"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)

Архангел Михаил (вахтерша то есть) - до неправдоподобия добр. Он не впускать - он выпускать изгоняемых из рая не хочет! И, не зная как поступить... придумывает нелепую, совершенно идущую в разрез с пословицей о "проводах по уму" отговорку: "Кто с Чапой-то гулять будет?" "Горе Муму"! Как будто не знает он, кто обычно гуляет с собакой; кто гуляет "вечером, по холодку" по райскому саду... Как будто не знает, что "хозяева из Сочи приезжают; интеллигентные люди: телеграмму прислали". Вот только теперь действительно трудно понять: хозяева - чего?!

*    *    *

И... играется свадьба. Пусть чужая, но героиня празднует - "собственную"! Бракосочетание произошло (браки ведь "совершаются на небесах"). Она не только ребенка зачала, она и духовно зачала: вынашивает... идеи своего мужа. Идеи не становятся хуже оттого, что носителями, переносчиками их оказываются негодяи! Характерно: настоящая невеста ведет себя... как подружка Невесты; отмахивается нетерпеливо от своего жениха, быстренько, для проформы, целуется и - снова на "настоящую" свадьбу; на бракосочетание! Так что Благовещение все-таки, наверное, было - не пародийным; если уж что "повторилось" по-настоящему, так это оно. Хотя как раз оно-то из всех ближайших по сюжету библейских аллюзий - выглядит наиболее неузнаваемым! Признаемся, кстати, и в собственном недосмотре: ведь то, что мы чересчур поспешно посчитали "землей", "нехорошая квартира", оказалось все-таки... небом, Эдемом. Иначе... откуда бы их изгоняли; и куда?

А небеса в фильме - обнаруживаются теперь как-то повсюду. И могло ли быть иначе, раз уж и ад, ужас ада - может повсюду быть! Шумная свадьба Антонины - это, разумеется, "небеса". Прямо "Кана Галилейская", что ли! Сдвинутые столы - напоминают изображения Тайной Вечери, с длинным столом, за которым в ряд сидят все Апостолы; только в иконографической традиции изображение фронтальное, в фильме же - боковое. Неуместность, "цитатность" этих столов подчеркнута их протяженностью из комнаты в комнату: символический смысл превышает утилитарное назначение и не вмещается в обыденном помещении! Кажется, в этом случае (а подобное смелое воспроизведение иконографии встретится в фильме не раз) - фильм лукаво полемизирует с Тарковским, с его манерой почти буквального, так чтобы нельзя было не узнать, и поэтому - поверхностного перенесения живописи на экран!

Разумеется, в этом "раю" - есть свой "архангел": плотный милиционер, которого приглашают выпить, а он скромно отказывается. Он - в форме, не в "брачной одежде", а потому, согласно евангельским притчам, не имеет права сидеть за столом?.. И тут же - предостережение участникам "небесного" пира; небесного - поскольку пируют в присутствии Бога, пусть и на земле; евангельские притчи о пире - служат символом Царства Небесного.

"Что-то меня сегодня на солененькое потянуло", - произносит сияющая радостным торжеством Катерина классическую женскую фразу. И звучит в ней... Евангельское предостережение Апостолам: "Вы - соль земли. Если соль обуяет, то чем осолится?" Катерина и ходит все время под угрозой... буйства, бунта. Само имя - словно подталкивает ее, испытывает "на прочность" (Екатерина Измайлова у Лескова - "серийная убийца"; Катерина в "Грозе"; императрица Екатерина II, взбунтовавшаяся... против собственного супруга).

Мы можем уже уловить некий ритм движения фильма и предсказать поэтому его дальнейшие развитие. Если предыдущая последовательность символической его композиции такова: фальшивые небеса - настоящие небеса, - то следующая сцена возвратит нас... в настоящий ад: на завод.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Краткая повесть об антихристе

Сняла решительно пиджак наброшенный...

- пели гости на свадьбе Антонины и Николая традиционное. В следующей же сцене этот импровизированный наряд - реализуется: баба... в мужском пиджаке; именно наброшенном на плечи! И - что подчеркивает диссонанс - в традиционном женском платье. Ее жесты: протыкающие, машинообразные (размечает план телесъемки); точно такие же... как и у окружающих машин, только не вертикальные, а горизонтальные.

Крест, но... оскверненный крест; крест, весь сплошь дергающийся в разные стороны, как в судорогах. Подвижный крест: пропеллер у Карлсона, о котором нам напомнило именно образное представление глаза телеоператора и окуляра его камеры, "глаза в стакане". Карлсон: человек... с крестом на плечах (и - "сын Карла", т.е. короля, царя...). Но это крест - вращающийся вокруг своего центра; а в фильме - дергающийся на одном месте. Собственно, это не Распятие, а... сам Распинаемый, распинаемые. Место, где унижают людей. Гестапо.

Сцена, ее метафорическая составляющая строится в основном на звуковом решении. Мы слышим грохот механизмов ("адский" грохот!). И не слышим слов этой изуродованной женщины, наполовину превращенной в мужчину. Собственно, грохот машин - это и есть... ее голос! Голос, которым калечат людей. Калечат - психически. В окружающей жизни таких калечащих "женских" голосов очень много. Это голос, нацеленный на то, чтобы психически парализовать. Изувечить всякое спонтанное, творческое, в сущности - человеческое проявление. В пределе - превратить человека вот в такую машину, которые окружают происходящее в этой сцене. Окружают, как лес (сказка же! и - еще одна пьеса А.Н.Островского).

А в лесу (не Островского, фильма), между деревьев прячется... Катерина (и тоже, надо понимать, не Островского). Вновь и вновь: разыгрывается, длится сцена грехопадения. Совершившие грехопадение (уже не в фильме, в Библии) - прячутся от Бога между деревьями. И Катерину находит... Бог - "бог" этого цеха, мастер: происходящее в сцене страшно похоже на сражение, на грохот битвы; разные рода войск в Великую Отечественную назывались "богами" войны. Но Бог-то... какой-то униженный, растоптанный! Испуганный, когда говорит с Катериной; действующий, как машина, когда говорит с "режиссером" - режиссером всего этого ужаса. Это Бог... каким его хотят видеть адские силы.