Голубой бриллиант (Сборник)

куда я его направляла. Три пологие ступеньки из бани в

прихожую он преодолел кое-как. Но когда подошли к лестнице,

ведущей на второй этаж, он остановился, уцепившись одной

рукой за перила, а другой за меня, и уныло посмотрел вверх. Я

тоже представила, как нелегко мне будет затащить туда эту

обмякшую стокилограммовую тушу. На мое счастье в прихожей

появился сторож, и помог мне поднять изрядно захмелевшего

гостя на должную высоту. В комнате я помогла ему раздеться

до нижнего белья, и он заметно начал трезветь, крепко сжал

мою руку и попытался повалить на постель. Я вывернулась и

обнадеживающе заморила:

- Айн момент, айн момент, Рихард. - Немецкий я знала

на уровне семилетки. Тыкая пальцами себя в грудь, я

говорила: - Их больна. Понимаешь - больна. - Его это

нисколько не смутило, он, наверно думал не о той болезни,

которой я решила ошарашить его, он пренебрежительно махал

рукой, мол, ерунда, сойдет, повторял слово "гут". Тогда я

открыла свою козырную карту:

- Послушай, Рихард, у меня СПИД. Понимаешь - СПИД.

- Я? СПИД? - Он выпученными глазами уставился на

меня. - Я, я, - очень печально подтвердила я. До него кажется

дошло: он клюнул мою наживку и испуганно двумя руками, как

бы отталкивая меня от себя, пробормотал:

- Наин, Наин...

Пожелав ему спокойной ночи, я ушла в другую спальню,

изнутри заперла дверь на ключ и мысленно смеясь, уснула.

Утром я проснулась, услыхав шум мотора: это приехал Борис.

Рихард еще спал. Первым вопросом Бориса ко мне было:

- Ну как? Хорошо провели ночь?

- Нормально.

- Все в порядке? Как мужчина он годиться? - намекал

Борис. - Совсем не на что не годиться. К твоему сведению: у

него СПИД.

622

- Что?! - вскричал Борис. - Какой СПИД? -Взгляд его

испуганный.

- Самый настоящий. Он сам мне об этом сказал.

- И ты с ним?..

- Я что, сумасшедшая? Уложила его в постель, а сама

ушла в другую комнату.

- Вот так дела. Черт те что, СПИД. Хорошо хоть

предупредил, - удивлялся Борис. Он не догадывался о моей

уловке, поверил: - СПИД..

В Москву мы ехали молча. Немец был мрачен и

подозрителен. Переговоры не состоялись: Рихард спешил в

Германию. В офисе Борис сказал мне:

- Я разговаривал с немцем. Оказывается СПИД не У

него, а у тебя.

- У меня? - искренне удивилась я. - Это как же?" С

больной головы на здоровую. Может я не поняла его. Может он

интересовался, есть ли у меня СПИД? - Борис лукаво

посмотрел на меня и вдруг рассмеялся:

- Ну и артисты вы, ну и цирк.

- Но хозяин цирка ты, - уколола я.

- Ну и черт с ним, - махнул рукой Борис, поставив на всей

истории точку.

Шло время, зима перевалила на вторую половину. Дни

стали стремительно увеличиваться. Денисов все реже

заглядывал ко мне на квартиру, и меня это только радовало. И

уже не звонил по вечерам, проверяя, дома ли я. Не приглашал

и на тусовки. У него появилось новое увлечение, поэтому

пропал интерес ко мне, он словно не замечал меня, и я

чувствовала себя совсем здесь не нуждой. Это не было

положение свободы и праздности, а именно ненужности. О

том, что у него появилась новая "приватизированная", я узнала

потому, как он раза три просил меня на несколько часов

вечернего времени освобождать квартиру. Не приглашал и в

баню, туда он наведывался с другой, хотя я с удовольствием

побывала бы там.

Исподволь у меня появились признаки беременности, и я

решила обратиться к врачу. О, Боже мой: я на седьмом небе!

Услыхал Господь мои молитвы - я беременна. Теперь мне

было все ни по чем, трын- трава. Моя мечта сбывается. Только

бы все шло нормально, не случилось бы чего неожиданного.

Однажды Денисов позвал меня в кабинет и с порога спросил:

- Хочешь погреться?

- В каком смысле?

623

- В самом прямом: теплая вода, жара.

- Мечтаю, - ответила я, решив, что он приглашает меня в

баню. - Тогда сегодня же сделай фотографию на

загранпаспорт.

- Зачем? - удивилась я.

- Полетим с тобой на Кипр, там сейчас тепло. Я даже

обрадовалась. До этого мне не приходилось бывать на

международных курортах. Меньше чем через месяц я уже

имела на руках загранпаспорт и пятьсот долларов. При том

Борис предупредил меня, что в таможенной декларации надо

указывать только триста. И опять началось для меня нечто

похожее на сказку. В самолете я погружалась в размышления:

почему Борис вдруг пригласил меня, а не свою "новенькую"

или "старенькую" Марию Степановну? Чем все это объяснить?

Вообще он был по характере человек непредсказуемый,

принимал самые неожиданные решения и действия. Но в

последнее время, после поспешного отъезда Рихарда

Шульмана при встрече со мной розовое лицо его освещалось

озорной улыбкой. Наверно он все-таки разгадал мой трюк со

СПИДом. В самолете он сообщил мне, что на Кипре у него

есть собственная вилла на морском берегу. И неделю тому

назад оттуда возвратились его жена и дочь, и вилла теперь

свободна. По его расчетам мы пробудем там с неделю, не

больше, потому как на фирме накопилось много неотложных

дел. Он пожаловался мне:

- Устал я, Лара. Смертельно устал. Сплю по пять часов.

Думаю на Кипре отоспаться, отдохнуть и видеться только с

тобой. Ты мне по- прежнему нравишься. Ты умна, хотя по

правде говоря, я предпочитаю молоденьких и глупых. С ними

проще и уютней. У них все на лице написано. А на тебя я

смотрю, в твои колючие глаза и чувствую какой- то

дискомфорт. И меня зло берет, что ты умней и начитанней

меня. Мы же с тобой по сути дела еще и не разговаривали.

Полгода живем, как любовники, а серьезного слова друг другу

не сказали.

Это уже был какой-то другой Денисов, простой,

откровенный и добрый. Да я и смотрела на него уже другими

глазами, как на отца моего будущего ребенка. Я благодарила

его, хотя он об этом и не догадывался.

Не буду рассказывать про его двухэтажную виллу, про

пляж и теплое море, про тропическую природу. Мы

действительно постоянно находились рядом, вели

624

откровенные разговоры. О чем? Естественно о России,

находясь от нее за тридевять земель, о ее прошлом,

настоящем и будущем. Я ругала Ельцина, Чубайса, Немцова.

Он слушал меня молча и только скептически усмехался, не

возможно было понять, согласен он со мной или нет. Мне

казалось, что ему нет до них никакого дела и ему все равно,

кто правит страной - дураки, воры, циники или предатели. Едва

ли он улавливал-смысл моих эмоциональных речей: он лежал

отрешенным и думал о чем-то своем, возможно далеком от

политики и злобы дня. Я сидела в легком плетеном кресле

рядом с ним. Но когда я заговорила о еврейских банкирах,

прибравших к рукам всю экономику и финансы страны, он

оживился и спросил:

- Признайся честно: ты коммунистка?

- Нет, я ни к какой партии не принадлежу. Я просто

русская патриотка. Но я не могу спокойно смотреть, как мой

народ стонет под еврейским игом. Правительство сплошь

еврейское. Разве ты не согласен? И коммунисты борются за

права народа, за лучшую жизнь.

- Согласен. Хотя попадаются в правительстве и русские.

Кое-где.

- Это не русские, это шабес-гои, то есть верные слуги

евреев, чаще всего женатые на еврейках.

- Но я русский и, возможно, не меньший патриот, чем ты.

Я никого не эксплуатирую, плачу приличную зарплату своим

служащим и вовремя, в том числе и тебе. Я люблю свою

страну, ее историю. Болею за ее судьбу, переживаю, понимаю,