Шпионская сага. История четырнадцатая. Дети солнца. Слуги тьмы (СИ)

Ничего не понимая, Кристиан повернул голову в сторону Анако и вдруг в тени ниши за его спиной увидел очкарика. Того самого, чью фотографию положил в Досье по секте, чувствуя, что тот не последнее лицо в ней. Значит, он был прав…

Но тот же химик. Что он делает здесь сегодня? И почему появился только сейчас? Ответ на свой вопрос Кристиан узнал, точнее, почувствовал почти сразу же, как он подумал об этом. Анако незаметно протянул руку и нажал какой-то рычаг на боковой поверхности возвышения. Кристиан вздрогнул, почувствовав, как в его плечо что-то укололо, словно выскочила игла.

Черт… Очкарик химик… Все эти братья и сестры ведут себя так, словно… Черт! Как же он не догадался об этом раньше! Они же просто накачаны наркотиком!

Анако улыбнулся и, отойдя от возвышения, сел в тут же поставленный для него стул.

Кристиан же понял, что пройдет немного времени, и он начнет гореть. Именно гореть. Изнутри. По всей видимости, ему только что вкололи нечто, что и станет для него испытанием. Испытанием огнём.

Кристиан посмотрел вверх на висящий прямо над ним светильник. Но если бы он немного повернул голову в сторону, то, возможно, разглядел бы наверху на галерее сжавшуюся детскую фигурку, которая, замерев, не могла отвести взгляда от происходящего внизу.

При первых же признаках внутреннего пожара Кристиан закрыл глаза и сжал кулаки.

====== Глава 8. ======

- Что значит, не вернулся в класс после перемены…? – Джоанна не верила своим ушам.

- Мадам Рокье… – месье Гули, учитель математики, растерянно смотрел на нее. Он уже получил нагоняй от директора за исчезновение Рона Рокье, которое грозило обернуться для школы грандиозным скандалом, учитывая должность его отца. Но не меньший скандал грозил учителю прямо сейчас от стоящей перед ним женщины.

- Что значит… не вернулся!? – голос Джоанны набирал стальные обороты, подтверждая опасения учителя. – Почему вы сразу не позвонили мне!?

- Мадам Рокье… – учитель уже начал думать, что лучше бы директор пристрелил его на месте. – Я встретил месье Лорка на перемене, и он сказал, что Рон последние два дня очень странно себя ведет. Я и подумал, что, может… он заболел и домой пошел…

- Домой!? А рюкзак!? – Джоанна отказывалась верить в реальность происходящего. – Вы, что, не видели, что в классе остался его рюкзак!?

- Рюкзак ребята нашли… уже после уроков, на заднем дворе школы…

- Хорошо, даже если так. Почему вы и тогда мне не позвонили!?

- Мадам Рокье… – может, самому застрелиться… – Я подумал…

- Вы подумали?! Чем!? – Джоанна сжала в руках ключи от машины, выхватив из рук учителя рюкзак Рона, который он все это время держал, развернулась и быстрым шагом пошла к машине. Прежде чем сесть, повернулась к учителю. – А теперь лучше подумайте, где будете работать! И, если не дай Бог, с Роном что-то случится…

Звук хлопнувшей двери, словно выстрел, оглушил учителя. Тот вздохнул и, развернувшись, пошел к зданию школы. Собирать вещи.

- Леон!

Не заметив затормозившую в сантиметре от ее правой двери машину, Джоанна закричала в трубку, едва там раздалось сонное «да» Леона. Она не стала его будить, когда утром вернулась домой. Поправив покосившийся плед, сама села к компьютеру, снова и снова анализируя, сопоставляя то, что у них было. Ее не покидало ощущение, что Кристиан где-то совсем рядом, но вместе с тем липкий страх окутывал ее сердце, противно шипя в ухо: «два дня… два дня…». Впору было поддаться покатывающему отчаянию, потому что к моменту, когда пришло время забирать Рона из школы, она снова не продвинулась ни на шаг.

- Леон! Рон исчез!

- Как исчез!? – Леон мгновенно проснулся.

- Из школы. Примерно в районе четырех часов. Вышел на перемену и не вернулся. Я боюсь, что он снова увидел тех ребят из секты. И решил за ними проследить.

В трубке послышался грохот, шум, пару слов Леона характерного содержания.

- Он с телефоном? – Леон, наконец, вернулся к ней.

- Да. По крайней мере, в рюкзаке его нет.

- Хорошо. Скинь мне его номер, попробую пробить.

- Лови.

Джоанна выключила телефон, скинула Леону номер Рона и, не обращая внимания на ограничение скорости, прибавила газу. Если все так, как она думает, она не удивлена, Рон достойный сын своего отца. Но теперь сердцу болеть за двоих. Она сейчас надеялась лишь на благоразумие Рона, что тот не полезет в одиночку против толпы, а попытается как-то выйти на них.

Словно остолбенев, Рон наблюдал за происходящим внизу. Увидел, как к отцу подошел человек характерной восточной внешности, что-то говорил ему. Слов было не разобрать. Отец лишь молча смотрел на него. Даже отсюда Рону было видно, что отец вымотан и измучен этими тремя днями. Но все равно прямая спина, высоко поднятая голова. Во всем облике отца было то, что Рон обожал в нем, в чем всегда хотел быть похожим на него, – сила. Сила духа, сила правды, сила жизни. Жить до последнего так, чтобы не было стыдно ни за одну прожитую секунду.

Рону стоило немалых усилий, чтобы не выйти из тени, не податься вперед. Особенно когда отца вдруг потащили к странному возвышению посреди круга, положили на него и закрепили руки и ноги ремнями. Что они собираются делать с ним?!

Мужчина снова подошел к отцу, что-то сказал. Отец молча повернул к нему голову и вдруг вздрогнул. Рон не понял, что произошло. Перестав дышать, он наблюдал за отцом. Тот лежал, смотря куда-то в потолок. Вдруг руки его сжались в кулаки, он закрыл глаза. Какое-то время лежал неподвижно, лишь грудь учащенно поднималась. Первый стон, такой непривычный для отца звук, долетел до Рона всего через несколько минут. Отец прикусил губы, пытаясь удержать в себе вырывающиеся звуки. Рон видел, как с каждой секундой тело отца все больше и сильнее напрягалось, словно его распирало изнутри, словно внутри что-то заполняло каждую его клеточку, искало все новые и новые пути, проникало в вены, било в виски, разрывало мышцы. Рон впервые своими глазами видел боль. Дикую, растущую, набирающую обороты, заполняющую каждую клетку. Он видел, как отец пытался контролировать себя, свое тело. Кусал губы в кровь, сдерживая рвущийся из него крик, бился в судорогах, натягивая ремни на руках и ногах, сжимая кулаки. Боль металась внутри него, ища выход. И нашла.

Первый крик отца чуть не оглушил Рона. Он сел на корточки и обхватил голову руками. Но даже его бешено бьющееся сердце не могло заглушить крики. Все сильнее зажимая уши руками, он все равно слышал их. Когда крики перешли в хрипы, Рон нашел в себе силы подняться и посмотреть вниз. Отец все лежал на возвышении, его тело вздрагивало. Даже с такой высоты Рон видел стекающую по его рукам кровь. Боль заставляла его так натягивать ремни, что те впивались в кожу и резали ее, словно ножи. Рон видел напрягшиеся мышцы рук, натянутые, словно канаты, ноги. Только сейчас он понял, что эти люди каким-то образом вкололи ему наркотик, который и повлек для него этот ад.

А мужчина спокойно сидел на стуле и наблюдал за мучениями отца, улыбаясь при каждом его крике. Сидящие на лавках люди в серых балахонах молча наблюдали за всем.

Вдруг наступила тишина. Рон вздрогнул и вернулся взглядом к отцу. Он молча лежал. Не бил кулаками по возвышению, не закидывал голову, не рвал ногами ремни. Просто лежал, закрыв глаза. Рон задрожал. Мужчина поднялся и подошел к возвышению, жестом подозвал кого-то. К нему тут же подошел еще один, худой, в очках.

- Братья и сестры! – вдруг так громко, что его услышал даже Рон, сказал первый мужчина. – Вы все видели, как праведный огонь окончательно прогнал дьявола из этого человека! И теперь, чистый от грехов и пороков, он готов предстать перед Отцом нашим! Приближается святой для нас момент! С первыми лучами солнца мы поклонимся Отцу нашему и будем молиться о том, чтобы он принял нашу жертву и послал нам свое благословение!

С первыми лучами солнца!? Рон вздрогнул. Значит, жертвоприношение на рассвете? Всего через несколько часов?! Он вытащил телефон. Глухо. Не ловит. Снова посмотрев вниз, увидел, как отца освободили от ремней и сняли с возвышения. Он был без сознания. Но «балахоны» это мало трогало. Его поволокли к выходу. Рон в свою очередь рванул к двери. Он не знал, что будет делать. Но точно не сидеть на месте. Страх отошел куда-то на задний план. Крики отца, все еще звенящие в ушах, вели его сейчас. Вывели с галереи, по незнакомой лестнице привели этажом выше. Услышав шаги, Рон спрятался за какую-то портьеру. Около него остановились. Слегка отодвинул ткань, Рон невольно вздрогнул, потому что прямо напротив его глаз было лицо отца, так близко, что он бы смог дотянуться до него рукой. Два «балахона» держали его за подмышки, голова его упала вниз, он был без сознания. Рон видел морщинки на его лбу, разорвавшиеся под кожей сосуды, кровоподтеки на губах.