Привычка выживать (СИ)

- Я заняла ее место. Плутарху нужна была капитолийка, которая создавала бы много шума, мало думала над тем, что делает, но при этом оставалась бы верной. У меня, - Эффи делает незначительную паузу, - было много причин оставаться верной ему. Но еще больше причин у меня было его предать. Причин, о которых он, разумеется, никогда не задумывался.

Она пришла в себя не из-за курса реабилитации и даже не из-за того, что в ее жизни неожиданно появилась высшая цель спасения целой страны, нет. Она пришла в себя из-за маленьких белых таблеток. Таблеток, которые помогали ей не чувствовать, но действовать. Таблеток, которые отсекали все ненужное, вроде воспоминаний, от которых хотелось дни напролет лежать в темной комнате на диване, чтобы набраться сил и однажды просто перестать дышать.

- Плутарх держал меня рядом с собою на тот случай, если в Капитолий вернешься ты. Или Китнисс очнется от своих кошмаров, - неопределенный жест рукой. – Конечно, ты вернулся первым. В мою задачу входило как можно быстрее сообщить тебе, что Китнисс жива, но я тянула время, как могла. Я не знала, что произойдет, если эта новость пробудит в тебе капитолийского переродка, о котором я так много слышала. И я думала, - Эффи неуверенно улыбается, - что тебе и Джоанне понадобится помощь.

Конечно, она имеет в виду Хеймитча, поэтому и улыбается так неуверенно, даже виновато. Она пытается понять, действительно ли Хеймитч как-то помог им? Так ли необходимо было его присутствие в Капитолии? Пит отвечал бы на все вопросы отрицательно, если бы принимал таблетки от эмоций второй или третий месяц. Но теперь чувства все чаще отвечают на вопросы, игнорируя холодный рассудок. Чтобы ни делал Хеймитч, находясь рядом с ними, и как бы ни был бесполезен, свою роль он, несомненно, сыграл. И роль его, пусть и была второстепенной, оказала значительное влияние на их настоящее. Поэтому Эффи не стоит извиняться.

- Плутарх мог легко вывести Китнисс из искусственной комы, но ему хотелось обставить все чередой случайностей. Не знаю как, но он использовал Джоанну. Думаю, потом он хотел избавиться от нее или же использовать на ней еще какой-нибудь охмор (тогда я еще не была уверена, что все дело в охморе), поэтому мне пришлось дать ей морфинг. Из-за морфлинга она автоматически попадала к Аврелию. Риск, конечно, был, - Эффи замирает, затем берет себя в руки, чтобы продолжить, - тогда мне было все равно, останется ли Джоанна Мейсон в живых. Мне и сейчас, наверное, все равно, - добавляет она, запнувшись.

Ее пальцы дрожат. Она не показывает вида, что час ее расплаты тоже близок. Она начала пить эти таблетки задолго до Пита. Конечно, срок их действия строго индивидуален, но Пит уверен, что Эффи лукавит, делая вид, что все еще может мыслить логично. Сейчас ее мучает стыд. Так холодно распоряжаться судьбами людей могут только распорядители Игр, у них особый склад характера. Но Эффи не настолько жестока и не настолько холодна, чтобы ломать кого-то в угоду своим замыслам. Эффи может убедительно говорить о том, что все это делала не она; она может сама в это поверить, но она не станет этого делать. Глупый самообман, ничего не стоящий. Ей придется научиться жить с этим дальше. Им обоим придется научиться жить с этими воспоминаниями, при условии, что они выдержат бесконечную пытку возвращения стократно усиленных чувств.

- Мы справимся, - лжет Пит, и Эффи, не веря в эту ложь, с улыбкой касается его руки.

- Я не хочу справляться с этим, Пит. Я хочу просто забыть.

Она умалчивает обо всем, что происходило между нею и Плутархом, хотя на некоторых фотографиях Пит видит их двоих слишком близко. У Эффи странное выражение лица, такое бывает лишь тогда, когда одни только воспоминания о чем-то причиняют мучительную боль. Пит не станет спрашивать. Пит знает, каково это – хотеть забыть то, что преследует тебя каждую секунду.

- Дистрикты никогда не верили Капитолию. Плутарх был Капитолием, хотел он того или нет. После убийства Койн те, кто сомневался, стали сомневаться в нем сильнее. Но все выжидали. Капитолий всегда был горазд на выдумки, у Капитолия всегда были на руках опасные козыри, поэтому мы ждали. Ждали даже слишком долго – у многих стали сдавать нервы, когда Капитолий принял решение переоборудовать все площади Правосудия. Когда Плутарх назначил дату своего Шоу, представителями Дистриктов была назначена дата переворота.

Действительно, выбрать еще более удачный момент было проблематично. В Капитолий официально были приглашены все представители Дистриктов. Капитолий не сопротивлялся, когда представители начали прибывать с охраной. Второй Дистрикт вообще прибыл целым отрядом под руководством Гейла, хотя и под предлогом обучения.

- План очень прост: все интересующие нас люди были собраны в одном месте. По численности перевес был не на нашей стороне, но капитолийцы совершенно точно не были готовы к такому повороту событий, поэтому переворот завершился почти бескровно, а главное, быстро, - заканчивает свой рассказ Эффи как раз тогда, когда они подходят к освещенному зданию Центра.

Какое-то время они медлят у самого входа.

- Мы вновь занимаем все этажи? – спрашивает Пит.

Эффи качает головой.

- Об этом речь не шла. Вы больше не узники здесь.

- Вы? – переспрашивает Пит с недоверием. – А как же ты?

- Я? – Эффи поправляет идеальную прическу, стараясь взять больше времени на раздумья. – Я скоро вернусь в ту квартиру, которую снял для меня Плутарх и…

Пит не дает ей договорить.

- Ты не одна, Эффи. Больше не одна, знаешь?

Короткий смешок. Капитолийка старательно прикрывает рукой рот, но не пытается спрятать за улыбкой выступивших на глаза слез.

- Не обманывайся, Пит. Совсем скоро вы все уедете. А я останусь. В конце концов, мое место в Капитолии. Уверена, за бывшие заслуги Пэйлор найдет мне какое-нибудь применение…

- Эффи, - Пит берет капитолийку за руки. – Ты сделала больше, чем кто-либо. И ты совсем не обязана оставаться здесь, если не хочешь.

Эффи вырывает свои руки, оправляет платье.

- Сегодня был тяжелый день, и он, как видишь, еще и не думает заканчиваться. Нам нужен сон и отдых, и… – голос ее срывается, и какое-то время она просто молчит.

- Я не хотел спрашивать, - говорит Пит. – Но я не могу не спросить. Какая роль во всем этом предназначалась мне?

Эффи вздрагивает. Она не выглядит уставшей, но плохо держится на ногах. Ей нужен сон и отдых, ей нужно свое и чужое молчание, а лучше – полный покой. Но она ждала этого вопроса, не могла не ждать. И она боялась отвечать на него, потому что любой из вариантов ответа звучал хуже предыдущего.

Ей не приходится отвечать, потому что дверь Тренажерного Центра открывается, и двое стоящих на пороге могут созерцать необычно подтянутого и абсолютно довольного жизнью Гейла Хоторна.

- Привет, капитолийский переродок, - бросает Гейл в сторону Пита. – Странно, что ты не понял, что в этой части нашего плана сыграл роль жертвы. Ты ведь думал пожертвовать собой, когда выводил нашего бывшего министра на сцену, нет? – Гейл отмахивается от резкого окрика Эффи. – Что? Я буду говорить правду, без всяких там пафосных слов. Но буду говорить все это не снаружи, а внутри, - и освобождает дверной проем. – Кстати, - спрашивает исключительно у Эффи, - почему вы так долго?

Эффи злится и не пытается скрыть своей злости.

- Ты мог быть вежливее, - восклицает, и бьет Гейла в грудь острым кулаком. – У вас, двенадцатых, всегда не хватает либо мозгов, либо воспитания…

- Только воспитания, - фыркает Хеймитч, развалившийся на диване в холле. – Только воспитания, дорогая. Мозгов обычно не хватает у тебя.

- И почему во время Шоу ты не был таким шутником? – Джоанна бросает в бывшего ментора огрызок яблока и кивает вошедшим. – Мы и правда вас заждались.

- Коротали время, досаждая друг другу собственным присутствием, претензиями и нотациями, - Хеймитч с трудом отбивает огрызок каким-то журналом и прожигает взглядом всех вошедших. – Кто-то действительно был очень груб, - показывает шальными глазами в сторону Гейла. – А кто-то, - переводит взгляд на Джоанну, - нарушил почти все приказы.