Одиночество зверя (СИ)

— Время другое было! — вновь ответил голос из зала.

— Время было другим в одном — тогда было труднее. Но невозможное стало возможным, когда власть в целом и компартия в частности полностью утратили авторитет. Возник запрос на перемены, который начисто отсутствует сейчас. За Ельцина на депутатских выборах проголосовали девяносто процентов москвичей, но чего они ждали? Сейчас уже сложно провести социологический анализ, но я уверен: среди них изрядная доля приходилась на людей, недовольных поведением партийной элиты, а именно её привычкой нарушать принципы равномерного распределения материальных и духовных благ в свою пользу. Уж точно большинство не хотело резкого снижения покупательной способности своих зарплат, а в свободных выборах люди видели в основном лёгкий и быстрый способ чудесного преображения страны, не требующий лично от них существенных лишений. Пройденный с тех пор путь привёл нас в совершенно иное состояние: люди боятся перемен и смены власти — не из любви к нынешнему начальству, а из опасения, что новое будет ещё хуже. На этом убеждении строит свою политику Единая Россия, поставившая во главу угла тезис о поддержании стабильности. Так как же в создавшихся обстоятельствах следует действовать нам?

В зале поднялся шум и смех, ироничные выкрики и предложения перегнать в Москву-реку крейсер «Аврора». Ладнов молча оглядывал аудиторию исподлобья, пока не дождался восстановления тишины.

— Главное — не бояться. Если вы спросите аудиторию, почему половина экспорта нефти идёт через компании, контролируемые близкими знакомцами Покровского, вам ответят: ну и что? Где написано, что друзья Покровского не имеют права заниматься экспортом нефти? Разве семейство Бушей не имело тесных связей в кругах американских нефтепромышленников? Вы докажите наличие у Покровского незаконных доходов! И, разумеется, поднимется крик о девяностых годах, когда либералы ограбили весь народ. Мы можем противопоставить государственному агитпропу только кропотливую, тщательную и неторопливую разъяснительную работу, без всякого расчёта на скорый успех. Когда ситуация в стране в очередной раз дойдёт до кипения, мы должны быть готовы предложить альтернативу.

Основные моменты во внутренней политике, которые используют против нас: так называемая «грабительская» приватизация и кризис девяносто восьмого года, которые произошли якобы в период, когда у власти находились либералы. Думаю, ответ следует строить на следующих контраргументах. Ни сам Ельцин, ни парламентское большинство к либералам никогда не относились, сфера их ответственности ограничивалась экономическим блоком правительства, и то вовсе не безраздельно. В частности, политику Черномырдина ни в коем случае нельзя назвать либеральной, с чем никто и не спорит. Страна входила в рынок, оставаясь на советской правовой базе — старый Гражданский кодекс сохранялся в латаном-перелатаном виде все девяностые годы, не было ни частной собственности на землю, ни закона о банкротстве, без которых вообще непонятно, каким образом могла функционировать конкурентная экономика, пускай даже квазирыночная.

Что касается приватизации. Основное обвинение против нас, как известно, состоит в том, что предприятия раздавались своим людям почти задаром. При этом обычно приводят цифры советских затрат на их строительство и оборудование, на объёмы затраченного железобетона и металлоконструкций. Во-первых, советские капитальные затраты в несколько раз превышали аналогичные вложения в современной им рыночной экономике, во-вторых, для сохранения предприятий на плаву требовалось обновить оборудование и всю инфраструктуру, в-третьих, из стоимости следует также вычесть долги этих предприятий, ложившиеся на покупателя. Спросите аудиторию: если вы, несмотря ни на что, всё же считаете, что предприятия продавались дёшево, кто, по-вашему, в начале девяностых мог их скупить за те миллиарды, которые вы хотели бы за них получить? Иностранные корпорации. Лично я, как и вы все, я полагаю, не вижу в этом обстоятельстве ничего ужасающего, но в обществе идея продажи наших активов иностранным корпорациям весьма непопулярна. В Восточной Европе, кстати, именно такая приватизация и произошла — вся банковская система Венгрии, скажем, попала в руки нерезидентов. Опекунский совет ФРГ, осуществлявший приватизацию ГДР, завершил свою деятельность с убытком, то есть не окупил даже своей собственной деятельности, поскольку предприятия зачастую продавались за символические суммы в несколько марок, но под инвестиционные программы. Отказ же от приватизации означал дополнительные статьи расходов в государственном бюджете, который в те времена и так не отличался, мягко говоря, щедростью. Вот и встаёт ребром вопрос: какой из перечисленных вариантов хуже? Наверное, вслух вам ответят: крупную промышленность следовало оставить у государства. Тогда спросите: из каких источников тогда поступило бы финансирование, если коммерческие кредиты уже прекратились ввиду проблемы платёжеспособности, а государственные предоставлялись под политические условия?

В случае с кризисом девяносто восьмого года главный контраргумент должен быть следующим: это был кризис государственного долга. Учитывая, что основу экономической программы Гайдара составляли положения о бюджетной и финансовой экономии, в том числе стремление к бездефицитному бюджету и низкой инфляции, раздутый государственный долг никоим образом невозможно возложить на либералов — он был достижением парламентских популистов, которым небольшая либеральная фракция была бессильна противостоять. Кстати, правительство Примакова, которое теперь почему-то ставят нам в пример, как раз и принимало первые профицитные бюджеты и сдерживало эмиссию, то есть осуществляло именно гайдаровскую программу, сорванную парламентом ещё в девяносто втором году.

Не менее важные аспекты нашей контрагитации должны быть следующими: за годы правления Покровского страна насадилась на пресловутую нефтегазовую иглу намного глубже по сравнению с девяностыми, а уровень коррупции по сравнению с этим же периодом вырос в несколько раз. Одно из типичных восклицаний на встречах с избирателями таково: у нас столько природных богатств, а мы живём бедно, в отличие от Саудовской Аравии и эмиратов Персидского залива. Ответ очень простой: арабы экспортируют десятки тонн нефти в год на душу населения, Россия — от силы пару тонн. И сколько бы эти несчастные тонны не стоили, за их счёт мы не придём к процветанию никогда. Здесь вам следует соблюдать особую осторожность и строить фразы в высшей степени скрупулёзно, иначе в очередной раз попадёте под обвинение в желании сократить население России в десять раз.

Необходимо развитие новых, наукоёмких отраслей экономики, открытие страны миру, свободный обмен знаниями и технологиями, свободный доступ к мировым финансовым рынкам и современному образованию.

В зале снова поднялся шум, некоторые повскакивали с мест и требовали прекратить тратить время на общеизвестные истины.

— Общеизвестные? — спросил с трибуны Ладнов. — Общеизвестная истина состоит в том, что во всём виноваты либералы. А то, что сейчас говорил я, любая аудитория встречает в штыки. Кроме, разве, последних слов — даже Покровский при каждом удобном и неудобном случае говорит о необходимости строительства новой экономики, а Саранцев — так и вовсе сделал эту идею основным содержанием своих заявлений. Я умолчал о главном: вы не успеете добраться в своём выступлении до современной экономики. Вас начнут бить гораздо раньше. Общество в подавляющем своём большинстве уверено — либералы в девяностые погубили страну, хотя мы спасли её от полной и бесповоротной гибели. Помнится, году в девяностом-девяносто первом вычитал перл в какой-то газете: перестроить советскую экономику в рыночную — задача сопоставимая с таким нелёгким фокусом, как замена колёс паровоза на полном ходу. Я не берусь провозглашать здесь и сейчас победоносное завершение рыночных преобразований, мы всё ещё в начале пути, большая часть экономики по-прежнему контролируется государством. Но сейчас никто уже не вспоминает про колёса паровоза — не нужна уже ни революция, ни чрезвычайные меры, достаточно обычных цивилизованных реформ, проводимых под парламентским контролем. Дело за малым: сформировать парламент, способный на эффективное продолжение преобразований, начатых в девяностые. Сказочная часть работы сделана, осталось впредь руководиться здравым смыслом, а не фантазиями умов, ни в чём не твердых. На выборах этого года ничего подобного не случится, на президентских в следующем году — тоже. Но уже сейчас мы должны сделать нашу позицию известной максимально большому количеству избирателей — у них должен быть реальный выбор, когда камарилья Саранцева-Покровского окончательно себя дискредитирует. Советский опыт учит: власть может долго обманывать народ, но затем в некий неуловимый момент происходит слом, когда обнажается вся годами копившаяся официальная ложь, и огромные массы людей вдруг начисто перестают верить власти, даже если она говорит чистую правду. И такая власть уже никакими силами не сохранится на вершине своей пирамиды, как бы тщательно и долго её не строила, поскольку ей перестанут подчиняться даже её собственные репрессивные органы. Именно в момент такого перелома общество и должно увидеть альтернативу в нас, а не в фашистах, которые, разумеется, полезут на первый план со своими простыми и понятными решениями.