Привычка выживать (СИ)

- О чем еще я должна знать? – спрашивает его женщина, сжимая кулаки, которые так и чешутся для пары-тройки ударов по похудевшему, но все еще довольному лицу предателя.

- Вас интересует, что еще вы можете найти здесь? – Хевенсби обводит комнату глазами, имея в виду гораздо большую площадь помещений. – О, здесь водятся львы, - он хихикает, сжимая пальцы. Пэйлор обещает себе не сорваться именно сейчас. Плутарх, до этого момента ходивший по самому лезвию ножа, внезапно становится серьезным. – Вы нашли главного злодея, госпожа Президент. Так почему вы продолжаете задавать вопросы?

Пауза.

- У нас уже есть один человек, который захотел узнать все, - добавляет бывший министр. – Думаете, сойти с ума от ответов может только он?

Пэйлор делает пару шагов в сторону, затем возвращается на исходную.

- Меня тошнит от вашей бесконечной философии.

Поразительно, но она опять называет его на «вы».

- А меня тошнит оттого, что вы все продолжаете жить прошлым, - парирует Плутарх. – В прошлом есть, конечно, ответы на все ваши вопросы. Но, подумайте, каким будет ваше будущее, если вы получите то, чего хотите? Вряд ли счастливым.

Пэйлор молчит, но недолго.

- К черту вас, Плутарх. Вас и Ваш Капитолий. Ночами я просыпаюсь от кошмаров, в которых размноженные в огромном количестве переродки выползают из всех канализационных стоков, только потому что я не убила их парой часов раньше.

- Неужели переродки – то, чего вы боитесь больше всего? – хмыкает Плутарх. – Меня на днях навещала Китнисс Эвердин, - он массирует висок пальцем, чувствуя острую боль в затекших мышцах. – Ей, видите ли, хотелось посмотреть мне в глаза. Интересно, что она хотела в них увидеть?

- Быть может, человека?

- Меня тошнит от вашей философии, госпожа Президент, - Плутарх улыбается, но как-то криво. – Китнисс Эвердин пообещала убить меня, если я попытаюсь хотя бы еще один раз причинить вред ей или кому-то, кем она дорожит. Думаю, девочка еще не знает о том, что я спас ее сестру…

- Это не было ее сестрой, - Пэйлор качает головой и смотрит на министра с вызовом.

- Пусть так. Но, когда воскрешаешь мертвых, ты должен быть готов к тому, что что-то пойдет не так.

Пэйлор вздыхает. Еще пять минут нахождения здесь и, кажется, к ней вернется та жуткая головная боль, от которой спасают только тяжелые наркотики.

- Мальчик убил то, что вы воскресили. Кажется, даже будучи сумасшедшим, он прекрасно понимал, что мертвое должно оставаться мертвым. Еще он понимал другое: Китнисс Эвердин необязательно знать о том, на какие зверства может пойти Капитолий в угоду своим планам.

- Мог, - отмирает Плутарх и хищно скалится. – Вы хотели сказать «мог», а не «может». Перепутанные времена – такая хитрая наука, - Пэйлор сжимает зубы, чтобы не наговорить гадостей и считает до десяти. Ее уже не спасает мысль о том, что этот человек пойман и надежно скован, ей продолжают мерещиться новые и новые версии написанных им сценариев и запасных планов. Она уже жалеет о том, что пришла сюда. Она напоминает себе Джоанну, которая приходит в палату Пита, чтобы увидеть хотя бы немного надежды, но вместо этого заражается еще большим отчаянием.

- Ему станет лучше, - вслух говорит Пэйлор и министр смотрит на нее с удивлением. – Питу Мелларку станет лучше.

- Такая слабая надежда, - тянет Плутарх. – Он действительно был силен, но ведь его сломали. Всех можно сломать, госпожа Президент. Нужно только знать, куда бить.

- Не подскажете, куда лучше ударить вас? – Пэйлор нависает над арестантом с потемневшими от ярости глазами.

А затем, придя в себя, выходит из комнаты. Ей хочется хлопнуть дверью, выместить злость хоть на чем-нибудь, но она лишена такой возможности; открывшийся перед ней дверной проем закрывается бесшумно.

Гейл, торчавший все это время перед матовым стеклом с бесстрастным лицом, выпрямляется.

- Ничего не говори, - предупреждает его Пэйлор. – Впрочем, ты в последнее время даже слишком молчалив. С чем это связано? С Китнисс? С Питом? Или с Джоанной?

Она вымещает злость на том, кто подвернулся ей первым. Гейл знает об этом не хуже ее самой, поэтому все вопросы считает риторическими.

- Мне нужен свежий воздух, - фыркает президент. Гейл следует за ней.

Свежий воздух мало помогает.

- Когда ты намерен уехать? – спрашивает Пэйлор, намереваясь отвлечься от дурных мыслей, вовлекая не самого приятного человека в разговор.

Гейл пожимает плечами.

- Когда закончится эта история с Питом.

- Она может длиться годами. Он может дожить до глубокой старости то цепенея, как сейчас, то впадая в буйство, - Пэйлор качает головой. – Я в тысячный раз говорила с его лечащим доктором, но не узнала ничего конкретного. Он по привычке рассказал мне историю охмора в целом и историю охмора Пита в частности. Я по привычке не поверила в то, что в охморе этого мальчика нет ничего странного. Всего лишь охмор первой степени. Охмор, главная цель которого – убийство Китнисс Эвердин. Странно, не правда ли? То, что он не убил ее, убедило всех нас в том, что он либо исцелился, либо был охморен на что-то совершенно иное… - Пэйлор закрывает глаза. – Мы придумали так много хитроумных планов Сноу, но все было зря. То, что происходит сейчас с Питом, лишь последствия неудачного охмора. Расщепление его личности на две части, ни одна из которых не может пока одержать верх. Доктор Винтер уверен, что Питу осталось около недели такой же мучительной борьбы с собственным подсознанием. И, знаешь, что потом? – Пэйлор делает паузу, но ответа, разумеется, не получает. – Никто не знает, Гейл. Впору делать ставки. Я бы поставила на то, что мальчик обретет покой, только перестав дышать.

Гейл остается бесстрастным.

- Когда все закончится, - говорит он тихо, но уверенно, - я уеду во Второй Дистрикт, как и планировал.

- Ты заберешь с собой Энорабию? – интересуется Пэйлор, хотя ей совершенно неинтересно.

- Она не спрашивала разрешения поехать со мной. Она поставила меня перед фактом, - Гейл закатывает глаза.

- А Джоанна? – здесь уже любопытство берет верх.

Гейл чуть заметно напрягается.

- При чем здесь Мейсон? – спрашивает он, как и прежде, лишенным интонаций голосом.

Пэйлор смотрит на него очень внимательно чуть больше десяти секунд, затем отводит взгляд, будто заинтересовавшись чем-то, происходящим позади него.

- Мне показалось… - начинает она с несвойственной ей неуверенностью, но Гейл не дает ей договорить.

- Вам показалось.

Ну конечно, думает Пэйлор. Конечно, показалось.

- Почему вы позволили Мейсон и Китнисс посещать Пита? – спрашивает Гейл, не уходя от темы, но все же предлагая ей неплохую альтернативу.

- Им сложно отказать, - Пэйлор криво улыбается. – Особенно Джоанне. Впрочем, я руководствовалась также и тем, что Питу нужна помощь. Его слишком часто бросали в одиночестве. Я надеялась, что присутствие тех, кто дорог ему, его спасет. Кажется, я ошиблась. Его может спасти только он сам.

- Китнисс, - выдыхает Гейл. – Его может спасти Китнисс.

- О, - Пэйлор не скрывает своего изумления. – Каким же образом?

- Не знаю, - Гейл отводит взгляд. – Но ведь они всегда спасали друг друга, не так ли?

- О, - повторяет Пэйлор вновь. Гейл едва заметно краснеет, но вряд ли от смущения.

- Я не одобряю ее выбор. Но я уважаю его.

- О, - в третий раз выдыхает Пэйлор, но здесь уже берет себя в руки. – Это касается и Каролины?

- Нет, - Гейл качает головой. – Каролина – не ее выбор. Кстати, что вы намерены с ней делать?

Пэйлор поджимает губы. Неловкие вопросы досаждают ей, особенно, вопросы, на которые у нее пока нет ответа. Она может, как всякий уважающий себя политик, начать юлить и увиливать от прямого ответа, но она слишком уважает себя, чтобы опускаться до приемов Плутарха.

- Я еще не решила. Пожалуй, я оставлю ее рядом с собой. Пока мне нравится эта девочка. Я хочу знать, получится ли из нее что-то стоящее. Более того, я хочу поучаствовать в ее воспитании.