Привычка выживать (СИ)

Рука у Винтера приятно теплая. Он успел накинуть свой врачебный халат поверх белой рубашки с длинным рукавом. Темный пиджак небрежно брошен на спинку кресла. Доктор улыбается только одной половиной своего изрезанного морщинами лица и Китнисс обращает внимание на несущественные детали, чтобы не смотреть в его голодные глаза слишком долго. В единственном кармане изрядно помятого халата виден прямоугольник пластикового ключа. Китнисс устраивается в кресле напротив и скрещивает на груди руки.

- Мне приятно видеть вас здесь, мисс Эвердин, - мягко говорит доктор.

Китнисс не может ответить ему взаимностью, поэтому отделывается лишь кивком и сразу спрашивает о Пите. Доктор опускает глаза. Китнисс ерзает на удобном стуле, думая почему-то о том, что не может назвать даже приблизительный возраст этого человека, будто возраста у него нет вообще.

- У меня нет для Вас хороших новостей, - говорит Винтер. – После того срыва… - он замолкает, позволяя ей закончить начатую им неудобную фразу, - Пит полностью ушел в себя, - говорит он голосом, который так не похож на голос доктора Аврелия. – Он и раньше уходил в себя, но в этот раз все гораздо хуже. Он больше не впадает в буйство. Он просто не реагирует на окружающий его мир. Мне кажется, - врач начинает барабанить пальцами по столу, - это навсегда.

Винтер встает, приближается к Китнисс и, помедлив, все же решается взять ее руки в свои.

- Вы должны быть сильной, мисс Эвердин.

Китнисс слышит из его уст собственный приговор. Приговор, к которому, как ей казалось, она должна быть готова. Но чужие слова не причиняют физической боли, после них остается звенящая тишина, будто где-то рядом что-то взорвалось. Китнисс чуть прикусывает губу и берет под контроль свои чувства.

Она обещает не делать ничего, что ей запрещается делать. Она просит, как и раньше, просто приходить к Питу. Приходить и смотреть на него.

- Думаю, если я буду уверен в вашей адекватности, я с легкостью позволю вам продолжать навещать его, - с улыбкой отвечает врач.

Китнисс неприятны его прикосновения, но она абстрагируется от происходящего, как делала тысячу раз в своей жизни. Она представляет, что ее окружают камеры и зрители. И все же она переигрывает: обнимает этого высохшего сутулого врача, стараясь не морщиться от сладкого дурманящего запаха, пропитавшего всю его одежду. И, отстраняясь, сжимает в ладони вытащенный из халата пластиковый ключ.

Джоанна Мейсон, наверное, единственная, смогла бы оценить всю безрассудность поступка Китнисс. Но Джоанна больна и не встает с постели.

Китнисс совсем одна.

Доктор ободряюще улыбается ей.

- Но неужели вы пришли только ради этого, мисс Эвердин? Или, - вновь пауза, - вы позволите называть себя Китнисс?

Девушка уже успела отстраниться и сделать пару шагов в направлении выхода. Но слова доктора просто пригвождают ее к месту. В ответ на заданный вопрос она лишь кивает, улыбка сползает с ее лица.

- Меня вы можете звать Корнелиусом.

Китнисс возвращается на свое место.

- Я хотела спросить вас о своем охморе, - говорит она медленно, подбирая слова.

- Я ждал этого вопроса, - усмехается Корнелиус. – На самом деле, я ждал, что вы зададите его гораздо раньше.

У него неприятный оценивающий взгляд, который, на самом деле, ничуть не изменился. Теперь в нем прибавилось злорадного торжества, но Китнисс старается не искать причин, а просто участвовать в происходящем. Украденный ключ напоминает о себе, пропадая в кармане брюк. Девушка осторожно вытирает потные ладони о мягкую ткань.

Китнисс спрашивает доктора, неуверенно, с долей робости и страха. Она не так сильна, как Пит Мелларк. Она не хочет знать, что случилось с ней во время долгого пребывания в мире, не имеющем ничего общего с реальностью, но Эвердин вынуждена задать этот вопрос и выслушать ответ.

К счастью, это не занимает слишком много времени.

…

Пит Мелларк всегда был сильнее ее.

Как и прежде, Китнисс заходит в темную комнату с мониторами, опустив голову, садится на стул, который предназначен ей. Молчит. Дышит. Смотрит на неподвижного Пита. Смотрит на человека, так же неподвижно наблюдающего за Питом. Когда она встает, человек вздрагивает и отворачивается от мониторов.

Китнисс готовила себя к худшему, выслушав рассказ доктора о нынешнем состоянии Пита Мелларка. Но теперь, наблюдая воочию Пита, Китнисс потрясена. Прежде ее пугало его мрачное спокойствие или яростное хождение из одного угла комнаты в другой. Но теперь ее пугает не Пит, а отсутствие Пита. Она видит его через стекло, через которое он видел ее, хотя был лишен подобной возможности. Но Пит теперь не просто спокоен или погружен в сон. Пит сидит на кровати, опустив голову. Пит кажется вырезанной из картона фигурой, лишенной не только чувств, но и дыхания.

- Должно быть, это невыносимо, находиться здесь и смотреть на него, - говорит Китнисс вслух человеку, имени которого не знает. Человек неопределенно пожимает плечом. – Быть может, это пытка не только для нас. Быть может, это пытка и для него. Он всегда был сильнее. У меня никогда не получилось спасти его по-настоящему от самого себя.

После того, как Джоанна Мейсон проникла в палату находящейся в коме Китнисс Эвердин, сотрудникам запретили держать на рабочих столах какие-либо тяжелые предметы и Китнисс приходится совершить полнейшую глупость.

- Доктор Винтер позволил мне пройти внутрь, - она осторожно достает из кармана пластиковый ключ, и пытается понять, что делать дальше. Ей нужно время, совсем немного времени, ради которого она почти готова на убийство.

Человек, имени которого она не знает, смотрит на ключ внимательно, а потом еще внимательнее – на нее саму. Рука его непроизвольно тянется к телефону, и Китнисс решается ударить его и почти заносит руку для удара, не отдавая себе отчета о последствиях. Но в его взгляде что-то меняется, щелкает, рука замирает, пальцы дрожат, а затем опускаются на приборную панель. Кивок. Китнисс считает удары своего сердца, пока идет к двери. Ей чудится шум близкой погони, мигание разноцветных лампочек и крики Винтера, который несется к ней по коридору, но ничего подобного не происходит. Ключ срабатывает только со второй попытки, Китнисс краем глаза замечает, что телефонная трубка уже снята и номер уже набран, поэтому просто перестает о чем-либо думать и распахивает дверь.

Нужно было подумать еще раз, прежде чем сделать это. Нужно было вдохнуть другой воздух, не лишенный запахов и не кажущийся бесцветным. Но Китнисс врывается в белую комнату и, как умеет, блокирует ее изнутри, и только потом замирает, чувствуя себя загнанной в ловушку.

Слишком много белого цвета. Слишком мало посторонних звуков. Никаких лишних предметов. Кровать. Пластиковые наручники. Пит Мелларк, сидящий на кровати и не обращающий ни на что внимания.

Первый шаг дается Китнисс с трудом. Кровь стучит в висках, она все еще сжимает пальцами бесполезный кусок пластика. Второй шаг так же не приносит облегчения. Китнисс смотрит на Пита и думает о том, что, возможно, это ее последние мгновения жизни. Она слишком хорошо помнит Пита, бьющего по стеклу кулаками. Она слишком хорошо слышит то, что он кричал, глядя на нее, хотя не мог ее видеть. Этот крик до сих пор отражается от стен и возвращается к ней, мешая подойти ближе.

- Кроме тебя, у меня никого не осталось, - говорит Китнисс.

Третий шаг. Пит все еще сидит на постели. Голова его опущена, он не реагирует ни на голос, ни на движение. Это может быть ловушкой. Это должно быть ловушкой. Китнисс и подумать не могла, что ей предназначено судьбой роль жалкой беззащитной жертвы, по собственной воле приближающейся к неподвижно замершему хищнику.

- Я спросила его… - говорит она дрожащим голосом, потому что не может молчать. – Я спросила доктора Винтера, зачем он внушил мне ту сказку про нашу с тобой жизнь в Двенадцатом дистрикте.

Китнисс находится уже совсем рядом, но Пит продолжает сидеть с опущенной головой.

- И, знаешь, что он мне ответил? Он ответил, что не имеет никакого отношения к тому, что я помню. Его целью было заставить меня защищать Каролину. Он не внушал мне любить тебя. Но он сказал, что я, должно быть, сильно любила тебя, потому что тебя одного выбрала своим якорем. Якорем, Пит. Пит? – Китнисс присаживается на корточки и пытается поймать неподвижный взгляд голубых глаз. – Ты всегда был моим якорем, Пит. В любой из жизней, которые я не прожила. И я прошу тебя, Пит, вернись ко мне. Пожалуйста. Просто вернись.