порядке?

- Да, все, - пересохшим голосом ответила я. - Я только

хотела позвонить.

- Вы можете позвонить из машины.