Выруба

— Вперёд, станичники! — заорал старшой, и все двинулись в чащу, в сугробы, забирая постепенно вверх на бугор.

— Ля-ля-фа! — орал Ерема, по колено, утопая в снегу.

Идти было трудно. Задыхаловка! Особенно в гору. И ещё нужно было держать строй. Почему-то ему вспомнился фильм «Чапаев», где белогвардейцы шли в психическую атаку и держали строй. «Хорошо, что по нам не стреляют», — подумал Ерёма, пытаясь держать строй, но всё равно ему казалось, что он, то отстает, то идет быстрее других. Пока он лез на бугор — чуть не задохнулся. Вспотел, но мороз все равно щипал нос и щеки. Орать было трудно, и поэтому он произносил только: «Ва-ва-ва-ва» на выдохе. Вдруг он услышал голос Олега:

— Ерёма, «ва-ва-ва» — не пойдет! Пой песню — легшее будет!

И Ерёма запел в такт, передвигающихся в сугробах, ног: «Эх. Ёб. Вашу. Мать. С вашими. Делами. Не хотите. Дочь. Отдать. — Так. Ебите. Сами!»

С боков раздался ржачь:

— Завязывай, Ерёма, и так трудно идти — не смеши! Это ты потом Семенычу споешь! Пой что-нибудь популярное!

Ерёма понял всю комичность ситуации и сам захохотал. Сил, во время смеха, действительно не было, и тогда он заорал: «О-па! Жо-па! О-па! Жо-па!» Но это его ещё больше рассмешило, и он на последнем всхлипе, чувствуя резь в животе, заорал: «А-а, а-а, а-а!» А глаза слезились от смеха и мороза.

Короче, загон был пустой, но пока все дошли до номеров — протрезвели.

— Не пускайте его больше в загон! — жаловался капитану старший. — Сил и так нет с похмелья, так он ещё смешит. Ерёма! Стой на номерах и не лезь не в свое дело. Снайпер, вашу маму! Лучше молоти по козлам и козам — больше проку!

— Как скажешь, начальник. — Ерёма и так пожалел, что пошел в загон — всех насмешил.

До обеда — всё пусто. Ещё четыре загона, но как в пустыне — никого. Снег мелким зерном сыплет с верху.

— Привал! — командует капитан. — Пообедаем, и дальше.

Прямо на просеке, наломав сухих нижних веток сосны, мужики моментально развели костер. Срубили березку с рогаткой, вбили её в тропу и сверху положили длинную жердь. Два больших котелка со снегом, моментально нагрелись и стали топить снег, который, как не подбрасывай, а всё мало. Но наконец-то котелки заполнились талой водой с прошлогодней хвоёй и мелким мусором коры, и закипели. В бурлящие котелки повалились пельмени, несколько куриных кубиков, лаврушка, грубо нарезанный лук и длинные кусочки сала.

— О да! Это бурлеск! — произнес Валя, глядя, как прекрасно варится обед.

— Ты где таких слов-то нахватался? — спросил его Андрей.

— Вчера в журнале прочитал.

— Что-то я тебя вчера с журналом не видел.

— У Сани в туалете был.

— Маленький мой, так ты ещё и читаешь в туалете? Там же темно!

— Не! — Саня туда лампочку провел.

— Вот те раз! А мы со спичками мучаемся. Ты чего ж друзьям-то не сказал, что там электричество? Мы бы тоже про бурлеск почитали.

Охотники весело улыбались. Андрюха видимо ещё от вчерашнего не отошел. А может так на него похмелье действует? А, может, тяпнул где втихаря?

— Вы дебилы — там выключатель.

— Не хами, начитанный ты наш, а то спирту не дам.

— У тебя есть? — очень тихо спросил Валентин лично Андрея.

— Я же врач, — ответил Андрей и заглянул в котелки. — По-моему, бурлеск уже готов.

— Валя, ты чё замерз-то? — обратился Макарыч к Микумину. — Я что ли стол готовить буду?

Обрадовавшись, что у Андрюхи есть спирт, Валя моментально накидал из своего рюкзака на расстеленный брезент холодных закусок, нарезал ещё сала и всё такое, и полез в кунг за ложками.

— Тарелки надо? — спросил он, высовывая голову из будки.

— Нахрена? Из котлов похлебаем. Бутылку возьми и пластиковые стаканы у меня в рюкзаке, — ответил капитан.

— Понял! — радостно отозвался Валя, и голова пропала за косяком.

Мужики с удовольствием ели домашние пельмени, повторяя при каждом глотке горячего жирного бульона: «Это бурлеск!». А когда выпивали, так вообще стало бурлеск! Валя был горд!

— Ну что, как думаешь, Макарыч, в распадок смысл есть шуровать? — Борис Семенович доедал бутерброд с промерзшей колбасой. — Или ещё здесь покрутимся?

Макарыч запил чаем:

— Здесь — шаром покати. Сейчас туда — в распадок уйдем, может там кто есть?

— Реку надо будет переезжать. Выдержит?

— Должна. Морозы-то какие стояли — до дна промерзла.

— Вообще-то да. Что? — загружаемся?

— Давай, Боря, заводи. Мужики! Ну, всё — по коням! Сворачивайтесь!

Быстро, как попало, закидав посуду и котелки по рюкзакам, мужики запрыгнули в кунг. Серое небо, предвещающее вот уже пол дня снег, так и не разродилось. Теней не было. Не было ветра. Под тучами мороз отпустил. Водка согрела. Чай освежил. Пора было ехать «воевать». Захлопнули дверь, привались друг на друга — можно покимарить — до распадка минут сорок езды, а то и час.

Когда машина остановилась, и открылись двери кунга, стало ясно, что вечереет. Солнца хоть и не видно, но ясно, что оно уже клонится к закату. Потеплело — снег падал хлопьями. Мужиков разморило, но зато все отдохнули.

— Так, парни. Сейчас проверим этот косогор. Судя по всему, здесь давно никто не ездил — дорога в снегу. Чтобы не шуметь, загонщики выходят и идут вон до той скалки. Там влево должна быть тропа. По ней километр вверх и расходитесь. Мы на машине подымимся на этот холм и встанем под ним на номера. Короче, на номерах мы будем быстрее вас, так что, как только будете готовы — сразу начинайте. Даст Бог — поднимете. Только идите тихо. И не гоните — на холм гнать — задохнетесь, порвете цепь — считай, ушли. Ясно? До вершины бейте всех, с вершины не стрелять — близко — нас зацепите. На вершину постарайтесь взойти все вместе — иначе по горе уйдут, если кто есть. Понятно, мужики? Отлично! Ну, с Богом.

Ерёма из машины выпрыгнул первым. Получилось так, что машина шла вдоль номеров вверх. Почему её не бросили внизу, он не понимал, да и не хотел понимать — пешком идти не хотелось. Наверное, всем не хотелось. Капитану виднее, а он — Ерёма — уже на номере и пора посмотреть, что здесь получается:

Слева от него лес, вдоль которого, видимо, и будут стоять стрелки, а перед ним — почти лысый, холм метрах в пятидесяти за болотцем. Справа — необъятное поле, на которое и должен выбежать сумасшедший зверь, чтобы он его добивал, если выбежит. Следовательно, ждать нужно либо из леса слева, либо с косогора. Глухой номер — скорее всего, простоит напрасно. Но кто знает этого бога охоты Роки? В детстве Ерёма читал много книг про охоту, и почему-то ему врезался в память этот бог охоты Роки, которому нужно в огонь кидать кусочки пищи, чтобы повезло. Ну, посмотрим, что там за Роки? «Что там за бурлеск» — вспомнил Ермолай и улыбнулся.

Шум машины затих — значит расходятся. Соседнего номера слева не видно — ну кто так расставляет? Видимо соседа поставили за бугор, который их разделяет. Все равно вдоль номера стрелять нельзя — вдруг он его просто не видит, потому что тот в маскхалате. Да вроде нет, машина не останавливалась — провезла соседа дальше.

Утоптав снег вокруг березы, которая одиноко стояла на номере Ермолая (он решил встать перед ней — так он будет незаметней на фоне дерева), он, как всегда, передернул затвор, добавил патрон, прикинул расстояние до косогора и до его вершины, потренировался вскидывать, отлил от переживания, и присел на корточки, облокотившись на берёзу, пока не начался гон.

Вначале голоса загонщиков были еле слышны, но уши навострились, Ермолай тут же поднялся. Потом загонщики заорали: «Зверь, зверь идет! Зверя гоню! Опа, опа, ап-ап, ап!», и кровь закипела. Переминаясь с ноги на ногу, как Тихонов в своем окопе в фильме «Они сражались за родину», Ерёма пытается слиться своим маскхалатом с березой, и жадно глазами ищет движение в лесу и на холме. Есть движение! Прильнув к оптике, Ерема видит рысь. По косогору, по упавшим стволам, рысь тихо проходит слева на право, прислушиваясь к гону. Ай да, красавица, ай, мягкая какая! Но стрелять рано — можно зверя спугнуть — мужики сожрут. Да и нахрена рысь — что с ней делать? Хотя пальнуть хочется — Ерёма ни разу не стрелял рысь — так и подмывает, но он ждет. Ждет, когда начнут стрелять стрелки и держит на мушке кошку. А она, сволочь, мягко так, прыг на валежину и, оглядываясь, уходит за шапку единственной на пригорке сосны. За кроной её не видно, но он предполагает, где она должна появиться и переносит прицел туда. Ждет, когда выйдет из-за кроны рысь, и выстрелов слева. Но рысь больше не выходит. Где? Ерёма сканирует прицелом косогор — нет рыси! Куда делась? Где ты, тварь! Рыси нет! Голоса загонщиков уже близко. Рыси нет! Ушла! Куда? В любом направлении из-за кроны он должен был её увидеть! Но рыси нет! Ну, ё-пэрэ-сэтэ!