Высокое сопротивление. Бонус к книге "Минус всей моей жизни" (СИ)

Annotation

Матвеева Наталия Александровна

Матвеева Наталия Александровна

Высокое сопротивление. Бонус к книге "Минус всей моей жизни". Эпилог

Эпилог. "Минус"

Время близилось уже к семи часам вечера, на улице мелкими хлопьями валил снег, исчезая в черных, замерзших на безветрии лужах... Старое здание суда освещали, пока что, лишь несколько окон, льющих желтый свет на тротуары, да лампочка над входом, под абажуром которой накопилось несчетное количество то ли замерзших и уснувших, то ли умерших мух. Ветра нет... Снег падал беззвучно и прямо, белый, свежий, первый... Очередная зима близится, еще один год из жизни позади... Но что это был за год?

Виктор Петрович и Тамара Николаевна попрощались с сыном сразу после заседания, кто с помощью крепкого рукопожатия, кто - теплым поцелуем, и их силуэты уже растворились в сумерках, скрывшись за белоснежной, полупрозрачной стеной снега. Отец был доволен им... Он в кои-то веки ни в чем не упрекал его и ухмылялся, радуясь тому, что рисковая и такая сумасшедшая, или дурацкая, затея его сына оказалась столь успешной... Но считал ли сам Сергей успешным завершение этого процесса??

Родители Ксюши, угрюмые, расстроенные, постаревшие еще на пару-тройку лет, тоже уже уехали, пройдя мимо семьи Минаевых с гордо поднятыми головами... Остались лишь Сережа, Ксеня и Вадим, выходящие из здания суда на холодный ноябрьский воздух последними.

Все свершилось: фирма осталась в семье, законные два дня в неделю с Настей - в кармане, свобода и новый путь... Новая жизнь... Но Сережа не ощущал радости, лишь облегчение может, лишь какое-то сожаление о прошлом... Он тоже, как и Ксюша, молча идущая рядом и глядящая себе под ноги, был слегка растерян и тоже тонул среди этих мягких, узорчатых снежинок, растворяясь в ледяном сумраке... Вот и закрылась последняя страница их семейной книги. Нет больше брачного контракта, нет войны, нет дурацких шпионажей... Нет больше ничего в этом дне. Его осталось только перешагнуть. Лишь сделать шаг к тому, чего люди боятся на уровне подсознания, инстинктивно стремясь цепляться за старое, защититься, закрыться в старом панцире. Лишь сделать шаг к переменам.

Они остановились посреди улицы - два теперь уже чужих друг другу человека... Вадим куда-то исчез, улица была пустынна, и только снег, снег повсюду, тихий, неслышный, холодный... Как год назад. В прошлом ноябре. Он тогда с Берсом насчет станков чертовски влетел... А Женя его вытащила... Женя - его будущее, его все. Это и есть та самая точка невозврата из мечты... И все, что произошло сегодня, было сделано ради нее, ради той, которая простила его, которая согласилась быть с ним, несмотря на всю сложность ситуации, которая пошла против себя ради любви к нему...

Ксюша не смотрела на Сережу, кутаясь в свое черное пальто с мехом. Ее лицо было бледным, на нем играло темно-желтое свечение из здания суда, выделяя ее опущенные вниз наращенные ресницы, ее пухлые губы, откорректированные умелой рукой... И сердце снова сдавило жалостью и сожалением. Он ведь знал, что она делала все это со своим телом ради него. Он осознавал, что Ксюша, обиженная и уязвленная его бесконечными изменами, старалась создать из себя идеал женщины, чтобы стать единственной для него, но только... Вот эта сторона ее сущности волновала его меньше всего. Он не любил ее, он носил в себе обиду за то, что она так жестко и бескомпромиссно привязала его к себе этим браком и ребенком, и теперь... Всему пришел конец.

- Ксюша. - позвал он ее, стараясь не быть строгим, как он привык, но, все же, ничего не сумев поделать со своим командным голосом. - Ксюш. Посмотри на меня.

Она не хотела. Она боялась встретиться с ним взглядом. Боялась того, что ее сердце не выдержит этой минуты, минуты самого настоящего разрыва, боялась показать слезы и свою уязвимость перед ним, боялась будущего без него...

Но все же подняла взгляд... Медленно, словно умирая... Ее синие глаза слабо светились изнутри, но все чувства затмевало страшное отчаяние... Сережа смотрел на нее, не зная, что ей сказать. Он смотрел на женщину, с которой прожил девять лет, с которой воспитывал маленькую дочь, с которой находился в непонятных, совершенно ненужных, совершенно неправильных отношениях... Но это их прошлое. Девять лет оставили свои следы, хоть и казались теперь странным, сказочным сном... Один дом, один обеденный стол, праздники, радости, печали, объятия, страсть и ненависть - все было в этом сне. А теперь снег падал между ними, между ними зияла дыра в размере всего лишь двух шагов, но это то расстояние, которое... которое теперь не сократится никогда.

И почему люди не дорожат тем, что имеют? И почему люди из всех возможных путей, предложенных судьбой, так часто выбирают неверный, поступая эгоистично, думая лишь о своих интересах? И почему люди озлобленны и обижены, даже не пытаясь сделать шаг навстречу друг другу? А теперь уже поздно шагать и хвататься за руки, когда стали чужими...

- Ксюша. - вздохнул Сережа, с тихой грустью глядя на нее. - Я хочу, чтобы ты знала: то, что я наговорил в той комнате... Насчет того, что мог бы сделать тебе и Насте... Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах этого не сделал. Я бы не стал рассказывать о тебе журналистам, и тем более никогда бы не забрал у тебя Настю. Даже если бы твой отец присвоил себе все, что у меня есть.

Ксюша так и продолжала смотреть на него, неосознанно обхватив руками живот, но Сережа видел в ее взгляде: она знала, знала, что он бы так с ней не поступил... А на улице все темнее... пора... пора...

Минута, еще минута... Ее глаза о чем-то кричали... Но поздно, поезд давно упал в обрыв... Снег садился на ее волосы, на ее ресницы, щеки, тут же таял, образуя капельки - маленькие слезы по ушедшему, так бездарно растраченному прошлому...

- Ты... береги себя, Ксюша. - тихо выдавил Сережа, ощущая и свою колоссальную вину перед ней, конечно, он тоже был глубоко перед ней виноват! Он играл с ее чувствами в далекой юности... И расплачивался за это долгие годы.

Она ничего не сказала, не заплакала, лишь только губы дрогнули в немой мольбе... Еще мгновение...

- Ты тоже... себя береги. - шепнула она, а глаза ее засияли сильной болью... Она хотела что-то еще сказать, но передумала, и просто повернулась и медленно, словно в каком-то забытьи, пошла по направлению к машине Вадима...

Сережа еще какое-то время смотрел ей вслед, а затем двинулся к своему "Экстрейлу" совсем в другом направлении. Их дороги разошлись в снежном танце, оставив лишь след из легких дуновений ветра... Даже когда не любишь человека, но теряешь его, сердце все равно ощущает эту потерю и скорбит.

- Сергей! Сережа! Подожди минуточку! - послышался спешный голос Вадима, когда Сережа уже хотел садиться в свою машину. Он обернулся, увидев, как Вадим машет ему своей огромной ручищей и быстрым шагом идет к нему, на ходу сняв очки и протирая запотевшие стекла.

- Сергей! Я хотел... Фу... Сейчас... - он быстро вытер стекла платочком, изъятым из кармана пальто, и водрузил очки себе на нос, снова став гигантским и робким ребенком, виновато ссутулившимся перед пристальным и ледяным взглядом строгого папочки.

- Чего тебе, Вадим? - нетерпеливо спросил Сережа, который уже мысленно набирал Женин номер телефона, страшно желая услышать ее голос и излечиться от своей хандры.

- Сережа... Я хотел извиниться перед тобой. Я передавал всю информацию о твоих действиях Ксюше и следил за тобой и Женей... - он испуганно вытаращился, подняв руки. - Поверь! Я не хотел навредить тебе или Жене, и мое личное отношение к вам тут совсем не при чем, это... это все из-за Ксюши. Понимаешь... Мне неловко говорить тебе об этом, она же все-таки была твоей женой... Но все же... Пойми, я ее все еще... ну... люблю. - тихо сказал он, а Сережа в удивлении поднял брови. Надо же! Как интересно складывается: Вадим любил Ксюшу, Ксюша любила его, Сергея... А стоило бы ей присмотреться к нему раньше - и все были бы счастливы... Вот дела... - Я не мог отказать ей! Мне ужасно жаль, что из-за моих действий ваши отношения с Женей оказались под угрозой... Приношу свои глубочайшие извинения... - он слегка склонил голову, виновато потупившись, и Сережа, понимая вдруг, что все это было лишь не очень приятным сном, ухмыльнулся: