"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)

Ну, и конечно: программа "А ну-ка, девушки!" Рудольф этим и занимается - приглашает на телевидение девушек. И - вплоть до пародии на телевизионное "долгожительство" Маслякова: сначала - мать, потом... дочь. А для воспроизведения сцены на тогдашнем телевидении выбраны куплетисты Нечаев и Рудаков: сатирические песенки - основа тематики уже КВН. Иными словами, присутствие реальных исторических лиц в фильме не ограничивается одними бесспорными, выпуклыми фигурами, когда актеры и поэты - играют самих себя двадцатилетней давности. Такое же изображение реальных лиц может как бы вдвигаться вглубь кинокадра, становиться условным, узнаваемым уже нелегко, в чужом, актерском исполнении, и тогда - приобретать острые сатирические обертоны.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. На "седьмом небе"

Нетрезвый водопроводчик из ленты "По семейным обстоятельствам", оставшись один, выдергивает из бокового кармана пиджака стакан, бьет кулаком в дно стакана: в стакан воткнуто... яблоко. Обыгрываются сказочные истоки фильма о "психиатре" и "телеоператоре с Останкино". Ведь сказочным предшественником телевидения принято считать... яблочко на тарелочке. Тут - в стакане: глазное яблоко - в окуляре телекамеры! И... кулаком в глаз! Расхожее мнение о "предшественнике" телевидения - пародируется.

"Глаз" в граненом стакане (срв.: челюсть в стакане, такая челюсть становится предметом игры героев "Сказки о Малыше и Карлсоне"), глаз... вписанный в многоугольник, - пародирует также "Всевидящее око": глаз в треугольнике, традиционный символ Божества (бриллиантовый треугольник был изображен на золотом портсигаре булгаковского Воланда). Тем более - глаз телеоператора в окуляре. Посещение телестудии, таким образом, - приближение к Божеству, посещение Неба, Небес. Ресторан на Останкинской телебашне так и назывался: "Седьмое небо".

Небеса, "эфир" - изображены на заднике "Голубого огонька", на съемки которого приглашена героиня. Но изображены-то они... за ажурной сеткой Шуховской башни. Небеса, Бог... посаженный за решетку (прямо... "Легенда о Великом инквизиторе"!). Или - наоборот: "небо в клеточку", сидящие в телестудии - "заключенные"? Аппарат для телесъемки так ведь и называется: ка-ме-ра.

Работа этой "камеры", телеоператора Рудика в сцене - тщательно демонстрируется. Он - смотрит с Небес: заставляет всех пригибать перед собой головы, манипулируя телекамерой. Происходит... какая-то пародия на Благовещение, "Гавриилиада"! Обладатель "Всевидящего ока" - наводит свою камеру на "возлюбленную"...

И что характерно: то, что на "земле", - повторяет то, что на небе. Сидят за столом Людмила и Гурин, как и полагается влюбленным, смотрят... в телевизор: на "небеса". Только повторяется все... наоборот; роли "злодея" и "жертвы" - меняются. Гексаграмма, одним словом: два треугольника; один смотрит вершиной в небеса, другой - в землю. И подходящее к случаю выражение имеется: "любовный треугольник". Но в фильме происходит... какая-то неумолимая полемика со схемой "любовного треугольника"! Он, она и... кто? Три пары - и ни одного "третьего лишнего"!

И это, видимо, принципиально: "гексаграмма"-то - ненастоящая, камуфляжная, как и почти все в этих сценах. Потом выяснится: ситуация объяснения Людмилы с Сергеем повторяется у Рудольфа и Катерины (пусть и с еще более усилившейся противоположностью)... ни на каких не на "небесах", а на земле, здесь же, буквально: в этой же комнате! И происходит: гре-хо-па-де-ни-е; вплоть до участия... "дога", о чем уже говорилось, что уже было в самом начале "предсказано". Условно символический жест, который так смешно выглядит у героя телефильма, здесь реализуется в человеческих поступках, приобретая нешуточный смысл: кулаком - во Всевидящее око! Покушение на Божество...

Что же касается "третьего" - он, наверное, все-таки есть: третий... собака. Или (пусть хоть так): третий - телевизор. А у Николая с Антониной кто третий? Самовар? "Третий" - "лишний": нет у персонажей Третьего - Бога, благословляющего их брак... Ну, и конечно, закономерное следствие: изгнание из "рая", из роскошной профессорской квартиры в "высотке" на площади Восстания.

*    *    *

Смешно: изгоняют не Адама и Еву, а... двух девушек, двух "Ев". Причем "Чапа", конечно, остается в "раю". А последняя сцена в квартире перед "изгнанием"? Героиня приходит из гостей поздно, когда подруга уже... трудится в поте лица. И... "Где ты был, Адам?" - Это не Бог спрашивает, это - подруга. А в руках у подруги-то: пы-ле-сос. То есть: змей. Тот самый "рекламный агент" (яблок!), что воспевался в самом начале, в стихотворении Вознесенского, что сворачивался - "по параболе".

"Где ты был, Адам?" - название романа другого современного событиям фильма немецкого писателя, Г.Бёлля. Любопытно отметить, что эта фраза, и именно в качестве заглавия этого романа, исподволь обыгрывается также в фильме "Покровские ворота". Московские друзья Бёлля - супруги Раиса Орлова и Лев Копелев - явно подразумеваются в лице персонажей фильма, супругов Орловичей. Дело не в том, персонажи фильма - карикатура на двух почтенных литературоведов; дело в том, что в фильме обыгрывается, травестируется связанная с ними библейская (и реально-историческая: они содействовали И.Бродскому при его изгнании из страны, помогали ему устраиваться за рубежом) ситуация. В сцене визита Орловичей... тоже происходит изгнание. Вездесущая и неумолимая Маргарита Павловна - изгоняет из квартиры Людочку, возлюбленную своего бывшего супруга, Льва Евгеньевича Хоботова (фамилия, словно бы нарочно подходящая под пару... людмилиному пылесосу!).

И древний библейский змей вновь свивается кольцами, и вновь повторяется одно и то же... Одно и то же? Авторы фильма яростно спорят: а вот мы вам сделаем все по-другому! Мать родная (или... кто там?) не узнает! И действительно: мистерия "грехопадения" разыграна до смешного невпопад. Вот вам ваше "грехопадение"! У нас - никакого "грехопадения" не будет!