Большие чемпионы
Большие чемпионы читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Еще раз повторюсь: это пишет такое солидное издание, как «Вашингтон пост», а не стенгазета сумасшедшего дома, которую в рамках занятия трудотерапией под неусыпным надзором врачей создают шизофреники и параноики, которым из медицинских соображений позволяют некоторые вольности. Можно себе представить, что писали остальные. На этом фоне боксерские издания, которые, как, например, известный журнал «International Boxing Digest», выходили с портретом Леннокса на обложке и подписью «Льюис — еще одна длинная английская сказка?», выглядели даже прилично.
Самое смешное, что эта дорога все равно вела на ринг. Можно что угодно говорить об американцах, но они не проиграли ни одной войны и уж тем более не привыкли капитулировать без боя. Момент, когда они сами стали бы выталкивать Холифилда на ринг с Льюисом, должен был настать, но в 1998 году иногда казалось, что это может так и не произойти.
Позволю себе процитировать еще один большой кусок интервью с Ленноксом Льюисом, которое я взял у него в Нью-Йорке как раз в то время:
«— А тебя огорчают негативные статьи о себе?
Меня даже удивляет: столько репортеров так долго пишут обо мне гадости, и им все еще есть что сказать. Как не устали только?
Я очень хорошо помню, как в начале 90-х о Холифилдеписали, что он самый яркий чемпион мира, в блеске уступающий только Тони Таббсу. Тем не менее ты не думаешь, что тебебудет трудно заключить контракт на выгодный бой в Штатахбез такой популярности?
Меня только воодушевляет, что все против меня. Противменя пресса, против меня суперпатриотичная американская публика, тем не менее я дерусь здесь, в Америке, и иду против их истеблишмента. Они ведь считают, что европейский боксер — никто, вот они, американцы, это да! И то, что я нахожу в себе силы бороться с ними и даже опровергать их россказни, как мне кажется, делает меня более достойным человеком.
Когда говоришь с Ленноксом Льюисом, то неизбежновозникает вопрос об Эвандере Холифилде. Как думаешь, тывстретишься с ним на ринге?
Я настроен оптимистично. Думаю, что бой все-таки состоится. Он не произойдет, только если Бог не написал этого всвоем сценарии моей жизни.
И как ты расцениваешь свои шансы?
Я считаю, что я лучший тяжеловес в мире, и мне кажется, публика должна требовать этого боя. Должен быть толькоодин чемпион. Я считаю, что Холифилд обязан встретиться сомной, это его долг перед американской публикой, потому чтоони смотрят на него как на своего героя. А что случилось совсеми другими американскими героями такого рода? ГдеМайк Тайсон? Где Риддик Боу? Где Томми Моррисон? Что с ними со всеми произошло? Так что вся американская публика взирает теперь на него как на своего, народного, чемпиона. Поэтому, как я уже сказал, это его долг перед ними — встретиться со мной.
А что ты думаешь о нем как о боксере и как о человеке?
Он, конечно, замечательный боец, очень много работал,чтобы добиться того, что имеет. Большинство его боев былинастоящими войнами. А как о человеке о нем нельзя сказатьничего плохого, кроме того, что он уклоняется от встречи сомной.
Ты думаешь, это его команда или он сам?
Если я хочу с кем-то драться, то я говорю своей команде, чтобы они организовали мне эту встречу. Они должны делатьто, что я им говорю, потому что это не я на них работаю, а онина меня. А Холифилд после боя с Майклом Мурером говоритмне: «Я подведу Дона Кинга, если встречусь с тобой». Ты чемпион мира в тяжелом весе — кого и о чем ты должен спрашивать, если ты этого хочешь? На протяжении всей твоей карьеры Дона Кинга с тобой рядом не было. Почему это он вдругдолжен подбирать тебе соперников? И потом, ты делаешь то,что тебе велит Бог или Дон Кинг?»
Это интервью было опубликовано в майском номере журнала «Спорт-экспресс» за 1998 год. Сейчас уже не помню почему, но там не нашлось места для описания моего собственного опыта в Америке, непосредственно касавшегося Леннокса Льюиса.
Я прилетел в Нью-Йорк, кажется, 27 марта 1998 года. Интервью было назначено на 31 марта, а 28-го Льюис проводил в Атлантик-Сити бой с известным американским тяжеловесом Шэнноном Бриггсом. Момент для боя был выбран удивительно неудачно. Это время называется в Америке «March madness» (мартовское безумие), так как в эти дни проводится крайне популярный турнир по баскетболу среди студенческих команд. Из-за турнира мне не удалось даже забронировать гостиницу из Москвы, так как в Нью-Йорке все было забито. Я попросил это сделать своего друга-американца, но и он сумел забронировать только номер в отеле на Стейтен-айленде, то есть очень далеко от отеля на Манхэттене, где остановился Льюис.
В аэропорту меня сразу «срисовал» оборотистый бывший соотечественник Миша, который со словами «Поедешь, как мафия!» засадил меня в «кадиллак» с затемненными стеклами и повез на Манхэттен, пообещав, что устроит меня в отель в нужном месте и нечего мне ехать в эти выселки под названием Стейтен-айленд. Миша, вопреки расхожему представлению о «наших американцах», меня не обманул и даже не очень дорого взял за свои поистине бесценные услуги. Он привез меня в небольшой отель буквально в нескольких сотнях метров от отеля Льюиса, перемигнулся с каким-то пуэрториканцем, и в мгновение ока меня засунули в только что освободившийся номер. Чтобы застолбиться, я даже отвез туда на всякий случай свои вещи. Так проблема с проживанием была решена.
А на следующий день вечером я отправился в тур по Нью-Йорку в поисках бара, где есть канал НВО, по которому будут показывать бой Льюиса с Бриггсом, так как в моем отеле его не было. Я обошел штук 50 баров, но во всех мне сказали, что сегодня здесь будут смотреть «бэскетбол». Пару раз при упоминании имени Льюиса на меня еще не слишком доброжелательно посмотрели.
Наконец какой-то латино с хитрой мордой, тряся черной гривой волос, указал мне бар, где, как он сказал, сегодня «точно будут смотреть бокс». Улыбочка у него при этом была такая, что только полный идиот не почувствовал бы подвоха, но я решил, что это просто такая латинская любезность, и, не ведая сомнений, отправился по указанному адресу.
Рыжий бармен встретил меня немного странно.
—Значит, ты, англичанин, — сказал он, — хочешь, чтобымы все тут сели и смотрели вместе с тобой, как ваш большойпарень избивает нашего бедного маленького мальчика из Бруклина, да?
Второй раз в жизни мне выходил боком мой неплохо поставленный британский акцент, благодаря которому меня обычно принимают за англичанина. Впервые это случилось в Париже лет пять назад, где патриотически настроенная официантка, до тех пор крайне вежливая, после первых моих слов стала обслуживать меня так, словно битва при Азенкуре, позорно проигранная французами англичанам в 1415 году, произошла вчера.
Парни, которые стояли рядом у стойки, стали как-то нехорошо подхихикивать и даже слегка сдвигаться в мою сторону, и мне показалось, что бой сегодня состоится не только у Льюиса, но и у его «соотечественника», причем в успехе последнего я сомневался гораздо больше ввиду многочисленности и крепкого сложения потенциальных противников.
Но тут бармен неожиданно сменил гнев на милость:
—Впрочем, если заплатишь сотню (a hundred) — смотрисколько хочешь.
Сдвигавшаяся компания чуть заметно перемигнулась. Я решил рискнуть остаться, тем более что мне говорили, что на Манхэттене, в отличие от многих других районов Нью-Йорка, по морде обычно не дают.
Я уже даже готов был выложить требуемую сумму, хотя она была вопиюще нелепа, так как знал, что официальная плата составляет где-то около 40 долларов, но что поделаешь: дорого яичко ко Христову дню, и тут все же решил поторговаться.
Сотню? (A hundred?) — переспросил я, надеясь скоститьсумму вдвое.
Нет, восемьсот (eight hundred). — Эта фраза от ранее сказанной отличалась всего лишь одним звуком — «эйт хандред».
Те, кто знает американский английский, уже, наверно, поняли, как он меня поддел. В первый раз бармен произнес артикль «а» на местный лад — как «эй». Так что теперь ему понадобилось добавить только один звук «т» и получилось «эйт» — восемь.