Вопросы

– Ну, первый парень на деревне! – хлопнул Дима по плечу. – А я думаю, куда дешевое зелье уплывает? Наша школа.

– А ты – первый парень в городе! – кивнул Дим. – Я слышал. Поздравляю.

– Нам вместе работать, – Джин уже прикинул перспективы «Фортуны». – Буду тебя советовать нашим туристам.

Было похоже на договор. Дим довольно кивнул: теперь они были на равных паях. 

Официоз начался в десять вечера. Выступил слегка пьяный мэр и сказал о возрождении курортных традиций города, о привлечении отдыхающих и о наполняемости городского бюджета. Потом выступил городской прокурор и сказал о стабилизации криминогенной ситуации в городе. Подтекст был таков: бригада Риги оказалась самой сильной криминальной структурой в городе и прижала хвосты прочим группировкам, а когда в город нагрянули залетные черные гастролеры и решили прижать «Фортуну» – Рига бросил оружие на землю, вышел вперед и объяснил им на их родном чеченском языке, что шансов у них здесь нет. Парни закивали дружно и пообещали ему всяческую поддержку. Тогда Рига обернулся к своим ошалевшим пацанам и сказал наставительно:

– Вот что значит учить в университете латынь.

И пацаны тоже дружно закивали. Именно эту стабилизацию имел в виду прокурор в своей спонтанной речи.

Потом городские мужи вместе с Димом резали тремя ножницами красную ленточку перед «Фортуной», и все остались с кусками ленты в руках. На этом официальная часть церемонии окончилась, и начался банкет.

На нескольких площадках танцевали и пели. Гости сидели за столиками на бесконечных террасах и выбирали точку приложения внимания на свое усмотрение. Впрочем, часто этой точкой оказывалась собственная тарелка с едой.

Около двенадцати среди гостей мелькнула высокая, несколько громоздкая фигура Выготцева.

– Вот человек, с которым тебе придется делить воду и воздух, – шепнул Диму пьяный мэр и поднялся: – Николай Петрович, наше вы солнце!

Дим увидел Выготцева впервые и старался оценить его без предубеждения. Если мэра, ментов, сотрудников прокуратуры, городских депутатов и бизнесменов влек к Диму чисто финансовый интерес, то Выготцева – простое любопытство, написанное на его широком, смуглом и морщинистом лице.

Дим поднялся и пожал ему руку. 

– Рад видеть вас сегодня. И приглашаю бывать почаще...

– А рулетка тут есть? – спросил Выготцев.

Дим бросил взгляд на блюда.

– Здесь нет, но в казино найдется. Составьте пока нам компанию.

Выготцев сел рядом с Димом и Ригой и вдруг подскочил.

– Я ж девушку потерял! Пошла песни слушать моя маленькая...

Рига хмыкнул. Выготцев продолжал оглядываться. Вскоре его окликнул слабый голосок:

– Николай Петрович, где вы?

И столько было в этом «Где вы?» отчаяния, что Рига вскочил вслед за Выготцевым. Дим узнал ее голос, а потом увидел и саму Таню, которая приближалась к столику, ориентируясь на седую голову Выготцева, как на маяк.

– А, девочка моя, потерялась...

Выготцев при всех прижал ее к себе и подтолкнул к столику.

– Знакомься, крошка. Это наш хозяин Дима Стрельцов. А это... Рига. Наш оруженосец. А это наша маленькая девочка Таня...

Она взглянула затравленно, как волчонок. Выготцев усадил ее рядом с собой. Она, совершенно бледная, узнавшая Дима, стала стаскивать с рук перчатки, и никак не могла совладать с дрожью худеньких пальцев.

– Ну, маленькая...

Выготцев взял ее руку в свою и потянул перчатку зубами. Потом другую. Дим сидел неподвижно. Не дыша. Казалось, что подсмотрел что-то ужасно пошлое, от чего сносит крышу, отчего гадко и больно дышать. Рига вдруг усмехнулся.

– Вы перчатку прокусили, Николай Петрович. А это даже не первое блюдо.

Таня вдруг, собравшись с духом, посмотрела на одного Дима, и спросила, едва шевеля губами:

– Зачем же ты не уехал?

Выготцев глядел по сторонам, Дим – в тарелку, не поднимая глаз, а Рига – на полумертвую Таню. Никто не отвечал.

– Да, здорово у вас, ребятки. Только я есть не хочу, – сказал вдруг Выготцев. – А вот пойду с Павлом Ивановичем в казино. А ты, Танюша, покушай...

И пошел за мэром в сторону сияющих огней. Теперь тишина была полной, несмотря на грохот музыки, выстрелы шампанского и вскрики женщин. Это была особая тишина сердца, которая обрушилась на них и сковала движения.

– Рига, иди, – наконец, выдохнул Дим.

Рига еще раз взглянул на полумертвую Таню и спустился с террасы.

– Ну, «маленькая»... о чем еще ты хотела спросить? – бросил Дим. – Откуда у меня деньги? Почему я остался здесь? Потому что я наркоторговец. И всегда им был. И памятник был моей точкой. И ты была точкой... болевой точкой. Но уже не болит, прошло. Я – бандит, ты – проститутка. Чему тут болеть? Это не больно. Вон у Риги спроси – это в девятнадцатом веке болело, а теперь – норма. Теперь все так живут. Просто я этого не знал, когда тебя увидел. Ну, и ты, может, ничего обо мне не знала...

Она молчала. Смотрела на него широко раскрытыми глазами и не говорила ни слова. Ему сделалось дурно от этого молчания.

Дим встал, опрокинув стул, пошел прочь от террасы. Везде суетились и шумели гости. Везде пили и танцевали. А у него на сердце было тихо-тихо, сыро и холодно.

Он вернулся в свой люкс в «Фортуне» и упал на постель, не слыша ни фейерверка, ни хохота, ни взрывов шампанского.

Через час стали колотить в дверь. Сначала – недоуменно, потом – зло и требовательно. Дим поплелся к двери.

– Какого черта ты закрылся? – взорвался Рига. – Я что ли должен твоих гостей провожать?

– Пусть валят.

Дим лег и закурил, глядя в потолок. 

– Ну? – спросил Рига. – Что? Это она?

– Она...

– Ну, симпатичная.  

– Заткнись!

Рига дернул плечами.

– Не понимаю, в чем проблема. Бери ее себе.

– Из-под него? Я проституток ни из под кого еще не вытаскивал.

Рига поморщился и молча сел на подоконник.

– С чего ты взял, что она проститутка? – спросил после паузы. – Она смотрит так, словно мужчин в жизни не видела. Глаза перепуганные...

– Она мне не нужна, – отрезал Дим.

– Поэтому потолок коптишь? А она сорвалась, как чокнутая, – и в казино. Деда своего искать. И перчатки забыла. Она тебя боится просто. Она всех боится. Боится, что ее обидят – как-то по-новому, не так, как он. Она загнанная, измученая и несчастная. Она с ума сойдет, если он завтра не сдохнет. А он завтра не сдохнет. Он еще меня и тебя переживет.

– Было бы ей плохо, она бы его бросила...

– А кто ей помог его бросить? Ты?

– Еще чего! Я еще чужие проблемы не расхлебывал! – фыркнул Дим. – Шмотки ей нужны были, деньги, как всем. Теперь видит – и у меня есть. Прогадала, выходит.

Рига спрыгнул с подоконника и пошел к двери.

– Ты дурак. Не во всем, конечно. Но в некоторых вопросах – ты дурак. Девчонка попала в мышеловку, а ты смотришь, и о себе вздыхаешь.

– Пусть сыр доедает, раз полезла, – процедил Дим.

Рига хлопнул дверью. Где-то еще сыпал искрами фейерверк. Дим встал, чтобы закрыть дверь, но на пороге стояла Юля. Юля теперь работала в ресторане при «Фортуне», и благодарила за это Дима при каждом удобном случае. 

– Что ты киснешь? Устал?

– Устал...

Она вошла и села на постель, одернув короткую юбку не вниз, а вверх.

– Не твоя смена? – поинтересовался Дим.

– Моя – с утра. А до утра я твоя.

Он толкнул ее на постель и упал рядом. Интересно, что требует от нее Выготцев? Каких ласк? Каких поцелуев? Что он чувствует при этом? И что чувствует она?

– Юль, а ты могла бы со стариком?

– Сколько... лет?

– Ну, лет шестьдесят...

– Фу! Низачто! – она скорчила гримаску отвращения.

– А если бы он заплатил?

– Сколько? – снова спросила Юлька.

Дим вспомнил ее серое платье, ее прокушенные перчатки и затравленные глаза.

– Тысяч пять баксов.

– За ночь?

– Да.